Деркач решительно встал.

– Ты куда? – сонно спросила Марта.

– Спи. Приду скоро.

Он вышел в горницу. Бабки уже закончили обихаживать раненого, и теперь барон с ним ругался.

– Я тебе сразу предлагал, давай добью!

– Заткнись, человечина, – слабо отвечал лис, дыша тяжело, со свистом.

– Потому что если ты будешь о своей клановой чести печься – всё равно сдохнешь! А где сейчас твоя хвалёная красота? Уймись уже!

Лис молчал, глядя в потолок и часто двигая боками.

– Так что смирись, что сейчас ты некрасив. Поэтому прикройся.

Второй лис сидел на полу рядом и тоже часто дышал, поворачивая морду то к одному, то к другому. И молчал.

– В общем, если будешь клыкаститься – я тебя прямо тут и прирежу. Давай!

Лис поднялся и осторожно, почти нежно укрыл лежащего чистым покрывалом. Тот только сглотнул и закрыл глаза.

– Ну, так и будешь сидеть у лап хозяина? – спросил у него барон.

Лис только кивнул.

– Вот и хорошо. Если что – зови, поможем. А, Иван? Что, выспался?

– Нет, господин барон. Я… Это…

– Ну, пойдём, поговорим, – Рауфер вернулся за стол.

Деркач сел на лавку. Удивительно, только что в комнате толпились люди, и вот – никого. Только они с бароном да лисы. Рауфер взял глиняную кружку, плеснул из кувшина, подвинул шорнику.

– Ну, говори. Что тебя подняло среди ночи?

– Я чувствую себя бесполезным, господин барон.

– Оставь ты этого «господина» вон, ему, – Рауфер кивнул на лиса, сидящего возле лавки и преданно глядящего в морду раненому. – Это у них господинство чуть не в крови.

– А что так?

– Ты что, про хоренов ничего не знаешь?

– Нет… Как к вам обращаться?

– Да так и зови Вольфгангом. А если сложно для тебя – можешь даже «волком» звать, я не в обиде, – Рауфер криво усмехнулся и отхлебнул из кружки.

Деркач тоже отпил кисленького вина. Пить не хотелось, но для поддержания разговора – почему ж нет?

– Эти, вон, тоже меня как Волка знают. А вообще, конечно, странные они. У нас благородство определяется родством. И благородный должен быть честным, справедливым, верным. Ну, ещё хорошо бы – умелым воином, умным хозяином, добрым и так далее. Но мы же понимаем, что так не бывает? – барон снова криво усмехнулся. – А они, вишь, помешаны на красоте. И благороден у них не тот, кто самый умный или доблестный, а кто самый красивый. И о той красоте они пекутся так, что ой, ей! Причём, что самое интересное, – барон поглядел на лиса, повернувшего к ним одно ухо, – в отличие от баб, им ту красоту наводить искусственно нельзя. Ну, там, причёсываться, стричься, намазываться. Только естественная красота! И вот тот, кто красив телом – тот для всех прям образец для подражания. А если хоть какой недостаток у тебя, ну, там, шерсть не того оттенка или форма спины не та – то этот недостаток надо прикрывать. Одеждой.

Деркач некоторое время переваривал сказанное.

– То есть, если ты красив, то можно ходить неодетым?

– Не только «можно». А даже нужно! Поэтому их верхушку сразу видно, издалека. Как кто голый – это самые благородные и есть. И ведь идиоты такие, что ставят это своё благородство выше жизни даже! От чего и пострадал. Не кичись он так своей шерстью – хрен бы кто его подстрелил бы.

– И кому бы он был нужен, трус? – подал тихий голос одетый хорен.

– Трусость и осторожность – разные вещи! – не согласился Рауфер.

– Я не буду спорить, – тихо ответил хорен. – Но я всецело одобряю Хациса. Он всё сделал правильно. Такие – гордость нашего народа.

– Во, видел? – Рауфер допил и налил себе ещё. – Ты будешь?

– Нет, не буду. То есть, когда я тогда снял шапку, это я вроде как бы показал, что я – тоже благородный?

– Ну, да! Вообще, раздеваться в присутствии хоренов – небезопасно. Это может быть воспринято как вызов на поединок. А, следует признать, что красота у них не только шерстью определяется. И самые ихние красавчики дерутся и кусаются – ой, ей! Ну, оно и понятно, иначе как эту свору сдержать?

– Вольфганг, а что мне делать?

– В смысле?

– Вот я поступил к вам в услужение. А пока что никаких заданий вы мне не давали. Нехорошо это!

