Анри не знал ничего о деятельности родителей, он не был членом ордена, а поиски Цезарии не приносили успехов в вашем замке. К тому же, супруг застал её в очень пикантной позе, в постели с её “кузеном”. Он не стал устраивать скандал, который, возможно, и спас бы его. Этот благородный дурачок боялся за честное имя своего рода. Анри решил отправить Цезарию в монастырь. Та, поняв, что надо действовать, перед охотой налила ему во флягу сонного отвара. Бедняге достаточно было сделать пару глотков, чтобы погрузиться в сон и упасть под копыта собственного коня. Если бы даже он выжил, то Огюст, сидевший в кустах, сломал бы ему шею. После отъезда этой парочки мне пришлось долго выжидать. В ордене посчитали столько смертей в вашем семействе очень подозрительным явлением. К тому же, в замке появился осведомитель, коего мне не удалось вычислить. Он часто довольно быстро пересылал информацию о происходящем. Мне пришлось приблизить Луи, очаровать его… Мальчик был одинок и нуждался больше в матери, нежели в любовнице. Хотя, против амурных ласк не был против. Ссылаясь на правила приличия, я делала наши встречи тайными, а он же, по глупости своей, показал мне тайный ход в библиотеке. Возможно, он был бы жив, если бы не нашёл какие-то записи то ли вашей матери, то ли вашего отца, изобличающие меня. Будь я на его месте, я бы сразу пошла к главе ордена. Но он, глупый романтик, решил дать мне шанс объясниться. Я пришла к нему в библиотеку, умоляла молчать, но Луи не смог побороть чувство справедливости. Остановить его мне помог подсвечник. Но, замечу, что пришла я на то свидание, всё же, не одна. Мне пришлось открыться Цезарии и Огюсту, и пообещать им часть своих земель. Ведь я тоже хотела эти списки. Огюст притаился за шкафами, проскользнув за мной, он же потом свалил их на тело Луи и оглушил вас, хотя должен был убить. Но этот дурак не удостоверился проверить дышите ли вы. А огонь подгонял нас, бумага слишком хорошо и быстро горит. Я надеялась, что пламя поглотит вас, но чуда не произошло. Убивать вас после пожара было глупо, учитывая, что теперь за шагом всех, кто жил рядом и был связан с этой семьёй,орден следил с пущей силой. Я открыто вызвалась вас опекать, и взяла в ордене адрес вашего дяди, дабы отдать управляющему. Я даже написала вашему опекуну письмо. Его ответ мне пригодился, когда я подделывала от него записку для графа, дабы он не помешал нашей беседе.

- Но зачем вы решили избавиться от меня? Я же ничего не знала, – удивилась я.

- Цезария и Огюст должны были добыть и рецепт и списки. Но если с рецептом они смогли справиться, то списков на тех картинках не было. Если честно, я негодовала, когда они попытались убить вас возле камней. Вы могли бы пригодиться. Они же не знали, например, о месте расположении тайника в замке. Из Луи я не смогла это вытащить, мне было известно только то, что он существует. Цезарию, как самую активную и особо деятельную, пришлось ликвидировать. Я пообещала Огюсту её долю. Он всё сделал за меня. Ну, а далее узнав, что вы живы, да ещё вдруг решили заехать в замок с такой компанией, я поняла, что удача на моей стороне. Несведущий Рене с его подопечной пришёлся кстати, как предлог. Но даже если бы его не было, я бы придумала иной повод навестить вас и сблизиться. Огюсту я дала задание найти тайник и убить вас.

Я следила за ним с того момента, как он отправился к вам в замок. Этот дурак должен был подать мне знак, когда пленит вас. Я пожелала присутствовать при вашей смерти. Он это сделал – привязал красную ленту к условленному дереву. От своих шпионов я знала, когда он прибыл в замок и смогла подъехать так, дабы не вызвать подозрение, убить Огюста и стать для вас спасительницей. Спасать жизни, а потом их забирать – довольно легко, если знаешь как. В замке мне посчастливилось услышать ваши перешёптывания с Мод. Я с трудом узнала эту служанку. Хотя имя было знакомым. Её рассказ подстегнул меня к действиям.

Тут она прервалась и посмотрела вдаль; к замку во весь опор летели два всадника, подстегивая лошадей. В одном из них я узнала Оливье, а во втором графа Сазерленда.

