Сказки бывают разными. Иногда они волшебные, добрые и светлые, их сюжет пронизан радужной мечтой и ожиданием чуда. Иногда похожи на сумеречный путь, где на каждом шагу поджидают опасности, но герой всё равно выходит победителем. А иногда они лишь притворяются сказками, потому что как бы не был причудлив сюжет, каким бы невероятным не казалось волшебство, ты знаешь, что это правда. Знаешь и запоминаешь каждое слово. Не можешь не запомнить.

Эту сказку ты слышишь каждый вечер, её повторяют тебе изо дня в день, но ты не спрашиваешь – зачем?  Ты просто всматриваешься в льдисто-холодные, почти бесцветные глаза старого учителя, в которых словно прячется бездна веков, и молча слушаешь.

– В этом лесу нет жизни, но так было не всегда. Когда-то давно на его месте существовало огромное королевство, прекрасные города, роскошные сады и богатые урожаем поля…, и жители, решившие, что их жизнь должна быть не такой как у всех. Они считали себя особенными, считали, что заслуживают большего, они хотели повелевать стихиями не подвластными людям и переступили Черту… Лес помнит всё, королевство осталось под его корнями, дома сровнялись с землёй, дворцы превратились в руины, сады одичали, а поля заросли кустарником и молодыми деревцами. С тех пор прошли века, но жители того древнего королевства не лежат в могилах среди руин своих домов, им нет дела до того, что их время давно истекло. Их жизни остались за Гранью, которую люди не вправе были пересекать и теперь они часть Рееты, часть леса проклятых! – голос старца льётся плавно и напевно, он всегда так говорит, когда начинает рассказывать, его легко слушать. Особенно когда лежишь под тёплым одеялком, в такой привычной для тебя, уютной комнате, зная, что за высокими стенами дворца, окруженного воинами, стоящими на страже, ты в безопасности. И не важно, что Реета существует на самом деле, она слишком далеко, чтобы беспокоиться о живых мертвецах, об оборотнях, бродящих среди чудовищных деревьев с красными листьями.

Голос Гитона убаюкивает, навивает сон. Но если сейчас уснуть, не дослушать до конца, то во сне ты обязательно будешь бежать через лес, и кривые ветви с острыми сучьями будут бить тебя по лицу и цепляться за одежду, а влажные листья с чавканьем шлёпать по твоему телу. Но твой бег не продлится долго, вот за спиной, а потом и со всех сторон отчётливо зазвучат шелестящие шаги, а потом тебя собьют ударом с ног, прижмут к твёрдой земле неподъёмной тяжестью и вопьются в тело зубами….

Сон, зачем Гитон рассказывает про Реету перед сном, всегда перед сном…?

Где ты Гитон, старый колдун, старый друг? Почему проклятый лес так и не остался всего лишь сном? Не осталась сказкой, рассказанной в детстве? Почему ночной кошмар превратился в реальность?

По телу всё ещё бежал колючий холод, кожа продолжала хранить это мгновенное и одновременно очень долгое ощущение преодоления нечто неотвратимого и вечного, когда воздух стал тягучим и вязким, словно не хотел пропускать дальше. Одно мгновение и привычный живой лес остался за спиной. Ярси натянул поводья. Конь, разгорячённый скачкой, сделал ещё несколько шагов и замер, по его телу пробежала дрожь.

Граница! Ярси в отчаянье развернулся, нет уже не граница, он её пересёк.

Между стволов деревьев замелькали фигуры всадников, люди в спешке натягивали поводья, они знали этот лес лучше, чем он, знали, что здесь Граница.

До слуха Ярси донёсся их хохот, преследователи держали в руках арбалеты, но стрелять не спешили.

– Ого, а наша дичь попалась в лапы другим охотникам!

– Никогда не видел, как они обедают.

– Сейчас посмотрим. Эй, принц Ярослав, давненько у нежити не было такой закуски. Его высочество закуска. Ха-ха-ха…

 Ярси вздрогнул, он не принц, отец лишил его титула, и уже пять лет никто его так не называл. Даже вместо имени он оставил себе детское прозвище – так звала его мама, на память о ней….

