Тот давал некоторые «Дисциплины», которые в мире Тьмы просто так не достаются.

Дабы не рисковать, пришлось прибегнуть к менее сложному методу и весьма надежному.

— Прости, девочка моя, но я должен это сделать, — тихо прошептал Гангрел, а затем ударил Джину по голову, рассчитав силу. Девушка, как и было задумано, потеряла сознание. Вольфрам взял ее легкое тело на руки и быстрым шагом направился к выходу.

Мужчина не обращал внимания на существ, которые без цели слонялись у его ног. Эти существа имели всего лишь две лапы, которые росли прямо из головы. Твари Андрея хорошо расправлялись с жертвами, которые по великой случайности забредали в особняк. И чаще всего, разрывание тела снималось недалеко стоящей камерой. Кажется, развлечения Цимицхи выходили ни иначе, как в мир в смертных. Сам лично Вольфрам не выходил во Всемирную Паутину, дабы разыскать эти самые записи. Он определенно знал, что такое смотреть будет не каждый, а значит, и в Интернет его выкладывать нет смысла. Скорее всего, записи такого характера передавались из рук в руки.

Дойдя до двери, мужчина пнул ее ногой, чтобы она распахнулась. За дверью, как и предполагалось, никого не было. Горизонт чист. Со спокойной душой, Вольфрам стал спускаться по лестнице, стараясь прислушиваться к звукам. Кроме стрекотания сверчка, кажется, ничего не было слышно. Однако его тонкий нюх уловил в воздухе запах свежей крови. Вольфрам поморщился, пытаясь понять, откуда доносится запах. Он аккуратно ступал по каменным ступенькам, оглядываясь по сторонам. Если никого не было, то откуда запах?

За белыми воротами его ожидала черная машина, в которую Вольфрам надеялся положить Джину и уехать отсюда прочь. Он довольно недавно научился автоуправлению. Во время войны он управлял разве что танком. Но эпоха этих громадин прошла и в Америке обходится без личной машины совсем тяжело.

Дойдя до ворот, он оглянулся на особняк. Как ни странно, Андрей возле дверей не стоял или не пялился на него из окна. Кажется, его операция по спасению проходит успешно.

Закинув девушку на плечо, Вольфрам открыл ворота. Скрежет открывающихся ворот стал для него сейчас самым прекрасным звуком на свете. Еще шаг и он окажется у долгожданной машины и увезет Джину отсюда к черту. Однако стоило ему шагнуть за ворота и закрыть их, как его окликнул женский знакомый голос:

 — Вольфрам!

«Только не это» — пробежала паническая мысль в голове. Вольфраму хотелось проигнорировать крик и продолжить делать задуманное. Но игнорирование сейчас вряд ли к чему-то приведет. Он медленно обернулся.

Перед ним стояли Найнс и Далила. Сама Древняя переоделась в черные джинсы и фиолетовую тунику. Однако даже новая одежда не могла скрыть сильный запах крови. Видимо, раны с прошлой битвы у нее не зажили. Анарх был одет в темные джины, синюю майку и легкую куртку. Найнс смотрел на представителя Шабаша с омерзением. Даже Анархи не видели в Шабаше ничего хорошего.

Гангрелу сильно не нравилось присутствие этих двоих в одном месте. Смелость и упорство Найнса под руководством Далилы имели самые плачевные последствия для любого, кто станет у них на пути. Далила отличалась от Найнса хорошим умом и прекрасным умением хитрить. И она явно заявилась сюда совершенно не для того, чтобы передать привет Цимицхи.

 — Что вам здесь нужно? — он медленно подошел к машине и положил Джину на капот.

Далила перевела свой взгляд на лежащую на капоте девушку. Выглядела она совсем плохо.

Кожа приобрела ужасную бледность, а тело заметно похудело. Что с ней делали в особняке оставалось только гадать.

  — Я пришла забрать Джину. Отдай ее мне, — сказала Далила, шагнув ближе к Гангрелу. Древняя не собиралась скрывать своих намерений. Она совершенно не боялась этого Шабашита и была уверенна в своих силах.

Вольфрам неодобрительно покосился на Древнюю. Отдать ей Джину? Никогда в жизни.

Далила вызывала недоверие не только своими темными помыслами, а еще и кланом. Равнос — клан, где большинство обращенных являются цыганами. Вольфрам в силу своего прошлого недолюбливал ее и за это.

