– Отвалите, – весело отозвался Гошик. – У вас там своя жизнь впереди, у нас своя.

– Мы тоже не будем отставать, – промурлыкала Мира, и я увидел, как она приподняла свитер Свиря вверх, пытаясь его снять.

– Блин, Мира, прошлый раз чуть не врезались, – игриво проворчал Свирь.

– Ну ты просто ехал сто семьдесят, – хохотнула Мира. Она начала лизать языком плоский живот худого Свиря.

Я закрыл глаза и тут почувствовал чью-то ногу, скользящую мне по лицу.

– Ох уж эта Мира, – вздохнул я и открыл глаза. Но это была мужская нога, протянутая с заднего сиденья.

– Блин, ну че это такое! Кто это? – вскричал я, пытаясь сбросить ногу, но она прочно устроилась на моем левом плече, тяжелая и мощная.

Мира, взглянувшая на меня, кинулась хохотать и нечаянно сильно укусила Свиря за пресс.

– А-а-а! – заорал водитель и крутнул руль вбок. Камаро заскользил, и Свирь нажал тормоз в пол. Нас развернуло на месте. Всё неожиданно замерло и стихло. Улица была пустой и темной. Фонарь виднелся вдалеке, а окна старых домов слева и справа не освещались. Это был край города, промышленный квартал, по ночам совершенно безлюдный. Здания вокруг нас, промышленные и почерневшие от копоти цеха, закрытые уже десятилетие, расселенные аварийные общежития и коммуналки, заколоченные двери старой почты, продуктового магазинчика, парикмахерской – всё это смотрело на нас с какой-то неприязнью, враждебно, сухо.

В воздухе неожиданно запахло смертельной тоской. Все молчали. Приборная панель Камаро светилась, и я повернулся, чтобы взглянуть на друзей. На лице Свиря я с изумлением разглядел ужас. Он смотрел невидящим взором прямо перед собой и что-то шептал. Мира с грустью глядела на него. Гошик сзади громко сопел, а Роза уткнулась ему лицом в грудь. Изислан по-прежнему сидел с закрытыми глазами, поджав одну ногу под себя, другую – протянув мне.

Наконец, Мира приподняла голову и обратилась ко мне:

– Если ты завтра с утра занят, работа или еще чего, лучше оставь нас здесь. Возьми такси и езжай домой.

– Что-о-о?! – не поверил я своим ушам. – Что случилось?

– У Свиря бывает такое, – серьезно ответила мне Мира. – Он как видит что-то, подобное этой улице, сразу впадает в странное состояние, уходит в себя, в прошлое, и чтобы вернуться, ему надо несколько часов.

– И… часто такое бывает? – спросил я осторожно.

– Нет, но ему нельзя бывать в таких местах. Когда он видит, что жизнь вокруг него останавливается, как на этой улице, его жизнь, будто, останавливается тоже.

– Верти в голове только настоящее и ближайшее будущее, – вспомнил я и процитировал Свиря.

– Вот именно.

– А с остальными что? – Я указал на заднее сиденье.

– Изислан спит беспробудно, да и остальные тоже, думаю.

– Может, разбудить? Разъехались бы по домам?

– Ну а кто за руль сядет? Все пьяные, кроме Вити.

– Кроме кого?!

– Свирь, – Мира печально улыбнулась. – Его Витей зовут. Так ты занят завтра?

– Ну да… мне… по работе надо съездить, – промямлил я.

– Тогда вызывай такси и не трать время. Машину завтра тебе вернем. Номер мой запиши.

Она продиктовала, и я внес ее в контакты.

– Тогда мой адрес запиши, на всякий случай, – сказал я и продиктовал адрес моего ненастоящего дома. – Да, и еще. У тебя будет на такси? А то у меня деньги на карточке, – соврал я.

– Да, – она ответила с некоторой нежностью в голосе. Достала из сумки несколько купюр и, не глянув, сунула мне.

– Спасибо, – сказал я.

– До завтра, – ответила она. – Ты очень классный.

Бытует мнение, что американцы неуправляемы, а вот европейцы, напротив, послушны. Я имею в виду автомобили, конечно. Мне сравнивать не с чем. Я подкован лишь теоретически, обчитавшись сравнительных автомобильных тестов. Хотя иногда мне снятся любимые автомобили, и их управляемость я чувствую во сне кончиками пальцев. Просыпаюсь и наслаждаюсь послевкусием полдня, пока не придет горькое осознание того, что я нищ и не могу стать владельцем вожделенного железного коня.

