Грунтовая дорога, ведущая из бедняцкого квартала, вильнула и, упёршись в широкий проспект, вымощенный камнем, резко оборвалась. Я споткнулась и остановилась на перекрёстке, совершенно не представляя, куда мне дальше идти. Четверть часа назад я совершила самый смелый поступок в своей жизни – приняла и осуществила решение, которое определит всю мою дальнейшую судьбу. На рассвете я ушла из дома.

Вчерашняя ссора с отцом была тихой и почти незаметной, потому что в нашем доме не было принято кричать. Я и без напоминаний знала, что отец с трудом сводит концы с концами, нас в семье для его скромной зарплаты слишком много: семь дочерей, он с мамой, две бабушки и сумасшедшая тётя Лиза, его сестра.

Отец сказал, что я уже взрослая и должна перестать быть обузой. Он сказал, что нашёл мне жениха: мужчина щедро оплатит свадьбу и будет достойным мужем. Загвоздка заключалась в том, что мужчина годился мне в дедушки, а не в мужья.

– Ты меня продаёшь, – поверить не могу.

Отец отвёл глаза. Я думала он отступит, но отец продолжил гнуть своё:

– Твой жених неплохой человек, детка. Он старше, опытнее, будет тебе потакать, баловать. Никогда не обидит. Ты будешь жить в достатке и сможешь помогать нам.

Я отрицательно качнула головой, всё ещё не веря своим ушам.

– Детка, твоей маме уже два года нужно лечение. Ещё немного затянуть, и будет поздно. Денег у меня нет.

– Мой будущий муж оплатит? – уточнила я и невесело усмехнулась. Если да, то я соглашусь, не смогу не согласиться.

– Кое-что я скопил, на себе сэкономлю. Если добавить деньги, которые сейчас уходят на тебя, должно хватить, – совершенно серьёзно разъяснил отец. – Я уже сделал первый взнос, и завтра мама отправляется в здравницу. Для тебя я вариант нашёл, какой уж смог.

– Лучше бы ты денег нашёл, – вздохнула я.

– Так подай пример, покажи, своему старику, как надо, – он прервался, собрался с мыслями и закончил. – Детка, я не настаиваю, выбирай: либо замуж, либо в свободное плавание.

Поверить не могу. Мне стало до слёз обидно. Мне всегда казалось, что взрослый сильный отец должен защищать меня, говорить «не волнуйся, детка, я справлюсь, я же твой папа». Но отец хотел, чтобы это я встала между ним и миром, была добытчицей, защитницей, опорой.

– Хорошо, я ухожу из дома, – ляпнула я.

Отец кивнул, принимая мой выбор. К вечеру он нашёл для меня небольшую дорожную сумку, в которую легли документы, один комплект сменной одежды и бабушкин подарок на окончание общеобразовательных курсов – пуховая серая шаль.

Рано утром я невнятно попрощалась с мамой, со всеми остальными. Отец проводил до двери. На прощание он протянул мне две смятых купюры.

– В долг взял, – пояснил он и виновато пожал плечами. – Береги себя, совсем не исчезай, мы будем волноваться. Дорогая, может не стоит вовсе? Оставайся дома. Без свадьбы. Я что-нибудь придумаю. Я люблю тебя.

– И я тебя. Вас всех.

– Детка, не надо…, – всполошился отец, когда до него дошло, что я не шучу, что ухожу всерьёз.

– Я справлюсь, – пообещала я.

Мы крепко обнялись, и я быстро зашагала прочь, время от времени останавливаясь чтобы обернуться и помахать, потом дом скрылся за поворотом, я пошла быстрее и остановилась только у перекрёстка. Куда теперь?

Я вытащила из кармана имеющуюся наличность. Денег не хватит даже снять койку в дешевой гостинице. Придётся ночевать на улице, всяко лучше, чем соваться в ночлежки, подумать страшно, что со мной там могут сделать. За день-два я должна найти работу, только, увы, устроиться будет большой проблемой: ни опыта, ни рекомендаций, ни нормального образования у меня нет.

Оплачивать обучение отец не мог, и я получила «образование для бедных». За три года меня научили читать, писать, складывать и вычитать в уме. Умножать и делить я могу только если записываю цифры на бумагу. Как сейчас помню, у меня была картонка, карандаш и ластик, покупать так быстро приходившие в негодность тетради отец не мог. А тут написал-стёр, написал-стёр. Картонка долговечная, не то что рвущаяся от частого стирания тетрадь. По итогам трёх лет я сдала государственный экзамен на грамотность, получила свидетельство и перешла на следующую ступень.

