Следующий день проходит довольно мирно и спокойно. Они двигаются дальше по сельской местности, иногда негромко переговариваясь.
— Дядя Люк простил тебя?
— Ты же его знаешь. Всепрощение и благодушие — основа его существования. К тому же, у нас с ним свои давние счеты и он не всегда был хорошим дядей.
— Я однажды услышала, что ты хотел стать… священником? — почему-то эта мысль Рей заметно веселит, — совершенно не представляю тебя священником!
— Ну, почему же. Мне нравились тишина и одиночество, я люблю читать и заниматься спокойными делами. Пьянки, охота и гулянки в кабаках и публичных домах меня не интересовали, поэтому мы с отцом и не ладили.
Тема Хана и его отношение к сыну висит между ними как-то немного остро, но, как это ни странно, они решают не развивать именно эту тему в дальнейшем. На обед процессия останавливается в какой-то рощице и внезапно есть желание устроить небольшой пикник. Слуги готовят фрукты и закуски, а Рей неторопливо прогуливается в прохладе лесной чащи, думая, что определенно точно нужно устраивать такие вылазки за город намного чаще.
Они обедают неторопливо, разговаривая о всяких пустяках, и затем Рей вдруг точно понимает, что перестала чувствовать в его присутствии странное напряжение и волнение. Это постепенно исчезает, остаются только простота и комфорт. Видимо, она все-таки привыкла к нему, привыкла к их общению и беседам, привыкла к своему мужу и тому, что теперь навечно с ним связана узами брака.
А затем им перестало везти, и погода почему-то начала портиться.
После обеда небо вдруг стало странно мрачным, налетел какой-то сильный ветер, и резко стало прохладно. Они должны были к вечеру остановиться на ночь у другого арендатора, но внезапно хлынувший ливень испортил все планы. Поначалу небольшой дождь не вызывал у Бена никакого беспокойства, но чем более усиливался ливень, тем тяжелее экипажу было двигаться дальше. К тому же опускались сумерки, дорога все сильнее и сильнее становилась непригодной для дальнейшего пути, лошади тяжело ступали по грязи и кое-как тащили за собой экипаж с людьми.
— Мы можем остановиться на каком-нибудь постоялом дворе? — Рей вдруг понимает, что дрожит от холода и сырости, которые давно уже наполнили всю карету.
— Тебе не подобает ночевать в таком заведении. Нам обоим.
— Да и плевать! — сердится девушка, еще сильнее кутаясь в теплый плащ, — мне холодно и я устала, лошади едва живы! А если они падут, мы останемся ночевать прямо на дороге?
Бен поначалу сопротивляется, но в итоге непогода все ухудшается и приходится согласиться с разумными доводами Рей.
Трактир выглядит довольно прилично. Рей тут же проводили в самую лучшую комнату — это просторное деревянное помещение, здесь так тепло и сухо. Девушка раздевается дрожащими руками, одежда вся промокла или отсырела, хочется как можно скорее сесть поближе к камину. Их сопровождающие размещены этажом ниже, кони стоят в теплых стойлах, а Рей страшно замерзла. Кутаясь в покрывало, она садится прямо на пол и греет свои руки об огонь, когда Бен входит внутрь с ужином в руках.
— Горячий глинтвейн, — он протягивает так приятно пахнущий напиток, что Рей как можно быстрее делает несколько глотков и улыбается от удовольствия. Тепло от алкоголя начинает бежать по венам, холод и дрожь постепенно уходят, и становится так… хорошо.
Бен усаживается напротив, он, кажется, уже успел переодеться и поужинать.
— Я принес тебе мясной пирог и десерт, больше здесь ничего не найти, — чуть извиняющимся голосом говорит он, и Рей вдруг чувствует странную нежность и признательность к этому мужчине напротив. Он ведь по-своему о ней заботится, и чем больше времени они проводят вместе, тем яснее Рей это видит. Не хочется об этом думать, но, кажется, что она действительно что-то значит для Бена, только вот что?
— Спасибо, это прекрасно, — искренне говорит она и начинает ужинать. И снова так хорошо, уютно и спокойно, сидеть здесь, у теплого камина, пить горячий глинтвейн и слушать, как капли дождя барабанят по крыше.
Некоторое время они молчат, пока Рей допивает напиток. Опасный напиток, после которого стало так тепло, так приятно и быстро по венам разлились удовольствие и расслабленность. Алкоголь заставляет думать немного о странных вещах, например о том, что они сейчас здесь… вдвоем и они муж и жена, и…
И когда они целовались, то ей это очень и очень нравилось.
