– Иногда в ночи я вижу лучше других, – сказал парень. Палку он опустил и теперь держал не как дубину, которую можно применить, а как трость. – Не знаю, каким образом это получается, но точно видел, что ты одна, и на поясе у тебя полная емкость. Пустая при движении болталась бы по-другому.

– А если я сейчас тебя застрелю? Не боишься?

– Будь у тебя огнестрельное оружие, ты не пряталась бы от других беглецов, а лука у тебя нет. Или он где-то лежит. Чтобы взять его, наложить стрелу и натянуть, нужно мгновение, но ты им не воспользовалась. Скорее всего, у тебя нет лука. Я мог бы купить у тебя воду, но у нас ничего нет. Могу обещать лишь посильную помощь во всем, что тебе требуется. Если сестер не напоить, они тоже умрут.

И не только они. Сам парень едва стоял на ногах. Одежда за время перехода превратилась в лохмотья, обуви не было. Девочки выглядели чуть лучше. Видимо, парень и мать, как могли, оберегали их. Но младшего не спасли. Уже сегодня может настать черед следующей жертвы.

– У вас есть пустая бутыль? Принеси.

Движения парня были осторожны, будто он внезапно ослеп. Мать подала ему емкость, и он медленно двинулся обратно к Норе.

– Брось ее мне.

– Где ты?

– Там же, где была.

– Я тебя не вижу. То свойство, о котором говорил, временное и неожиданное. Сейчас я будто ослеп.

Именно так он и выглядел.

– Ты же слышишь голос.

– Одно ухо мне отбили, и теперь я не определяю местоположение по звуку. Махни рукой.

Нора не успела поднять руку, как парень сориентировался, брошенная им бутылка влетела в проем и с громыханием покатилась по полу.

Пока переливала, Нора рассказала:

– Дальше не ходите, там озеро, но вода в нем ядовита. Кости вокруг лежат не просто так. Девочки могут не удержаться. Идти обратно вам тоже нет смысла, кроме как в племя азаров не попадете, а туда, как понимаю, вам больше не надо. Можно узнать, что случилось, почему вы бежали?

– Отец проигрался. Его забрали и в счет долга хотели забрать нас. Я едва успел спасти остальных.

– Куда же вы шли?

– Не куда, а откуда. Мы не знали, что с нами случится, когда сбежим, и ни на что не надеялись. Любая судьба лучше той, что ожидала нас дома.

– Без воды и знания, где ее найти, до Лесных земель вы не доберетесь, к людоедам тоже вряд ли захотите. Оставайтесь у нас. Здесь вас примут, если история, которую ты рассказал, окажется правдой. Тебе найдут работу, мать и сестры выйдут замуж – сейчас у нас избыток женихов. Вашей семье будут рады.

– Значит, ты местная? Почему же скрываешься? Мы можем чем-то помочь?

Хорошие люди. Умирают, а заботятся о других.

– Ты разговариваешь с призраком. Человеку свойственно бояться призраков, поэтому я прячусь.

– Ты очень интересный призрак. Необычный – если верить сказкам о призраках. И добрый. Спасибо, призрак.

– Будьте здесь. За вами придут. Если на вас наткнутся дозорные, скажите, что видели призрака с рюкзаком, и он посоветовал вам оставаться на месте.

Нора помчалась в поселок. Она знала, что делать, но чем ближе становилась россыпь одиночных контейнеров вокруг жилищ богатых, которые, в свою очередь, окружали охраняемый гвардией блок владыки, тем больше путались мысли. Король сказал: «Сообщай сразу, как увидишь. Окликни любого, кто проходит мимо, и пусть зовут меня, где бы ни был». Как раз такой случай. Но кого позвать среди ночи? Гвардейца-охранника? Ей – девочке, которой нельзя выходить из дома без сопровождения мужчины-родственника?

Выход она видела только один.

– Лек! – тихо позвала она, прокравшись до стенки знакомого контейнера.

Выходные папы и дяди Леона обычно совпадали, и Нора не боялась разбудить не того.

Сейчас Лек должен спать после занятий в отряде. В племени так устроено, что мальчишки начинали помогать взрослым лет с шести, к десяти дневные работы для них становились обязанностью, а с двенадцати и до совершеннолетия все возрастающую часть времени они тратили на общественный труд вроде уборки территории, курьерской беготни или дежурства на постах вместе солдатами. Отдав долг обществу, они работали с отцами – посильно помогали в той же области, постепенно овладевая знаниями и умениями родительских профессий.

