Забавно то, о чем ты начинаешь думать в такие моменты, когда не знаешь, умрешь или нет. Машина подпрыгивала, как спичечный коробок, издавая чудовищные звуки, но я даже не кричала от страха.

Время замедлилось.

И когда машина неслась прямиком к массивному дереву, для меня ничего больше не имело значения. Абсолютно ничего. Делала ли я когда-то что-то правильно или неправильно в прошлом, о чем я мечтала. Мои мечты, мои цели на жизнь пронеслись буквально за долю секунды в голове, которая показалась длинной в миллион лет.

Впервые за всю свою жизнь я не беспокоилась ни о чем и ни о ком. Ни о своей сестре. Ни как найти для нее деньги. Что я собиралась делать дальше. Я испытывала настоящее чувство облегчения. У меня с плеч упала гора ответственности. Я ничего не могла поделать, никак не могла изменить то, что происходило, или то, что происходило раньше.

Если все это сгинет в темноте, то меня это вполне устраивало.

Моя жизнь все равно была дерьмовой.

3.

Кейд

Для меня в этом мире сейчас не существовало ничего, кроме потрескивающего огня в дровяной печи, снега, тихо падающего за окном, и заточки топора. Пока чудовищный звук удара внезапно не нарушил эту тишину. Он проник в меня, как невидимая сущность. Голова дернулась вверх, я застыл на месте, прислушиваясь, пока слушал эхо, разносившееся по лесу от удара.

И тут же все вспомнил.

Вид покареженного металла, впившегося в еще теплое человеческое тело. Белая кость, сломанная и торчащая из человеческой плоти, алая кровь хлестала, капала, ее становилось все больше. Тело, которое я любил. Его вид навсегда запечатлелся в памяти, в моих клетках. Я не смог забыть, как бы ни старался.

Дрова продолжали трещать, а металл чудовищно скрежетал за дверью. Бессмысленно я вскочил на ноги. Топор с гулким ударом ударился об пол. Я распахнул дверь и побежал в сторону звука. Я уже делал это раньше. Бежал в сторону ужаса.

Может я сумасшедший?

Я специально скрылся здесь, чтобы убежать от кошмара, и вот сейчас бегу опять к нему. Мои ботинки со стуком неслись по ледяной земле, оказавшись на скользкой дорожке. Я пришел в равновесие, спрыгнул с замерзшей дорожки, и понесся по девственному чистому снегу. Мчась через заснеженные поваленные деревья и кустарники, я спешил спуститься вниз с горы в последних лучах уходящего дня.

Не перестаешь удивлять, насколько жизнь может измениться в одно мгновение. Минуту назад я расслаблено сидел перед огнем, звук заточки моего топора убаюкивал, я пребывал почти в волшебном состоянии, пока большие, мягкие снежинки падали в ручей.

Теперь легкие горели от бега, кровь застывала от страха того, что я мог там обнаружить. Я знал уже этот пронзительный звук. Сможет ли демон прошлого, от которого я убегал два года, вонзить свои зубы в мою плоть и снова затянуть меня к себе?

Я встал на валун и огляделся вокруг. Было трудно что-либо разглядеть, последние лучи солнца скрылись за горой, но я увидел машину, застрявшую между осинами в пятидесяти футах впереди, чуть ниже Догвуд Пас. Ой, бл*дь! Я заставил себя побежать к ней.

Пожалуйста, лишь бы там не было детей.

Через лобовое окно я увидел длинные золотистые волосы, раскинутые по надутой подушке безопасности. Женщина была одна и, очевидно, без сознания. Сердце сильно колотилось в груди, когда я рванул на себя дверь и осторожно освободил ее от подушки безопасности. У нее был небольшой порез над бровью, но даже при этих обстоятельствах, в сумерках, невозможно было не обратить внимания насколько она была прекрасна.

Я приложил пальцы к ее шее, чтобы проверить пульс. Устойчивый... ее кожа была теплой и шелковистой.

Становилось холоднее и снегопад усиливался. Она была ранена. Последнее, о чем я мечтал, это взять на себя ответственность за незнакомку, но у меня не было выбора, кроме как отнести ее в свою хижину и уложить у огня. Когда она придет в себя, я расскажу ей, что случилось, а завтра отвезу ее в город. И на этом все закончится. Моя жизнь не должна измениться ни в коем образе.

Я поступлю достойно.

