Обласкав его мужское достоинство губами, я молча прильнула к нему всем телом, тесно прижавшись животом.

– Любимая Зузу, хочу тебе в кое-чем признаться… – задыхаясь от мелкой дрожи, бьющей все его тело, простонал Аделард.

– В чем? – прошептала я, ощущая тянущую пульсацию внизу живота и не понимая, отчего так.

– Стыдно признаться, но у меня еще не было женщины, я – девственник, и не знаю, как…

– Все просто, я помогу тебе, – внутренне ликуя, что хотя бы кто-то из нас двоих будет вкушать эту радость впервые, я откинулась спиной на подушки и прошептала: – Иди ко мне.

А потом я широко развела бедра и протянула навстречу руки.

– Раньше я всегда сам, – пробормотал Аделард, – ну, ты понимаешь…

– Понимаю…

– И поэтому боюсь, как бы не причинить тебе боль.

– Ты – не причинишь, я хочу этого, иди же ко мне.

Затем, прогнувшись в талии, я притянула его руками. Навалившись на меня всем телом, Аделард наконец-то приставил член куда надо, но все-таки не спешил действовать. Его мужское естество было полностью готово, дыхание парня участилось, на лбу выступили крупные капли пота, но все-таки он медлил.

– Ну что же ты? – шептала я, призывно вильнув попой. – Давай.

– Сейчас…

Член Аделарда был между нежных складочек, он нежно гладил их пальцами, словно наслаждаясь этими ласками. Потом он засунул свои крепкие большие руки мне под попку и, сделав резкий рывок, вошел.

Я вздрогнула, задохнулась, а потом исторгла из горла рык, подобный раненному зверю.

– Тебе больно? – коснувшись пальцами моей щеки, спросил молодой лекарь.

– Нет, мне хорошо… – простонала я. – Но прежняя рана, нанесенная мне совсем недавно другим, еще свежа, только поэтому.

– Тогда, прости… Но, может быть, еще рано?

– Нет, я прошу тебя продолжать, – покрываясь каплями росы, просила я. – Мне невыносимо хочется, чтобы это сделал ты, только ты.

А дальше последовали толчки. Уверенные и короткие, они проникали все глубже в меня, распаляя похоть, доказывая мне, что я не просто тело для удовлетворения преступной и порочной страсти, а – женщина, что меня любят, дорожат мною, трепещут, желают доставить удовольствие.

В этот раз, конечно же, мужчина излил свое семя внутрь меня, и я была этому очень рада, потому что это значило, что он и я отныне соединены в одно целое и, возможно, у нас также будет ребенок.

До утра мы так и спали в одной кровати.

И после этого – все ночи подряд, только рядом. Мы искренне полюбили друг друга, и решили пожениться. Но сначала я хотела стать кем-то, зарабатывать шитьем, достичь своей цели. Потому что в ином случае мне было бы неловко называться женой настолько целеустремленного и необыкновенного мужчины. Я тоже должна была состояться как личность, и уж потом…

Так и случилось. При помощи и содействии Аделарда, а также благодаря своему таланту и труду, спустя год я уже владела собственной швейной мастерской, в которой, кроме меня, работали две девушки. Мы шили платья на заказ. А также я придумывала модели, потом мы вместе делали выкройки, подбирали ткани. И когда первые мои авторские платья были выставлены в витрине, их в тот же день раскупили, и за немалые деньги. Так что дело постепенно росло и развивалось.

И как-то, поднеся бархатную коробочку, в которой лежало кольцо, Аделард сделал мне предложение.

Конечно же, платье на свою свадьбу я шила себе сама. Оно было похоже на нежный цветок фрезии, украшенный капельками росы. Длинные концы ткани были подобраны и заколоты на юбке, так что и вправду походило на бутон. Волосы я тоже украсила венком из белых фрезий. Ну и свадебный букет был составлен их них же.

В качестве свадебного подарка Аделард купил мне небольшой дом в центре города, где я открыла салон готовой одежды, который, в память о самом чудесном событии в моей жизни, а также в благодарность мужу, назвала «Фрезия».

Жизнь наша была счастливой и безоблачной. Как вдруг в один из дней, по прошествии пяти лет после моего ухода из дому, ко мне внезапно нагрянула моя маменька.