Рей вдруг думает, что хочет этого снова.
Опасные мысли
Не стоит.
Но затем очень медленно придвигается к нему и аккуратно кладет свою голову на плечо Бена.
Несколько секунд стоит мертвая тишина, и она просто боится вздохнуть, боится что-то сказать, пока он будто бы окаменел от ее поступка. Но затем одно мгновение — и он как-то слишком резко разворачивает девушку спиной к себе, крепко обнимая, прижав к своей груди. Рей наконец-то резко выдыхает и чувствует себя так хорошо, черт подери, так хорошо в его объятиях и с его прикосновениями…
— Ты согрелась? — хриплый шепот над ее правым ухом заставляет руки немного онеметь, а во рту — немного пересохнуть. Рей так страшно, никогда еще в своей жизни она не давала такую слабину, никогда не сидела так близко к мужчине, никогда не чувствовала такого немного рваного дыхания, и…
— Все хорошо, — тихий ответ, и затем девичья голова устало откидывается назад, прямо на его грудь. Рей знает, что позволяет себе странные слабости, но этого именно сейчас так хочется, что нет никаких сил сопротивляться. Пусть будет что будет, к тому же она все-таки постоянно думала о детях и пришла к выводу, что со временем хотела бы попробовать его уговорить завести хотя бы одного ребенка, не важно, мальчика или девочку. Если Бен до этого делал все, что она желала, возможно, согласится и теперь?
Напряжение в комнате все растет, как бы Рей ни пыталась отбросить этот факт. Покрывало, в которое девушка куталась, немного сбилось и часть его слетела с одного плеча, теперь оно оголено, но холода нет, есть только некое тепло и тягучее, сладкое волнение, непонятная истома, которые становятся все сильнее и сильнее. Слишком сильные руки Бена, которые пока что осторожно обнимают и прижимают к себе, но внезапно одна ладонь исчезает с ее живота, муж аккуратно поднимает покрывало и пытается ее закрыть. Рей не глупая и знает, что такое желание и даже страсть, но ей нравится его хриплое дыхание над ее ухом, нравится…
Как он медленно проводит подушечками пальцев по обнаженному плечу, все внутри взрывается в немом наслаждении и она сама больше не может терпеть. Рей сейчас просто умрет, если его не поцелует. Поэтому приходится чуть развернуться, чтобы встретить взгляд его карих глаз и чуть не потерять сознание от интенсивности чувств в них. Это страсть и желание, это огонь и такое горячее пламя…
Внезапно его лицо так близко, что когда Бен открывает рот для своих слов, она чувствует его дыхание на своих губах:
— Не делай этого, если ты не хочешь меня. Потому что если мы сейчас поцелуемся, то я не смогу остановиться. Я слишком долго тебя хотел.
— Ты меня хотел? — ей странно весело, несмотря на бушующую бурю эмоций в груди, несмотря на дрожащие ладони и рваное дыхание. Их лица по-прежнему слишком близко, но никто не рискует сделать первый шаг.
— А зачем, по твоему, я на тебе женился? — внезапное признание заставляет ее немного отпрянуть, — я хотел тебя с того момента, когда увидел танцующей с этим дураком Дэмероном. Я хотел тебя, и поэтому мы сейчас здесь…
Она целует его первой.
И все остальное становится попросту неважным.
Кто, как, когда и почему женился на ком-то? Предательства? Позор? Гнев и обида? Все неважно, все попросту стало неважным, потому что есть только они вдвоем, в захудалом трактире, сидящие на полу, и…
Поцелуй убивает ее здесь и сейчас. Ощущение его рваного дыхания, когда Бен слишком крепко прижимает ее к себе ладонями, а затем откидывает покрывало прочь, позволяя девушке сесть к нему на колени… Хаотичные и немного отрывистые поцелуи, когда еще только впервые пытаешься насытиться человеком вдруг перерастают в медленные, обстоятельные и неторопливые. Бен наслаждается, он никуда не торопится, он исследует ее рот мягко и так тщательно, что больше никогда не хочется покидать этого места… Рей чувствует, как широкие и мозолистые ладони очень медленно проводят по шее, ласкают ключицу, затем другую, затем опускаются ниже и снова двигаются по направлению к груди… Она чувствует, как он отрывается от поцелуев, чтобы теперь губами медленно проделать тот же самый путь, неторопливо и тщательно…