По крайней мере, у меня не было выбора.

Я расстегнул ее ремень безопасности, одной рукой обхватил ее за спину, другой — под колени, и вытащил из машины. Она была стройной, но я почувствовал ее мягкие формы, прижимающиеся ко мне. Чертовски давно, я прижимал так близко женщину к себе.

4.

Кейд

Сердце заколотилось сильнее, когда я ногой открыл дверь своей хижины. Здесь не было удобств, даже ничего отдаленно напоминающего кушетку. Придется ей довольствоваться полом. Я положил ее на ковер перед дровяной печью и сунул под голову старую подушку. Затем нашел несколько одеял в деревянной коробке и обернул вокруг нее. Ее лицо закрывали волосы, как шелковые золотые пряди. На секунду я замер, затем убрал их, чтобы рассмотреть ее черты. В свете камина черты ее лица выглядели мягкими и нежными. Ее губы напоминали вишенку на взбитых сливках.

Я ощутил примешивающийся сексуальный голод.

Как у дикого волка.

Не удивительно, учитывая, что я был без женщины два года. Испытывая к себе отвращение, я вскочил и отошел от нее. Нервничая положил бревно в дровяную печь и огляделся, пытаясь найти чем бы себя занять. Я наполнил чайник со свистком пресной водой и поставил на газовую плиту. Задув спичку, повернулся взглянуть на нее. Она не двигалась. От вида этой женщины, такой красивой в моей однокомнатной хижине, я начинал задыхаться. Взволнованно потер затылок. Мне нужно было что-то сделать с руками. Я решил вернуться к заточке ножей на завтра.

Но я не мог сосредоточиться.

Я вспомнил старую горбатую подушку, которую засунул ей под голову. Наверное, она пропахла дымом. Нож упал на пол, поднявшись по лестнице к кровати над нами, я схватил свою подушку. Приподняв ей голову, положил подушку на пол. Ее волосы заструились по моим пальцам. Я с ужасом смотрел на них.

Черт, мне не хотелось от нее отходить.

Я все же заставил себя опустить ее голову и вернуться к заточке ножей.

Находясь сам с собой, я мог полностью погрузиться в этот процесс, слушая определенный звук ритма лезвия о точильный блок. По какой-то странной для меня причине скрежет лезвия о камень не казался мне раздражающим и зловещим звуком, наоборот — невероятно умиротворяющим.

Но сегодня дзена-покоя от заточки ножей я не испытывал.

Во мне усиливалось только переплетающаяся петля желание и беспокойства. Черт, мне хотелось, чтобы она пришла в себя, чтобы я мог снять с нее одежду и провести руками по внутренней стороне ее пышных бедер…

— Черт.

Я отвернулся от нее и стал затачивать сильнее. Прямые лезвия нужно затачивать восемь раз по камню. Назад и вперед, вперед, перевернуть и назад, я стал увеличивать свой темп. Мысль о ней промелькнула в голове, я потерял концентрацию. Нож соскользнул, и я порезался. И вид собственной крови вывел меня из беспокойного транса. Тут же засвистел чайник. И прежде чем я направился к нему, блондинка нервно поднялась и села с широко открытыми глазами. Ее огромные глаза смотрели прямо на меня. Они были изумительного цвета — изумрудно-зеленые.

Мы смотрели друг на друга довольно долго, нереально долго. Она была так чертовски красива, что лишила меня дара речи. Выглядела, как ангел, по крайней мере, я именно так представлял себя ангела. Длинные светлые волосы, огромные зеленые глаза, лицо в виде сердечка. Наконец я пришел в себя. Бросил нож на пол и направился к чайнику, чтобы снять его с плиты. У меня над головой на веревках висела футболку в дырках, я сорвал ее и оторвал полоску. Перемотал руку.

— Привет, — сказал я.

Она молча продолжала пялиться на меня.

— Ты разбила свою машину. У тебя... порез на лбу.

Она слегка приоткрыла губы, но ничего не сказала. Просто смотрела на меня своими огромными зелеными глазами. И на меня нахлынули старые чувства и эмоции еще до той ужасной аварии. Я не тогда, не сейчас так и не научился проявлять нежность. Я ощущал это чувство, но оно застряло у меня где-то в груди, а наружу так и не вышло. Я подошел к шкафу на кухне, достал аптечку и опустился рядом с ней на колени.