К экзамену нас готовили тщательно, поскольку всех, кто не сдал, отправляли на повторное обучение, а подделать результаты учителя не могли: сдавали мы вместе с теми, кто за обучение платил, а проверял работы королевский инспектор. Короче говоря, учителя не халтурили.

Ужас начался после экзамена и назывался он «полный общеобразовательный курс». Уроки регулярно отменялись, а если и проходили, учителя бубнили что-то невнятное, никогда не интересуясь, поняли ли мы их. Разумеется, не понимали. Прогулы приветствовались.

Пять лет, и нам вместе со справкой об окончании курса выдали удостоверение личности, гласившее, что теперь мы взрослые молодые люди, сами за себя несущие ответственность. Смешно, но справка приравнивалась к дипломам платных школ и давала право поступать в любое высшее учебное заведение страны. Воспользоваться этим правом что ли? Я усмехнулась и вдруг поняла, что мысль не так уж и глупа. Точнее, она безумна.

Самое престижное учебное заведение – Борская Академия Магии. Она единственная готовит магов, обучение в ней бесплатно, поступившим полагается содержание, ведь магов так мало, но они так нужны. Борская Академия единственная принимает без экзаменов, точнее испытание сводится к проверке поступающего на наличие дара.

Идеально подходит. Рискнуть?

Я переступила с ноги на ногу, прикусила губу чуть ли не до крови. Способности к магии появляются или не появляются в шестнадцать, а мне уже семнадцать. Год назад я ничего особенного не почувствовала. Наверное, я не маг. К тому же, всех новорожденных обязательно проверяют, и про меня было сказано, что вероятность открытия дара крайне невелика.

Человек с деньгами на моём месте бы не сомневался, а обратился к магу, заплатил за консультацию и точно бы узнал, есть ли у него способности. Мне платить нечем. Я достала из кармана две смятые купюры, погладила большим пальцем.

Хочу рискнуть, никогда не прощу себе, если не попытаюсь. Эти две купюры такая мелочь, за которую не стоит держаться. Устрою себе праздник. В честь начала самостоятельной жизни отправлюсь впервые в путешествие, увижу страну, в которой живу, настоящих магов, легендарный Борск. Увидеть своими глазами Академию хотелось даже больше, чем Столичный Королевский Дворец, по слухам, величайшее архитектурное чудо. Я уверенно повернула налево, к вокзалу, находившемуся в противоположной части города.

Говорят, городок у нас не из больших, наверное, врут, потому что к полудню я не прошла ещё и половину пути. Страшно подумать, что значит «большой город». Я села на лавочку в сквере, достала из сумки фляжку и отпила два глотка. Ноги уже гудели. Надеюсь, хоть к вечеру доберусь. Вроде бы, на вокзале можно переночевать бесплатно. Я спрятала флягу обратно в сумку и с сомнением посмотрела на тряпичный мешочек с сухарями. Есть давно хотелось, но разорять и без того скудный запас я не буду. До вокзала тратиться нельзя ни в чём, я же не знаю, ни сколько стоит билет, ни сколько времени уйдёт на дорогу. Узнаю – распланирую – поем. От лавочки я оторвалась с сожалением, но встала и зашагала дальше. Решила и не отступлю, надо.

Дорога запомнилась мелькающей под ногами брусчаткой. Я размеренно шагала, глядя под ноги, время от времени осматривалась, чтобы сориентироваться и убедиться, что иду в нужную сторону. Вокзал вырос передо мной неожиданно. Я остановилась, подняла голову – и вот оно, приземистое, коричневато-серое здание с узкими окошками, на которых даже отсюда виден слой годовой пыли, и лепным изображением поезда вдоль всего карниза.

Из дверей вышли люди с большими явно тяжёлыми сумками. Я засмотрелась, и меня слегка толкнули сзади. Оказалось, какой-то мужчина. На вокзал он влетел, чуть не сметя женщину с кошёлкой. Я почувствовала себя на редкость неуютно. Слишком многолюдно тут, суетливо и непонятно, но собралась и зашагала вперёд.