– И как ты меня нашла? – нахмурилась я, так и не простив ее за тот неожиданный «первый рабочий день».

– А что было искать? – ухмыльнулась она. – В городе только и говорят о рыжей и длинноносой дылде, открывшей дорогой салон одежды. А кто тут у нас рыжей тебя? К тому же это имечко, Зузу…

– Мама! – изумилась я тому, что, вместо извинений, или, на крайний случай, просто теплых слов приветствия, моя маменька принялась издеваться надо мной, высмеивая внешность. А ведь я уже было привыкла к тому, что я – красавица, ибо мой муж каждый день убеждал меня в этом, и я поверила ему. И тут…

– А ты совсем не изменилась, все такая же тощая и костлявая, – продолжала измываться надо мной родительница. – И что же в тебе нашел этот богач?

– А ты что, не рада тому, что твоя дочь, вместо ложиться подо всех подряд, живет жизнью порядочной женщины? У меня есть муж, который меня любит, свой дом, дело! И я сама зарабатываю деньги.

– Ты мне кое-что должна, – вдруг нахмурилась мать.

– Что?

– Когда ты ушла из дому, то прихватила кое-что из моего имущества, забыла?

– Но… – задохнулась я, – те деньги были ценой за мою невинность, которую ты бессовестно продала какому-то тупому мужлану! И я имела право…

– Не имела.

– Тогда, я помню ту сумму, подожди, я отдам тебе ее, – воскликнула я и, было, кинулась бежать в конторку, чтобы взять кошелек и возвратить матери ее утрату.

– А проценты? – остановила она меня своим наглым замечание.

– Какие еще проценты? – возмущенно выдохнула я.

– Я ведь теперь даю деньги под проценты, – подбоченясь, мать сверлила меня проницательным взглядом. – И ты – моя первая клиентка, так что посчитай…

Дальше мать начала озвучивать комбинации с процентами, от которых мои глаза полезли на лоб. Потому что получалось, если бы даже я и хотела отдать ей указанную сумму, то мне пришлось бы продать свадебный подарок мужа, к тому же со всем содержимым, и то, если бы еще хватило.

– Мама, но это огромные деньжищи! – возмутилась я. – Ты не можешь от меня требовать такое.

– Могу, – она настаивала на своем. – Ты ведь не все еще знаешь.

– Чего я не знаю?– боясь услышать что-то не менее дикое, я схватилась рукой за прилавок.

– У тебя есть две сестры – Ивонна и крошка-Сицилия.

– Что? И когда это ты успела родить? По сколько им лет?

– Ивонне пять, а Сицилии два, – глядя мимо меня, ответила маменька. – И нужно подумать об их будущем, так что, дочь, тебе придется вернуть мне долг.

– Но хорошо, – от такой новости я медленно осела на табурет, слава богу, стоящий позади меня, а не то бы попросту упала на пол. – Я помогу тебе деньгами, но только та сумма, которую ты назвала…

– Именно ту сумму я и хочу получить, а иначе…

– Иначе что?

– Я приведу тебе твоих сестер, и именно ты будешь о них заботиться!

– Почему я?

– А больше некому! – безапелляционно отрезала мать, а потом, резко тряхнув кудрями, развернулась и пошла к двери. Там на минуту остановилась, повернула ко мне лицо и мрачно сказала: – Если до завтра ты не отдашь мне всех денег, я повешу этот груз тебе на шею, и тогда не обессудь.

– Мама, но как же?..

Только она меня уже не слышала. Гордо и уверенно продефилировав перед витриной моего салона, она ушла восвояси, оставив меня мучиться мыслями о том, как же мне поступить.

А тут еще и муж…

Вечером, перед отходом ко сну, заметив мой расстроенный вид, он понял все по-своему.

– Дорогая, я люблю тебя вопреки всему, и буду любить всегда, – приседая возле постели, на которой я сидела, свесив ноги и задумавшись, он запустил руки под мою ночнушку, принялся нежно гладить, проводя пальцами по моей коже.

– Ты о чем? – вздрогнув, я испугалась, что ему кое-что известно о визите моей маменьки и о том условии, которое она мне поставила.