— Ну что ж, малыш, теперь ты можешь обрести друзей, быть с другими, научится всему не на теории, а на практике, — мои попытки подбодрить её плохо выходили.

Джина вообще поникла, когда рассказала о своей семье. Похоже, она тоже хотела узнать почему часто её семья переезжала. Они не говорили, это странно.

— Я хочу к маме. Она меня так любила, она очень меня любила, ласкала и нежно обращалась со мной. Почему она меня оставила…Она вернется? — её глаза молили о положительном ответе, но я не смог ей ничем ответить.

Я знал, что мать её бросила и не мог представить почему. Если она так сильно любила свою доченьку…Всё очень странно.

Если Джина попала в концлагерь “добровольно”, то я не смею говорить о её уходе. Концлагерь не ломбард — ничего выкупить нельзя.

— А что касается родственников? Бабушка? Тетя? — может быть, кто-то вернется за Джиной, потребует её обратно.

— Бабушка осталась в Австрии, тетя была, но понятие не имею куда она делась, вроде бы уехала. Когда-то я смотрела семейный альбом, настоящая фамильная ценность, ведь были фото почти от того момента, когда научились их делать. Я нашла фотографию женщины, у неё были черные волосы, такие длинные и платье средневековых. Я тогда задумалась, а как она могла тут оказаться? Тогда не умели делать фото. На снимке она улыбалась и сидела как на троне. Фотография была не подписана, совсем. Я хотела спросить у мамы кто это, но она вырвала фотографию и запретила подобные вопросы. Всё было очень странно. Женщины должно быть давно нет в живых, но они её почему-то боятся, — она улыбнулась после своих слов, видно страхи родителей показались ей смешными.

Но та девушка, которую описала Джина, фигурировала у меня во сне и даже в реальности. Она направила меня на поиски сидящей предо мной девушки, а ещё перебила моё сырье для опытов. Она не умерла, Джина, она живая. Не знаю почему родители Джины убегали от неё, но могу предположить, что эта женщина из далекого времени напрямую связанная с Джиной.

А не сниться ли ей она?

— Тебе никогда не снилась эта женщина, что ты увидела на фото? — решил выяснить я.

Она пожала плечами и вытерла с опухших глаз слезы.

— Один раз в детстве. Она брала меня за руку и водила по городам, в которых я была и которые не посетила.

Она говорила, что всегда со мной, что она покажет мне мир таким, каким его забыли люди. Она была очень ласковой и нежной со мной, я даже ей поверила

— Поверила во что?

Она как-то загадочно улыбнулась. Слезы её высохли на щеках и совсем порозовели от какого-то внутреннего счастья. Я даже не понимал, что её приводило в восторг.

— В то, что она моя настоящая мама.

========== Концлагерь отнимает детство ==========

Начиная с 17 лет.

Друзья заключенные, как интересно! Хотя, лучше бы у неё были нормальные друзья. Как-то такой интересный друг у неё появился. Дело в том, что моя девочка держать в тайне не может, это её плюс, очень хороший плюс.

Есть некоторые вещи, что она скрывает, она всё больше и больше скрывает, как взрослеет. Это мне не нравится.

Об этом своём новом друге она и говорить не смела, только вот её глаза стали настолько сиять, что это заметила даже Ирма, вот она решила, что я её наконец-то изнасиловал. Иногда я просто наблюдал её радость, иногда она её скрывала, а причины не выявить. Тут можно было предположить что угодно. Я размышлял на эту тему и знал, что она просто так секрет не выдадит, значит дело серьезное. Может кто её уже охмуряет? Может она что-то мне уже готовит там страшное? Что-то замышляет против меня? А вдруг…Она влюбилась? Я страдал от собственных мыслей, особенно от того, что она могла кого-то тут полюбить и этот кто-то отвечает ей взаимностью. Нет…Нет!

Встав из-за стола, я начал нервно ходить туда сюда. Надо успокоиться и выявить причину веселья Джины.

Я подключил сюда Ирму и она только обрадовалась, что понадобилась мне.

