— Будет весьма интересно его зарисовать… — пробормотала я.
— Да, но только не подходи к нему близко, как и к земле, на которой он стоит, — предостерёг меня дядя.
— Почему? — удивлённо посмотрела я на его мрачное лицо; тень недовольства мелькнула на нём, когда речь пошла о замке.
— Хозяин тех земель… Ммм… «Не в себе», как принято у нас говорить. На сына барона Клемана он спустил собак – юноша с трудом ноги унёс!
Конечно, мой дядюшка, как потом довелось узнать, не упомянул о том, что этот молодой человек незаконно охотился на чужих землях. Однако сам факт спуска собак на дворянина, словно на вора-проходимца, его возмутил более всего. Видя, как переполняли его отрицательные эмоции при одном лишь взгляде в сторону замка, мимо которого мы проезжали, я не стала вдаваться в подробности и мучить расспросами своего родственника.
Двухэтажный дом, принадлежащий графу де Бельфору, был добротным, каменным, с хорошей крышей, большим количеством просторных комнат и высокими потолками. Позади дома находился сад, отчасти заброшенный.
Высокий седой человек с резкими чертами лица, которого дядя представил Бернардом Терри, являлся управляющим. Одет он был просто, но всё его одеяние было чистым и хорошо подлатанным. Рядом стоял невысокий старик с фонарём, кутавшийся в чёрный плащ – это был Жиль, помощник мистера Терри.
— Жиль будет тебя сопровождать в город и во время поездок по землям. Он всех тут знает, с ним не заплутаешь, — сказал дядя после того, как поприветствовал своих слуг и представил им меня.
Остальная часть прислуги толпилась на крыльце; начиналась метель, поэтому граф де Бельфор не особо заострял внимание на правилах этикета в моменты, когда кругом были все свои.
В доме было достаточно тепло, хотя свечи особо старались не расходовать. Больше внимания уделяли огромным каминам, которые были в общей зале и столовой. Мне отвели комнату покойной мадам графини – просторную спальню с огромной кроватью, поверх которой был подвешен бордовый балдахин. Стены её украшали большие гобелены с изображениями прогуливающихся на лужайках дам и кавалеров.
— От Беатрис осталось уйма одежды. Вся добротная, из хорошей ткани, хотя фасон, может, устарел… Но отдай их Саре, и она прекрасно подгонит их под тебя. Даже, может, что перекроит, — дядя кивнул на полноватую черноволосую служанку, которая проводила нас до моих новых апартаментов.
Женщина услужливо сделала реверанс и прошла в след за нами в комнату. Граф коротко кивнул ей, и она распахнула дверцы шкафа, явив мне вереницу разных платьев, накидок и юбок. Мадам де Бельфор, как видно, тяготела к бархату и парче — этот материал встречался часто. Также было заметно, что по нраву ей был цвет спелой вишни и бордо.
— В любом случае, я буду ходить в своих нарядах, пока у меня траур, — я взяла одно из платьев и приложила к себе.
Широкое одеяние слишком сильно контрастировало с моей узкой талией.
Весь оставшийся вечер я следила за распаковыванием моих вещей. Перед сном я подошла к окну; в это время полная луна вышла из-за огромной тучи, похожей на барана, и осветила замок на холме. Чёрный, величественный, даже несколько зловещий, он возвышался над всеми другими строениями в долине, отбрасывая мрачную тень. Желание зарисовать сие теперь было непреодолимым. Поэтому я решила, что сразу же после утренней службы, несмотря на мороз, подъеду к нему поближе и сделаю наброски. С этой идеей я и легла спать, надеясь, что злобный хозяин ничем не сможет мне помешать.
====== Глава 2. Первая встреча или испорченный рисунок ======
Моя служанка Мод растолкала меня в час, когда солнце ещё не взошло. В комнате царил полумрак, а белый покров за окном странно отражал тяжелое небо и, словно концентрируя в себе свет, фокусировал его в стекле большого окна моей спальни.
— Госпожа, вставайте, скоро служба, — суетилась женщина, вытаскивая мои юбки и платье из шкафа, приводя их в порядок.
— Почему так темно? Где свеча? — спросонья уставилась я на пустой прикроватный столик.
— Сара сейчас принесёт, месье граф приказал нам убрать весь свет, чтобы не тревожить вас, — замялась Мод, словно придумывала причину на ходу.
Я уставилась на неё, стараясь собраться с мыслями.