Для мальчишек, чьи отцы были солдатами, существовал отряд – вроде настоящего военного подразделения, но из мальчишек. Занятия вели увечные солдаты, которые не могли продолжать полноценную службу. После дня в отряде, его участники обычно едва доползали до дома и падали без сил.

Нора не хотела повышать голос, но если никто не откликнется, придется и стучать, и скрестись, и даже, возможно, влезть на крышу, чтобы разбудить бросая камушки через дырки для воздуха. Главное – не привлечь внимания еще кого-нибудь.

– Лек! – сделала она еще одну попытку.

И сердце едва не взорвалось от радости.

– Кто там? – послышалось в ответ.

– Нора. Горбушка. Выйди, пожалуйста!

– Нора? Ты чего? – Лек явно перепугался. – Если тебя заметят…

Ну хорошо хоть, что больше за нее, чем за себя.

– Выйди, я буду ждать дома.

Через минуту они как бы поменялись местами: она теперь сидела скрытая стальными стенками, а сонный Лек, натянувший штаны задом наперед, а рубашку наизнанку, переминался с ноги на ногу снаружи.

– Что случилось?

– Нужно сообщить королю, что между Городом и отравленным озером умирают от жажды пять человек – мать, сын и три дочки. Они сбежали от азаров, чтобы их не продали в рабство, и хотят верой и правдой служить нашему племени.

– Откуда знаешь? – Лек не верил. – Опять вещий сон?

– Именно. Очень яркий. У меня такое чувство, что я с ними разговаривала. Так и скажи королю.

– Глупости. Да и кто меня пустит к нему среди ночи. Не пойду я. Не хочу позориться. Ты же сама говорила, что видишь много разного, а сбывается лишь кое-что.

– Лек, пожалуйста, там сейчас люди умирают. Каждый миг на счету.

Лек помотал головой:

– Надо мной и так смеются: то не так сделал, это вообще не сделал, а о чем-то даже не подозревал, а виноват все равно я. Не пойду.

Осталось последнее средство. Нора набрала воздуха.

– Если пойдешь, я не выдам вашу тайну. Твою и Бораса. Говоришь, моим снам верить нельзя? Тогда слушай: мне снилось, что вы ходили к каменным пескам за оврагом и что-то спрятали там. Потом еще раз сходили. И еще.

В щелку Нора увидела, как на освещенном луной лице Лека опускается челюсть и округляются глаза.

– А теперь самое интересное, – добила она. – Мне приснилось, что в свертке из старого полиэтилена лежат: лук с отдельно упакованной тетивой…

– Ты не можешь этого знать! Следила?!

– Ну да, только тем каждую ночь и занималась. Лек, там люди страдают. Просто поверь мне.

Он помолчал. Затем на щель в стене поднялся взгляд – неожиданно твердый и серьезный.

– Еще раз повтори, что сказать королю.

Глаза, непривычные к свету, слезились, а поднятая ветром пыль заставляла щуриться даже больше, чем слепящее солнце. Все собрались перед домом. Именно все: праздник – он праздник для каждого, и женщины в этот день допускались к выходу наружу. Насколько бы ни была семья бедна, но у каждой девочки, девушки, женщины и даже старухи имелось выходное платье – именно для таких случаев. За платьем ухаживали, украшали его орнаментом и кружевами и год за годом перешивали по размеру. И счастливый день наступил. Пестрая толпа галдела в ожидании, с минуты на минуту полог установленного перед королевским жилищем шатра, где к празднику вырыли купель, отворится, и с окраины поселка покажутся нарекаемые. Шатер был старинный, с пленочными окошками, застежками-молниями и синтетическими тросами. На гудевших выцветшим брезентом стенках красовались несколько кроваво-красных крестов – еще от бабушки Нора слышала, что кресты символизировали смерть, в прежние времена их ставили на могилы. В шатре можно поселить большую семью, но после праздника конструкцию убирали, а кроме праздников ее использовали как выездную королевскую резиденцию, когда правитель изволил путешествовать по окрестностям. Впрочем, такого давно не случалось, за пределы поселка король-колдун старался не выходить.