— А я думала, что это вы её уже изнасиловали, доктор, — говорила она своим тихим соблазнительным голосом, расхаживая по моему кабинету.

Но мне лишь оставаться покачать головой.

— К сожалению, нет. Я хочу, чтобы ты понаблюдала за Джиной, подключи своих коллег и попытайся что-нибудь узнать. Она сама не скажет, я даже пробовать не буду. Она вещи, связанные с счастьем, не говорит, дабы я их не испортил, — я наблюдал за ней, за её медленными движениями, которыми она к себе меня зазывала.

Мой инстинкт не вылазил, а вот когда Джина рядом, то просто не знаю куда от него деваться.

Грезе удивленно на меня посмотрела и подняла бровь.

— Наблюдать за этим мелким животным? Мне, старшей надзирательницы? Герр, думаете у меня нет более важных дел?

Я бы не сказал, что наблюдать за мучениями других это важное и срочное дело.

— Что ж, я знал, что ты вряд ли согласишься и поэтому предлагаю тебе посмотреть пару интересных моих опытов. Джины там не будет, только ты, я, заключенный. Насладишься в полной мере от представления, могу даже предложить дать тебе самой что-нибудь сделать этакое, только понаблюдай за моей девочкой, — я смотрел на неё с внимательностью доктора, мне важно было понять по её лицу, что она меня не обманет.

Ложь её оружие и все это здесь знают.

Грезе улыбнулась и её улыбка была мечтательно, кажется она задумалась о том, что я ей предлагаю.

Её пальцы сжались, она аккуратно облизнула пересохшие губы с каким-то диким вожделением посмотрела на меня.

— Ну что ж, доктор, я согласна. Сегодня же вам будут результаты, а вы тем временем операционную приготовьте и пожалуйста, дайте мне самой выбрать заключенную, — и она быстро ушла, не дав мне ничего больше сказать.

И я остался наедине со своими мыслями. А что же скрывает Собачка? И как сильно я буду огорчен, узнав её тайну?

***

Ближе к вечеру Ирма ворвалась в кабинет без стука и от такой неожиданности я чуть ли не рассыпал все свои документы на пол.

Лицо её было радостным, даже слишком, будто она ворвалась ко мне в операционную.

— Доктор! Мы нашли причину и она самим нам стала интересна, очень даже. Вы очень будете рады, — она отошла от двери и в комнату ввела Мандель женщину, на которой была немецкая форма. Она служила медицине здесь, но не понимаю при чем тут она.

— Доктор могу ли я вам представить мисс… — её прервала Джина, что ворвалась в кабинет и чуть ли не кинулась на Грезе.

— Это мой друг, не трогай её! Не трогай! — верещала моя Собачка.

Мне пришлось обхватить Джину руками, чтобы она не наделала глупостей. Мой ребенок орал и вырывался, дико выл. И всё из-за этой женщины?

Грезе смотрела на Джину как птица, изучающая муравья. Ей совсем не нравилось поведение Джины.

— И всё из-за этой женщине, что служит Рейху? Ирма, это уже не смешно, — если Грезе хочет обмануть меня, не думаю, что у неё выйдет, однако если ей нужна была ложь, то она привела мне того, кого я больше всего хотел бы видеть.

— Она не служит Рейху, Йозеф. Она выносила детей по вечерам в сумке, спасала их. Она спасала евреев от их участи, иногда выносила побольше. Вашу псарню она тоже пообещала спасти. Одна из служащих заметила, что её сумка слишком тяжелая, она попросила её показать содержимое, но та ударила и попыталась сбежать, мы её задержали. Она та, от кого светилась псарня, уверяю.

Всё было логично. Джина могла сбежать отсюда, могла уйти…Пообещали спасти. Мою девочку никто не имеет права забирать с собой, никто. Я её хозяин и она принадлежит только мне.

Я посмотрел на ребенка и даже не обратил внимание на Ирмено “псарня”. Сейчас это не важно.

А если бы ей удалось сбежать? Не знаю, что я бы тогда делал, вовсе не представляю.

Джина успокоилась и только надулась, от чего казалось немного смешной.