- Но что я вижу? Мы так с вами заболтались, а малыш замёрз… И скоро нам, очевидно, помешают, – она резко схватила Рауля за шиворот и подтащила к самому краю, – Передавай привет ангелам, дитя, – улыбнулась она, и разжала пальцы.

Рауль закричал, попытавшись ухватиться за выступ, но герцогиня сильно ударила его по пальцам ногой и мальчик полетел вниз.

- Нет!!! – закричала я, и инстинктивно бросилась к краю башни, оказавшись в цепких и сильных руках мадам де Монтуар.

– Правильно, зачем вам жить после того, как ребёнок погиб из-за вас? Вы же его столкнули вниз, а потом, от горя, поняв, что натворили, прыгнули и сами, – она стала медленно тащить меня к краю, – Ведь граф всё равно вам этого никогда не простит… А я расскажу всё так, как бы оно случилось. После вашей вчерашней выходки с платьем и слухом, который я пустила среди слуг, уже никто не усомнится в проблемности вашего рассудка.

Возможно, она хотела сказать мне что-то ещё. Часть моего сознания уже смирилась с гибелью, вторая часть всё ещё наблюдала окружающий меня мир, и поэтому выстрел, прогремевший столь внезапно, был подобен снежной лавине, что сошла в тишине средь бела дня. Герцогиня покачнулась, изо рта её полилась тёмная струйка крови, а во лбу у нее образовалось маленькое отверстие, она медленно стала заваливаться вперед , но не разжала рук и я полетела вместе с ее умирающим телом вниз.

Стремительно падая вниз, я чувствовала жалость, горечь и безразличие. Земля неумолимо приближалась, но чья-то холодная рука поймала меня, до боли вцепившись пальцами выше локтя, и переместила мои руки на голову каменной горгульи.

– Держитесь за неё, дорогая. Я попытаюсь отцепить от вас этот мешок скверны…

Месье Филипп перегнулся, стоя на выступе рядом со статуей, и стал разжимать пальцы уже не подающей признаки жизни женщины. С трудом, но ему удалось это сделать. Её труп упал точно подо мной, глухо стукнувшись о каменные плиты.

- Вы можете меня подтянуть? – прошептала я.

– Дорогая, я всего лишь призрак. Мои силы невелики, я и так много вложил в вашу поимку и избавление от данного балласта. Благо, мой друг-священник притащил мушкет и оставил его со всем необходимым возле двери, – объяснил он мне.

Я не понимала, о чём он говорил. Пальцы мои немели от холода, я уже не могла долго удерживаться. Внизу раздался топот и чьи-то громкие голоса. Я понимала, что не разбираю слов. Голова пошла кругом, а тело начинало безвольно мякнуть.

- Анна, отпустите руки, тут не высоко, я вас поймаю! – услышала я знакомый голос.

Я поверила Оливье, хотя, по сути, у меня не было иного выбора. Устремив взгляд в небеса, я разжала пальцы. Последнее, что зафиксировало моё сознание «водоворот» неба и земли. И чья-то ругань неподалёку от меня.

Очнулась я в своей спальне. Мод поднесла мне под нос тряпицу, смоченную уксусом, вернувшим мне сознание.

- Надеюсь, что с ней всё в порядке? Я имею в виду в плане рассудка, – я узнала голос графа Сазерленда.

- Мой дорогой родственник, прошу вас сейчас помолчите! – рявкнул граф.

Я медленно открыла глаза. В комнате всё плыло.

- Сударыня, как вы себя чувствуете? – месье Жаме участливо склонился надо мной, рассматривая мои зрачки.

- Голова сильно кружится и как в тумане, – пробормотала я.

– Это от пережитого. И от падения. Пройдёт минут через двадцать. Выпейте это, – протянул он отвар, и я залпом его выпила, скривившись от горечи.

- Ей нельзя сейчас волноваться, лучше оставить мадемуазель в покое и дать ей поспать, – порекомендовал лекарь.

- Рауль, он погиб, – прошептала я, чувствуя, как к горлу подступает ком, а на глаза наворачиваются слёзы.

- Ну, что вы, мальчик жив. Он родился под счастливой звездой. Точнее, упал прямо на графа де Бельфора. Прямо ему в руки. Месье Жаме дал ему снотворное, сейчас он спит у себя в детской, – ответил граф. – Пока мы вас оставим.