В Камаро – чистокровном американце – мне нравилось почти всё. И даже управляемость, несмотря на слабые оценки многих критиков. Пока я не был столь притязательным и искушенным, чтобы ворчать и выдумывать минусы. Мне сильно запомнилась фраза Свиря насчет того, о чем лучше всего думать. Я даже усовершенствовал эту фразу и решил ее повесить второй табличкой в машину. «Думать имеет смысл только о настоящем и ближайшем будущем, ибо размышлять о прошлом – пустая трата жизни».

Сегодня наступил второй день обладания Камаро, о чем я никому не говорил. Насколько это было возможно, я скрывал его от своих коллег. Я осознавал, что долго не смогу держаться на займах, кредитах, перехватах. Но было все равно.

Чтобы сэкономить деньги Миры на такси, вчера я решил дойти до дома пешком. На дорогу ушло четыре с половиной часа. Я полностью выбился из сил, пройдя почти двадцать километров. Но я не сожалел. В пути я не только полностью протрезвел, но и понял другую вещь. Мне захотелось прожить свою молодость молниеносно, но так, чтобы помнить потом каждый день. Деньги всегда у обычной, не элитной молодежи являются сковывающим фактором. Но для меня теперь этой проблемы более не существовало. Деньги я занимал у окружающих и тут же, исходя из философии Свиря, момент занятия денег становился прошлым, о котором я не собирался думать. Я буду думать только о сегодняшнем дне и о ближайшем будущем.

Я вышел на работу, ужасно не выспавшись. Столь чудовищной была моя усталость, что коллеги поинтересовались, не заболел ли я. А спал я три часа. Около шести утра пришло смс от Миры. Она известила, что мой Камаро припаркован у моего дома. Я немедленно вскочил и отправился к элитному жилому комплексу в центре города – к моему якобы дому. Ехал на одном из первых метро. Людей было много. Все хмурые, заспанные и злые. А я, несмотря на сверхкороткий сон, чувствовал невероятное воодушевление. Жизненная энергия так переполняла меня, что сердце билось, как мне казалось, быстрее, чем у кого-либо в вагоне метро. На улице я побежал к своему Камаро и по пути споткнулся обо что-то, упал и порвал себе джинсы. Теперь я этому совсем не расстроился. Классические новые джинсы, которые я одел на работу, стали моднее. Я чувствовал, что колено наполняется горячей кровью, но не останавливался, пока не добежал до своего Шевроле.

Он был аккуратно припаркован у тротуара и, черт возьми, я не мог отвести от него взгляд. В лучах утреннего солнца он быстро начал сводить меня с ума. Темно-серый зверь вгрызался в меня своими хищными фарами, и я не смог устоять. Подошел, медленно достал запасной ключ, открыл дверь, сел в салон и завел двигатель.

Я почувствовал невероятное облегчение, будто проснулся после ночного кошмара в уютной постели у себя дома. Я снова властвовал над Камаро. Я вспомнил, что Камаро – это она, а не он. И вот она ответила мне взаимностью. Она ехала великолепно. Вчерашний пьяный туман развеялся, и я снова мог ее чувствовать. Я медленно поехал в сторону офиса, размышляя.

«Почему вчера получилось всё так странно? Кто есть Свирь в глубине души своей? Неужели, малейшие столкновения его жизненной философии постоянного движения с реальной жизнью, бедной и скучной, вызывают такие психологические травмы? Кто есть Свирь? Вечный беглец от одиночества к социуму, от спокойствия и стабильности к хаосу и прогрессу? А эти сумасшедшие девочки… О чем думают они, проснувшись с утра? Неужели, только о ночных развлечениях?»

Пучина вопросов начинала поглощать меня, и я упрекнул себя в том, что снова вернулся мыслями к бессмысленному прошлому.

«Скоро, возможно, сегодня вечером будут даны все ответы, а пока нужно думать о том, как ускорить ненавистный рабочий день».

Доехав до территории старого завода, я припарковался на прилегающей улице, вылез, глянул напоследок на Камаро и направился на задний двор старого здания. Дорога к офису была пустой, грязной и одинокой. На маленьком кривом козырьке над входной дверью в офис сидел пухлый, нахохлившийся голубь. Он внимательно посмотрел на меня и взгляд мне сильно не понравился – сердитый, неодобрительный, злой.