— Он пытался помешать храмовнику. Лезвие проникло глубоко, он умрет, — с сожалением сказал Коул, остановившись передо мной.

— Какой прелестный мальчик, — хриплым голосом похвалил его Родерик.

Я даже не узнала мужчину. Он ко мне так плохо относился, называл всякими плохими словами. А теперь подобрел. Когда на порог смерти мы вступаем, такими добрыми становимся.

— Матрель! Положение тяжелое, сначала время удалось оттянуть, но теперь дракон свел все на нет, — ко мне подбежал Каллен, и я повернулась к нему. Он выглядел озадаченным, однако надеялся, что я приму какие-то меры.

— Однажды я видел архидемона в Тени, но он выглядел не так, — говорил Коул, усаживая на стул раненного мужчину.

Стентон гневно посмотрел на духа.

— Да плевать, как он выглядит, он открыл путь для армии. Они перебьют всех в Убежище!

Коул поднял голову. Его лицо не выражало какие-то отдельные эмоции, он и боялся, и храбрился одновременно.

— Старшему не нужна деревня, ему нужна Вестница.

Я склонила голову набок. Я, впрочем, так и думала. Мне кажется, что этот самый Старший искал именно меня везде и всюду, теперь он меня нашел.

— И зачем же он меня ищет? Знаешь?

Коул помотал головой.

— Не знаю, он слишком громкий, больно его слушать. Он, наверное, хочет убить тебя, остальные ему не нужны, но их он все равно убьет. Мне он не нравится.

Калленом принялся играть гнев. Хотя, все мы были тут на нервах, ну ладно, за исключением меня и Коула.

Я не боялась Старшего и его дракона, а также смерти. Ничего меня не пугало.

— Ему не нравится, надо же… Матрель, боюсь, никакая тактика нас не спасет. Пока что его задержал только оползень. Мы можем повернуть оставшиеся требушеты и окончательно обвалить склон. Но… Это завалит их армию и всё Убежище. Все равно мы погибнем, но можем решать как. У многих и этого выбора нет, — его лицо исказилось неподдельной гримасой вины. Он винил себя за то, что не мог придумать никакую тактику. Не мог помочь нам выбраться. Ничего не мог.

Но я не винила его. Не скажу, что могла защитить всех в Убежище, но могла попробовать.

Мы смотрели друг на друга, не имея понятия, что говорить. Я хотела сказать, что тот поцелуй не помню и хотела бы, чтоб он его повторил. А он… Не знаю, что он хотел мне сообщить, но что-то важное.

Его щеки запылали, и он ласково мне улыбнулся.

— Если я вижу тебя последний раз, то хочу сказать, что я тебя пол…— только хотел он закончить предложение, как нас перебил Коул.

— Похоже, Родерик может помочь, он хочет вам что-то сказать перед смертью.

Мы обернулись и посмотрели на мужчину. Он держался за живот, его пальцы все были в крови. Он отчаянно боролся со смертью.

— Есть один путь, о нем знают только те, кто совершил паломничество летом, как я. Людей можно вывести. Наверное, это показала мне Она, сама Андрасте, чтобы я смог рассказать вам и помочь.

Я повернулась к Каллену. Теперь он выглядел сурово и серьезно, будто до этого не хотел мне поведать что-то важное и такое, чего стеснялся.

— Что скажешь? Получиться?

Он кивнул.

— Возможно, если он покажет путь, но как же ты? — у него была странная твердость во взгляде и чертах лица, какая–то секретная искра, мелькнувшая в самой глубине его глаз.

— Увы, если мне суждено погибнуть, командир, то я это сделаю. Я буду защищать вас, ведь поклялась это делать, — сказала я, и на глазах навернулись слезы. А если я и в правду его никогда больше не увижу? У меня даже в сердце защемило. Я не хочу, чтобы так все кончилось.

— Может, застанешь его врасплох и где-нибудь спрячешься, — с надеждой сказал мужчина, а затем, заметив, что слезы текут у меня по щеке, осторожно смахнул их. — Всё будет хорошо, мы выберемся, и ты останешься живой. Слышишь?

Я попыталась себя успокоить, но нервная дрожь опустилась с плеч и забилась где-то внизу живота, а потом обрушилась в ноги. Колени предательски завибрировали.