После пожара в моём замке я, конечно, некоторое время боялась подходить к камину. Но, видимо, дядя решил действовать довольно крайне, раз убрал из моей спальни даже свечу. Хотя, возможно, мой опекун просто экономил. С принесённой свечой я оделась и умылась, а рассвет встречала уже в маленькой семейной часовне, слушая проповедь отца Ансельма о невзгодах, которые даёт нам Господь, чтобы укрепить нашу веру и дух.
Отец Ансельм был высоким, жилистым человеком лет пятидесяти. У него были редкие светлые волосы и голубые внимательные глаза. Каждое утро он нёс службу в семейной часовне графа де Бельфора, а затем шёл в сельскую церковь, где «врачевал» души простых людей. Утренние службы там обычно проводил отец Бетрам — полноватый, весёлый человек с чёрными живыми глазами и густой тёмной шевелюрой.
После службы отец Ансельм принёс мне свои соболезнования, увидев мой траур. Он так же поинтересовался, как я нахожу свой новый дом. Пока я впитывала приятные слуху моего дяди и иным уроженцам сего края слова, мой опекун постарался быстро рассказать обо мне:
— Вот, мадемуазель погостит у меня до лета, а потом хочу мужа ей хорошего сыскать. А сейчас пусть отдыхает: гуляет, рисует… В общем, развлекается, как и все девицы.
— О, дочь моя, вы рисуете? — глаза отца Ансельма задорно заблестели.
Я кивнула, а мой дядя, желая выставить меня перед местными жителями в ещё более лучшем свете, утвердительно добавил:
— Замечательно рисует, картины как живые!
Затем отец Ансельм попросил разрешения взглянуть на имеющиеся эскизы. Спустя десять минут после того, как Мод принесла папку с зарисовками, священник выказывал восторг, перебирая листы бумаги:
— Вас послало нам само провидение Творца!
Заметив мой удивленный взгляд, отец Ансельм объяснил мне причину сей радости. Оказывается, каждое Рождество все церкви графств Прованса представляют на суд местной знати и всего честного люда гобелены на религиозные сюжеты. Увы, приход графства моего дядюшки ни разу не побеждал в этом негласном состязании. Гобелены оценивал какой-либо званый гость из столицы — в этот раз сей труд должен был оценивать представитель самого кардинала Ришелье. Работу победителя увозили в Париж, где чудное творение украшало одно из особо посещяемых коленопреклонных мест.
Теперь, после просмотра моих работ, кои были признаны прекрасными, мне было предложено заняться основой рисунка гобелена. В это время отец Ансельм пытался выбрать тему, пообещав, что в следующую пятницу озвучит сие нам — группе, состоящей из вышивальщиц, а также жён двух местных баронов, Клемана и Денуайе. Эти дамы были не знакомы мне, но встреча с ними была назначена на конец недели: дядя собирался дать небольшой ужин для своих друзей и их супруг.
Завтрак состоялся после службы в столовой комнате поместья дяди. Это был большой зал с огромным камином и длинным, массивным столом. Кроме нас с дядей за ним никого не было, поэтому я решила сесть поближе к нему, чтобы, не напрягая слух, вести беседу. Вскоре к нам присоединился управляющий и его жена, мадам Полин — полноватая, тихая женщина с чёрными, как смоль, волосами и зелёными задумчивыми глазами.
— Никогда не любил есть в одиночестве, поэтому Бернард и его очаровательная супруга всегда составляют мне компанию, — пояснил дядюшка, — Как видишь, мы тут особо не придерживаемся строгих правил этикета, у нас всё по-простому.
Я согласно кивнула и улыбнулась управляющему и его жене. Польщённые такой привилегией, они с удовольствием поглощали свой завтрак. Блюда также были простыми. Дома я привыкла к более лёгкой пище с утра: муссы, пирожные, булочки с маслом, паштеты — всё это было моей обычной пищей в первой половине дня. Также в нашей семье любили разбавлять меню чем-то ягодным, модным и вкусным. Так, раз в три месяца из Марселя заказывался мешок странных чёрных бобов, которые перемалывали, а рассыпчатый тёмный порошок варили до кипения. Напиток этот был горьким и терпким, его вкус казался странным для меня. Но с добавлением ванили он становился ещё более ароматным. Моя матушка обычно добавляла туда сахар, который продавался в аптекарских лавках. Тогда напиток становился невероятно приятным на вкус. Но у Антуана де Бельфора ничего подобного на столе не было. Меня ожидали крупные куски мяса, сыра, свежеиспечённый ржаной хлеб, засахаренные в меду груши и яблоки, а также пирог с фруктами. Благо, к мясу подали соус, иначе его жилистые и твёрдые куски было практически не проглотить. Из напитков пили сидр, который был довольно неплох, так же была предложена ряженка.