В нем еще горела та самая искра арийца, которой пора уже потухнуть. Времена войны давно прошли, однако убеждения никуда не делись. И сейчас Вольфрам попал в слишком щекотливую ситуацию. С одной стороны, если он не отдаст Джину, то начнется драка и тогда Андрей выплывет из своего конуры. А с другой, Далила могла сделать с ее родной девочкой все, что угодно. Древняя вряд ли отличалась идеями от Андрея. Ее помысли такие же грязные, ничтожные и неадекватные, как у Цимицхи. По крайней мере, Вольфрам так думал.

 — Древняя сука, с чего вдруг я тебе должен отдавать мою родную кровь? — прошипел Гангрел, сложив руки на груди. Ненависть к клану Равнос текла по жилам. Он жаждал оторвать голову Древней и закинуть ее куда-нибудь в океан.

Найнс, после этой реплики, заметно напрягся. Кажется, верный пес Андрея вряд ли отдаст им Джину. Однако Далила это предвидела. Упорство Вольфрама было слишком сильным.

Он также наверника верил, что Древней нужна его родственница для утоления векового голода или получения могущества. Внутри она жалела Вольфрама, ведь он являлся заложником собственных убеждений.

 — Да кого ты тут сукой называешь, Шабашитский урод?! — прорычал Найнс, скривившись в отвращении. Сейчас он лишь хотел одного — врезать этому псу по морде как следует и научить его хорошим манерам. Однако Далила ласково положила свою руку ему на плечо, усмиряя бунтаря. Лишние эмоции сейчас были совершенно ни к чему.

«Не нужно тратить силы на словесную перепалку, Найнс» — мысленно обратилась Древняя к нему.

Вольфрам оскалился, сжав руки в кулаки. Он бы с радостью принял боевой облик и разорвал этих двоих гостей на части. Однако же раны с прошлого боя так и не успели зажить. И теперь он стал в тупиковую ситуацию. Анарх явно провоцировал его на бой, но драться было слишком опасно под окнами особняка. Если Андрей заметит их, то Джину уже не спасти. Выбор был невелик. Гангрел думал, что делать дальше, наблюдая за противниками. Внутри него медленно поднималось безумие. Вольфрам в войне известен тем, что он впадает в некое безумие. Именно это безумие отнимает у него чувства сожаления, боли и страха. Ему все равно, как сильно пострадает его соперник, есть ли у него семья или нет. Все эти условности безумие пожирало. Когда он стал вампиром, то это вдвойне стало на него работать. Безумие в боях доходило до такой степени, что он сжигал заживо даже невинных смертных. Идеальный боец Шабаша.

И именно сейчас оно, словно какой-то темный демон, шептало ему, что пора бы этим двоим вырвать глаза. Однако Вольфрам всячески давил эти позывы к войне.

«Не сейчас. Только не сейчас» — молил он свою внутреннюю боевую сущность.

Тем временем Далила и Найнс определенно решили, что им делать дальше.

«Я его обездвижу, но если не получится, то придется драться» — мысленно решил Найнс. Древняя совершенно не возражала. Ей пришлось отойти от Анарха ближе к машине.

Сейчас их главной целью являлось спасение этой бедной девочке. Вряд ли в особняке к ней относились подобающим образом.

 — Найнс, ты ведь понимаешь, что ступаешь на опасную ступень? Эта ночь для тебя будет последней, — Вольфрам заставил себя успокоиться. Он не будет драться, пока Джина в такой опасности.

Он мог потянуть время, пока воины Шабаша не вернутся с задания. Они явно запрыгнут на незваных гостей, в то время, как Вольфрам уедет с Джиной отсюда подальше. Далила, скорее всего, одолеет пришедших и тогда не останется свидетелей этакого предательства.

Найнс кивнул мысленным приказам Древней и стал медленно подходить к Вольфраму.

 — Я хочу раскрыть тебе один секрет, Шабашит, — прошептал Анарх, приближаясь к своей цели. Гангрел внимательно наблюдал за Бруха, готовясь в любой момент отразить атаку или, в крайнем случае, напасть. Однако, как ни странно, Анарх не доставал оружие. Когда он приблизился на достаточное расстояние, Вольфрам опустил руки, сжав их в кулаки.