Командир положил мне на плечи руки и сжал их.

— Матрельхельд, прошу, успокойся. Все будет в порядке, ты и я выживем, все выживут, — он пытался меня успокоить как одного из своих воинов. Но я не одна из них, я вообще не человек.

Каллен смотрел на меня, не в силах что-то сделать или сказать, однако я все сделала за него. Я обняла его, именно взяла и обняла, прижавшись к нему. Мужчина такого не ожидал, но не стал отталкивать, лишь неуверенно обнял в ответ. Я закрыла глаза и уткнулась лицом в его грудь. Действие было инстинктивным, похоже, я подсознательно пыталась укрыться от вихря, который закручивался вокруг меня в настоящее время.

Затем, успокоившись, я отстранилась от него и снова заметила, что его щеки просто напросто горят.

Он отвернулся от меня и объявил:

— Инквизиция! Всем следовать за канцлером Родериком через церковь, скорее!

Коул подхватил раненного и повел его куда-то вглубь.

Два бойца подошли к Каллену, и он, повернувшись, начал со мной беседу без тени стеснения или чего-то такого, что было раньше.

— Они зарядят требушеты. Постарайся удержать внимание этого Старшего, пока мы не доберемся до границы леса. Если у нас есть шанс… Если у тебя есть шанс, то эта тварь тебя услышит, — сказал он, а затем побежал за остальными. Я осталась одна, и мне оказана честь защищать Убежище.

========== Встреча с Корифеем ==========

Кровь вихрем закружила меня. Я ощущала её на языке, внутри и везде. Теперь снег был не белым, а кроваво-грязным. Запах стоял медовый, но не от ран людей, а от врагов. Эти храмовники с красными кристаллами на груди дразнили своей кровью и плотью. Для меня они были настолько вкусными, что я бросалась на них сразу и выгрызала плоть, затем пила кровь до того момента, пока не могла выпить больше. Сытость не помогала, а ведь я её хорошо ощущала. Почему они пробуждают во мне такого кровожадного зверя? Я не пробовала кровь людей, но уверенна, что она не такая вкусная, как кровь этих. В конце концов, мне пришлось ограничить себя, и я стала просто их убивать. Я не могла видеть их кровь, не могла вдыхать воздух рядом с ними, потому что рисковала сорваться и опять проявить в себе зверя.

Воины заряжали требушеты, а я шла к самому главному и большому, который если ударит, то вызовет огромную лавину, что поглотит всё Убежище. Дракон летал надо мной, и его рычание отдавалось в ушах. Страха не было, совсем. Не думаю, что у меня нет инстинкта самосохранения, как у людей, однако я этого летающего ящера не боялась вовсе.

Подойдя к требушету, я взялась за ручку и стала наводить его на гору. Люди ещё сражались здесь, хотя их осталось очень мало. Воины, которых дал мне Каллен, уже погибли, а те, кто не захотел уходить, были тоже обречены на верную смерть. Я ничего не могла сделать. Держась за деревянную ручку, я продолжала наводить требушет, и, когда уже было готово, ящер заметил меня.

Он полетел прямо на меня, а я ринулась подальше от орудия, чтобы спастись от атаки, но не успела. Огонь окатил землю и лизнул мне ноги, правда, на меня не перекинулся. Я упала на землю и покатилась подальше от требушета. Запахло горелым и ещё чем-то омерзительным. Не могу точно описать этот запах, но он схож с запахом гниением тела.

Поднявшись на ноги, я заметила темную высокую фигуру на фоне огня. Она медленно приближалась, и, когда оказалась достаточно близко, я смогла её рассмотреть. Значит, это чудовище высокое, руки тонкие, изуродованные красными венами и длинными когтями, почерневшими от злобы. Грудь наполовину разорвана, кожа будто прикреплена к каменному доспеху, что шел посередине. Голову покрывает капюшон, но не всю. Ближе к виску капюшон прекращает свое существование, и идут уродливые кровавые вырезы или шрамы, даже не знаю как правильно назвать. Лицо избороздили морщины, преобразила ярость. Глаза маленькие, весьма лукавые. И это существо остановилось передо мной, сверля недовольным взглядом.