– Почему?

– Потому что я еду с вами, ем за столом вашим, пью вместе с вами… А ничего не делаю. Неправильно это.

Барон долго смотрел на Деркача в упор. Тот быстро не выдержал и опустил взгляд.

– Вот смотри, – вдруг сказал барон, и Иван тут же поднял глаза. – Есть меч. Он у меня в ножнах лежит. Лежит, пока не достану. Неправильно это?

– Так я ж не меч….

– Правильно. А кто ты? Копьё? Камень? Вода? Я не знаю, кто ты, и как тебя использовать. Но я смотрю. Так что не волнуйся за это. На еде ты меня не разоришь. А придёт время – и будешь платить по счетам. Верностью своей и всем, чем сможешь. Пока что иди-ка ты спать. Я тоже, пожалуй, пойду. Завтра вставать рано.

И снова ранним утром Деркач оказался не у дел. Барон созвал мужиков, раздал указания. Те побежали исполнять. С ними ушли Шварц и Эрих. Пётр обихаживал лошадей, Эльфинор о чём-то трепался с девицами, те хихикали. Но Деркачу не дала заскучать Марта.

– Говоришь, хочешь быть полезным? Ну, давай, я тебя слегка погоняю. Сделай-ка «колесо»!

– Что?

Марта, как была, с ножнами на поясе, с какими-то перевязями через грудь – крутанулась на руках. Красиво махнув ногами в воздухе.

– Вот прям так?

– А что? Давай, давай!

– Да зачем? – засмущался Деркач.

– А затем, что тебе, вот, поступило такое приказание. И вот ты его должен исполнить.

– Иэх! – Деркач вспомнил молодость… Да. Давно его молодость была. А когда-то он тоже так умел. Давно. Лет десять назад!

– Спину ровно выпрямляй. И не волнуйся, ногами небо не заденешь!

Эльфинор с девками повернулись на это бесплатное развлечение и начали даже обсуждать. Деркач недовольно зыркнул на них, но Марта сразу же вмешалась:

– Пусть обсуждают. Что тебе до мнения других? Если ты сам знаешь, что делаешь хорошо – то они дураки. А мнение дураков только дураков и заботит. Если же ты сам знаешь, что делаешь плохо, так они правы, что обижаться? Делай!

Пришлось опять крутить «колесо». Через некоторое время руки вдруг задрожали, ладони он отбил о землю. Но начало получаться.

– Довольно, – оценила его усилия Марта. – Теперь – кувырок через голову.

– Да зачем всё это?

– Затем, что в реальном бою от всей этой акробатики может зависеть твоя жизнь. Вот бросят тебя…

И с этими словами Марта вдруг сделала что-то, от чего Деркач и впрямь полетел вверх тормашками. И растянулся в пыли и грязи. Но, что удивительно, от Эльфинора с компанией не донеслось ни звука.

– … И будешь ты вот так валяться. И делай с тобой, что хочешь. А хороший воин не только не упадёт, а если упадёт, так сразу вскочит. А то ещё и ударит. Так что – давай, раз уж ты ввязался в нашу битву, то будь добр, соответствуй.

Пришлось, скрепя сердце и скрипя зубами, выполнять команды воительницы. Зато Эльфинор с девками потеряли к тренировке всякий интерес. Потому что скучно это, смотреть, как кто-то повторяет раз за разом одно и то же действие.

Через час Марта сжалилась и отправила умываться. Однако, ручки-то дрожат! И ножки дрожат. И в животе такая сосущая пустота образовалась. А это ещё только-только утро!

Но морить голодом его не стали. Хозяйка наложила каши, щедро полила молоком.

– Поможешь? – вдруг обратился к нему одетый лис.

– Да, а что нужно сделать?

– Хозяина вынести.

Деркач посмотрел на лежащее тело.

– Что… всё?

– Что? – лис повернулся и тоже посмотрел на лавку. – Вынести бы его надо… А то потом в жилье пахнуть будет.

– А где хоронить будем?

– Что? – уши лиса сразу встали торчком. – Тупица! В кусты его надо, пописать!

– Тьфу, – расстроился Деркач. – Так бы и сказал.

Лис обнажил зубы в оскале. Смейся, смейся, чёртово отродье… Лисий принц оказался на удивление лёгким. Не будь у него ранения – Деркач бы его и один оттащил. Ничуть не стесняясь человека, лис оттянул мужской орган болезного в сторону и оттуда хлынула струя. Однако, долго же раненный сдерживался!