Попросила подарить мне этот эскиз, впервые попросила. Но он сразу стал серьезным, извинился, что не может, тут же сел, нарисовал небольшую копию и подписал ее. Эта копия много лет висела у меня на стене. Сеансы, когда я ему позировала, мне нравились, хотя иногда трудно было долго выдерживать заданную позу. Нравились из-за его постоянных рассказов. Они ему не мешали, он рассказывал почти автоматически, но не нудным голосом, а подражая голосам своих героев. Позднее, когда я стала значительно старше, поняла кажущуюся легкость таких рассказов. Ты уже наработал их, ты уже рассказываешь их в десятый раз, ты уже не задумываешься над ними и спокойно делаешь другую работу.
Сеансы позирования всегда чередовались или дополнялись «выходами в свет». Викентий тщательно выбривался, одевал один из своих парадных костюмов, цеплял бабочку – не признавал современных галстуков, выбирал трость. Меня всегда смешила его озабоченность внешним видом, серьезность подхода к выбору одежды по сезону. Но когда я один раз сказала об этом, он вполне серьезно заметил:
– Мой возраст уже не позволяет мне быть одетым как попало. Морщины, редкие волосы, согбенность, да еще если это дополняется небрежной одеждой… Это может только отталкивать людей. Особенно не очень знакомых. А я еще хочу выглядеть нормально. Хочу, чтобы люди, и дамы в том числе, видели, что мне не девяносто и даже не восемьдесят.
Я рассмеялась, а он подмигнул мне. Больше я эту тему не поднимала.
Мы отправлялись либо в ресторан на улицу Горького пообедать, либо ехали к кому-нибудь из его знакомых. Ему доставляло большое удовольствие представлять меня:
– Знакомьтесь, моя муза, Ольга Афанасьевна, или просто Олечка.
Я была не так уж и молода в то время, но разница в возрасте с Викентием была настолько велика, что меня воспринимали именно как «музу» знаменитого художника. Очередную «музу». Его знакомые – старички в возрасте от шестидесяти пяти до восьмидесяти лет – приободрялись при этих словах, становились галантными. Начинались рассказы, обычно о счастливых двадцатых и начале тридцатых годов. Все они были тогда молодыми, а некоторые очень молодыми. Радовались жизни, влюблялись, женились, расходились, жили суматошной жизнью. Но никогда не рассказывали о предвоенных годах. Это было как табу. Они пытались вычеркнуть из памяти эти годы, годы страха, клеветы, измен, двурушничества и снова страха. А им было о чем рассказать: о знаменитых людях в первую очередь. Да они и сами были знаменитыми. О них тоже рассказывали позднее много интересного. Я не была исключением (лет так через двадцать).
Меня тревожила одна мысль, ведь Нина вскользь упомянула, что мои обязанности не ограничиваются только позированием и сопровождением при «выходе в свет». Я поделилась своими сомнениями с Ниной. Она с изумлением посмотрела на меня.
– Ты что, думаешь, он сам полезет к тебе? Он же старый, он безумно стесняется. Ты сама должна решить этот вопрос. Будь решительнее и ласковее. Он хороший человек.
Поэтому я пришла к Викентию однажды в пятницу, вместо субботы. Было уже около девяти вечера, когда я позвонила в его дверь. Он немного с удивлением посмотрел на меня, но сразу же открыл пошире дверь.
– Проходи, проходи, Оля. Что так поздно? Ты, наверное, замерзла? Да не беда, у меня очень тепло, сейчас согреешься. Я приготовлю чайку.
На улице действительно было холодновато: сыро, сильный ветер, да еще не очень тепло оделась. Викентий принес теплый пуховой платок, укутал меня им и пошел ставить чай.
Я всегда удивлялась, что мужчины, с которыми у меня были длительные отношения, практически все умели готовить. Странно слышать, как жены говорят, что их мужья даже яичницу не могут сами приготовить. Неправда, просто им не дают возможность развернуться, не хотят отдавать кухню. Ведь во всех приличных ресторанах повара – мужики. И как только мужчины остаются без контроля женщины – мигом начинают готовить. И некоторые очень прилично. Викентий не был исключением. Если мы не шли с ним в ресторан, он всегда угощал меня обедом. И каждый раз это были неожиданные и вкусные блюда.