Память – это единственно, что ещё продолжало существовать. Его мир вновь рушился, он так и не смог смириться с прошлым, а сейчас в почти безмолвной тишине леса исчезало будущее. Леса из сна…. Деревья были почти такими, какими он себе их представлял – чёрные, массивные стволы, из которых гибкими, шевелящимися змеями тянулись ветви, усеянные множеством красных листьев. Под копытами коня гулким звоном стучала слишком твёрдая, словно каменная земля. Сумрак подступающей ночи густыми тенями ложился между деревьями, непроницаемыми пятнами черноты скользил сквозь паутину переплетающихся ветвей, напоминая, что здесь совсем другой мир – не принадлежащий свету. Не принадлежащий жизни! Мир, из которого не получится вырваться. Не получится вернуться. Границу обратно не пересечь.

Люди по другую сторону незримой черты насмешливо улыбались. Взмыленные после долгой скачки кони, несмотря на усталость, нервно вздрагивали и порывались сорваться на бег. Всадники с силой натягивали поводья, заставляя их оставаться на месте. Животные всегда острее воспринимали Границу. А вот его собственный конь не успел остановиться…. Они оба не сразу осознали, что произошло, слишком долгой и изматывающей была погоня в незнакомом лесу.

 Ярси вдруг понял, что почти перестал слышать преследователей, голоса долетали как будто через огромное расстояние, и иногда это были лишь обрывки фраз, почти бессвязные. Воздух всё больше становился пустым, звуки замирали, оставаясь в мире людей, словно боясь выходить за пределы. Но он видел их насмешливые лица, их горящие  в предвкушении невиданного зрелища глаза.

 Да, пересечь незримую черту обратно невозможно, Реета не отпускает своих жертв, также как она не выпускает на волю своих обитателей. Здесь нет живых, нет пищи, и любой случайный гость становится столь редкой и долгожданной добычей. Их голод – это их проклятье, их наказание в вечности…. Поэтому и существует Граница, разделяющая два мира – живой и мёртвый.

А сейчас их добыча ты, тебя разорвут на куски и съедят, и это страшнее чем умереть от стрелы арбалета…, ничего не изменишь. Уже ничего. Бесполезно спрашивать, почему это происходит именно с тобой, бесполезно пытаться что-то исправить, это не сон, реальность страшнее.

 Его взгляд заметался по лицам охотников – охотников на особую дичь, это последние люди, которых он видит в своей жизни. Люди, вдруг ставшие его врагами. А за спиной всё больше ощущалась пустота – холодная, пугающе-безжизненная, неотвратимая….

Губы тронула горькая усмешка, странно погибнуть и не знать причины, по которой на тебя объявили охоту. Он был младшим в семье и никогда не претендовал на титул. Двух его старших братьев отец обучал искусству войны, они были воинами, его наследниками, а он оставался любимчиком мамы, её сыночком, которого она не хотела отпускать от себя.

 Да, он тоже получил прекрасное образование, но его дни проходили не в тренировках с мечом, а за чтением книг и слушанием рассказов старого Гитона, его учителя. Разница в возрасте со старшими братьями составляла почти десять лет, и отец никогда не обращал на него внимания. Он так и остался для него слишком маленьким, мальчишкой, беспомощным ребёнком.

 Ярси медленно вытащил из ножен меч. Можно не торопиться, его время остановилось – замерло на те несколько последних мгновений, что ещё слышны в груди удары сердца, слишком громко отстукивающего панически-быстрый ритм.

Лучи заходящего солнца, с трудом пробивающиеся сквозь спутанные ветви деревьев, ярко заиграли на льдистых гранях клинка. Прощальный подарок Виолы. Меч мага, не воина, украшенный замысловатой вязью рун, серебряный меч. Она так и не смирилась с мыслью, что он избрал иной путь, и не стал её учеником, и до конца качала головой, даже тогда когда он начал побеждать лучших воинов племени. Твоя сила в другом…

– А щенок-то с зубами, – кто-то из преследователей присвистнул.