- Пож-жалуй-йс-ста!
Высокий кабинет утопил Клаву в необыкновенно мягком импортном кресле, обаял осторожным, вкрадчивым басом, наивными вопросами про общественную работу в институте и комсомольский стаж. Из-за плеча высокого начальства улыбалось знакомое лицо Наперсника, и, отвечая на вопросы, Клава, сама не понимая отчего, обращалась к учителю.
Разговор походил на какое-то плутание возле пня.
Чего-то все топтались на одном месте. Не понимая, Клава все-таки стала успокаиваться: неприятностями пока не пахло. Да и какие, собственно, у нее неприятности?
И вдруг она услышала:
- Мы вот тут решили выдвинуть вас. Заведующей базой.
Клава успокоилась настолько, что сразу не поняла. Показалось, это не о ней. Доходило медленно, какими-то толчками.
- Специалист с высшим образованием, ключевой пост. В наших условиях большая самостоятельность, особые права.
Она глядела в лицо Наперсника и понимала, что не согласиться не сможет. Новая должность, конечно, сулила много забот, но зато и больше уважения. Расстояние между ней и домом Наперсника сокращалось, а ей так одиноко было здесь.
Наперсник улыбался ей, округлял глаза, кивал за плечом начальства, и Клава кивнула, соглашаясь. Услышала свой голос со стороны - какой-то грубый и неприветливый:
- Спасибо за доверие...
Теперь они общались каждый день. И не только по делу, в главке. Каждый вечер, как к себе, Клава шла к знакомому, и впрямь ставшему родным, дому. Ей просто требовалось поразузнать подробности новой работы. В институте учат всему, кроме главного: как обращаться с людьми, как с ними разговаривать. К тому же на базу обрушился настоящий шквал товаров. Требовались разворотливость, четкость, от Клавы требовались новые черты характера - сама работа заставляла подобраться, быть сдержанной, деловитой. Не так-то это просто - из разговорчивой и мягкой сразу превратиться в суховатую и резкую. Но что делать? Этого требовала работа иначе ни с чем не справишься, все завалишь. Клава чувствовала, как в бесконечных разговорах по телефону у нее непроизвольно возникают собачьи интонации той секретарши возле высокого кабинета. Товары получали магазины, а их директора и завы выкатывали Клаве столько хлопот, что человечность и понимание оказывались просто опасными свойствами характера - ничего себе, дела!
И вот Клава бежала к Наперснику. Советовалась.
Он был наверху блаженства! Вечера в его доме походили на институт усовершенствования. Клава узнавала бесчисленное множество подробностей, каких никогда и не слыхивала. Обучалась системе: завбазой - магазин, завбазой - заведующий отделом, трест, главк. Среди прочего, Наперсник научил Клаву многим важным вещам, без знания которых она бы, конечно же, зарылась, влезла в неприятности. Но первая ревизия прошла идеально! Клава боялась ее хуже пожара, но первая ревизия прошла замечательно, и вечером в честь победы, в честь Наперсника, его бескорыстной помощи и дружбы - они распили бутылку шампанского, которую принесла Клава. Для нее первая победа означала еще и правильность пути, новую уверенность: она может нести колоссальную ответственность, может быть хозяйкой громадного состояния, может управлять людьми.
В тот вечер Клава почувствовала, что Наперсник тоже вздохнул с облегчением.
- Ну вот, - сказал он, - ты и выполнила обязательную программу, как в фигурном катании, знаешь?
- Теперь - произвольную? - рассмеялась Клава.
- Вот именно, - посерьезнел Наперсник. - Произвольную. И даже выше того. Фигуристы свою произвольную программу ведь тоже заранее готовят, репетируют до совершенства. А ты должна выходить на лед и кататься с блеском и мастерством без всякой подготовки, исходя лишь только из предлагаемых обстоятельств. А это значит, - проговорил он многозначительно, - ты должна уметь все.
Они поговорили о том о сем, и вдруг Наперсник хлопнул себя по лбу:
- Совершенно забыл! А хотел сразу тебя обрадовать! Тебе выделена черная "Волга", представляешь? Будешь ездить, как министр. Вот такие дела. Такие права и обязанности.
На базе был и раньше так называемый завовский "Москвич"-пикап, но раз он был полугрузовой, на нем чаще перевозили какие-нибудь мелкие товары, и Клава пользовалась им только из крайней необходимости. Теперь "Волга"! На ней не станешь возить товары с железнодорожной станции. Значит, придется ездить самой.
Клава покраснела, стала благодарить, выходило, что Наперсник и тут всячески заботился о ней - укреплял ее авторитет.
- Н-нда, - проговорил он задумчиво и весьма откровенно, - черная "Волга" - и ты. Как думаешь, Диана, не приодеться ли тебе?
Клава снова вспыхнула. Еще бы, зарплата ее отличалась от прежней до неузнаваемости, плюс к тому всевозможные прибавки и премии, а она насела на работу, - понятное, конечно, дело, но все же, - насела на работу и внешне ничем не отличается от кладовщиц или заведующих отделами, и вот опять укор дорогого и всевидящего Наперсника.
Он вышел из комнаты, вернулся, кинул перед Клавой пачку денег, перевязанную банковской полосатой лентой.
- Возьми у меня в долг, - проговорил он, - потом отдашь, и, пожалуйста, - Клава услышала раздражение, - приведи себя... в соответствие.
Кольнуло ли это ее? Пожалуй, нет. С ней возились, как с малым дитем, а от нее все никакого проку, все какая-то несообразительность, нерасторопность, инфантильность. А ведь от нее ждут уже зрелости - во всем. Еще бы, черная "Волга" - и ее прохудившееся пальтишко студенческой поры, чем не инфантильность - раздражающая и глупая?
Клава взяла деньги, сложила их в сумочку. Они принялись за чай.
Как-то между прочим Наперсник сказал:
- Да, Дианочка, там вы получили болгарские дубленки, так к тебе завтра заедет секретарша одного человека, - он назвал фамилию, - отпусти парочку, женскую, сорок шестой размер, и мужскую, пятидесятый.
- Я же не имею права, - улыбнулась Клава, и ей тотчас стало стыдно.
- Знаю, знаю, - усмехнулся Наперсник. - Деньги они заплатят в магазине, а к тебе привезут записку и копию чека. Только фактуру надо оформить на тот магазин. Желательно тут же. - Он опять обаятельно улыбнулся. - Ну, а третью дубленку я тебе просто приказываю взять для себя! Когда-то еще будет завоз. Выберешь, - он говорил твердо, не допуская возражений, - оплатишь, как и те две, и завтра явишься к нам в обнове.