Вот и сейчас – он принес поднос, на котором был не только чай, но и блюдо с бутербродами: с красной икрой, с тонко нарезанным сыром, с ломтиками очищенного авокадо и дольками лимона. Собственно, я тогда не знала, что это авокадо, решила, что это какое-то странное, но вкусное масло. Где он тогда умудрился его достать? Никогда не видела в магазинах.
Пока я поглощала бутерброды, а есть хотелось, Викентий снова начал спрашивать:
– Что так поздно? После работы?
Я прожевала очередной бутерброд:
– Нет, я останусь у вас.
Викентий немного оторопел, но тут же нашелся:
– Да, пожалуй, поздно домой идти. Оставайся, я сейчас приготовлю тебе комнату.
– Не нужно, я у вас буду.
Викентий внимательно посмотрел на меня:
– Ну как знаешь. Я тебе всегда рад.
Потом я стала заходить к нему по вечерам каждые две недели. Не скажу, что это было здорово. Все-таки он был старенький. И то молодец, старался доказать что-то. Я его всегда хвалила, хотя вначале пару раз имитировала оргазм. Но на третий раз он сказал:
– Олечка, милая, не нужно так, ты не умеешь притворяться.
Больше я так не делала. Не думаю, что я только «выполняла обязанности». Он мне нравился. Наверное, не как мужчина, а как очень хороший человек. И мне было приятно сделать для него хоть что-то, приласкать его. Все-таки я считаю его своим мужчиной, ведь мы были вместе целый год. И все это время у меня других близких приятелей не было. А потом он как-то виновато произнес:
– Ну вот, мы свои обязательства друг перед другом выполнили. Заходи ко мне иногда. Я буду тебе рад.
Нина сообщила, что Викентий Нилович уже нашел новую манекенщицу. На память у меня осталась копия этюда и куча интересных нарядов. Самые экзотические я, конечно, не забрала, но некоторые могла надевать еще много лет, пока не располнела. Мне такие наряды совсем даже не по карману.
Кажется, что этот год дал мне очень многое, я вошла с Викентием в совершенно другой, незнакомый мне мир. Мир интеллигентности, уважения к людям, отсутствия меркантильных интересов. Даже стыдно было за ту тысячу рублей, которую я получила в самом начале нашего знакомства.
И вот год кончился. Я к тому времени обжила свою новую комнату и смогла позвонить Степану. К удивлению, он сразу же откликнулся, зла не держал, мы снова стали встречаться, чаще посещать Валины «среды». Однажды в субботу вместе пошли на ипподром. Нет, не на официальные скачки, не пытаться выиграть или проиграть десяток рублей. Вся компания ходила по субботам кататься на лошадях. Мы со Степаном доехали до метро «Беговая». А там задними дворами и какими-то проулками вышли к манежу. Это на Беговой улице. Все знают манеж на Моховой улице. Манеж на Беговой чуть короче, но такой же широкий, и до сих пор используется по назначению. Степан посадил меня на трибуне, рядом с мамой какой-то маленькой девочки. Вскоре подошли Валя с Соней. Соня с маленькой девочкой ушла, а Валя осталась, не очень хорошо себя чувствует. Минут через десять начали выводить лошадей. В конюшнях я не была, но Степан говорил, что они огромные.
Сначала было неинтересно. Выводили лошадей, проверяли седла, строились в колонну по два, под руководством тренера начали двигаться. Потом пробежка мелкой рысью. Это объясняла мне Валя. Но потом вся колонна пошла в галоп. Я смотрела на Степана и немного на маленькую девочку, мама которой тоже сидела рядом с нами. Мелькают копыта, Степан, немного наклонившись вперед, как бы сливается с лошадью, немного привстает на стременах. Конечно, он сейчас самый красивый изо всех. Даже выражение лица изменилось: напряженное, волевое. Мне сверху хорошо видно, когда он пролетает мимо. Непривычно для меня… Три круга галопа, и вся кавалькада снова переходит на рысь. А потом, как будто для меня, тренер устроила небольшое соревнование. Вся группа остановилась в центре, а Степана и ту девочку поставили почти рядом. Команда, и они с места пошли в галоп. Девочка на старте немного замешкалась, отстала более чем на корпус, но уже к середине второго круга догнала Степана. Еще рывок, и она пришла к финишу на треть корпуса впереди. Конечно, она на семьдесят килограммов легче моего дылды. Час пролетел незаметно, все отвели лошадей в стойла, Степан подошел ко мне. От него несет потом: мужским и лошадиным. И острый запах кожи. Но мне этот коктейль запахов нравится.
