Цицерон вскоре стал объектом нападок, преимущественно за расправу с катилинариями. Через несколько месяцев он оказался предоставлен собственной судьбе и отправился в изгнание. Клодий не был агентом Юлия Цезаря, Красса или еще кого бы то ни было, и сотрудничество с ними продолжалось лишь до тех пор, пока соответствовало его целям. Вскоре он стал угрожать, что поставит под вопрос законодательство 59 г. до н. э., а его «банды» обратились на Помпея, так что на некоторое время великий герой республики, испугавшись, покинул свой дом. В какой-то момент сенатор по имени Милон стал набирать шайки из собственных приверженцев, многие из которых были гладиаторами, чтобы вести борьбу с Клодием за улицы и общественное пространство. Насилие в политике набирало обороты, как и подкуп во время выборов.[93]

Старая вражда между Крассом и Помпеем возобновилась, и какое-то время казалось, что триумвирату пришел конец. Велись интенсивные переговоры, кульминацией которых стала встреча в Луке, что в Цизальпинской Галлии, поскольку Цезарь не мог покидать свою провинцию,[94] где они совместно обсудили различные проблемы. Помпей и Красс выдвинули свои кандидатуры и стали консулами в 55 г. до н. э. Каждый намеревался получить чрезвычайное командование в провинции в качестве проконсулов по окончании срока должности, а Цезарю на пять лет продлили наместничество в Галлии и Иллирии. Красс взял себе Сирию и сразу же стал открыто готовить поход на Парфию, последнее крупное царство Востока, не покорившееся римской власти. Помпей предпочел обе испанские провинции и стоявшие там легионы, однако он так и не отправился туда. Вместо этого он оставался жить на своей вилле в Альбанских горах, формально за чертой города, чтобы сохранять imperium. Он отправил своих легатов (подчиненных римского наместника, выполнявших его приказы в силу делегированного им империя) во вверенные ему провинции, зная, что в его распоряжении находятся легионы, которые он при необходимости может вызвать.[95]

Законы по всем этим вопросам принимались с применением насилия, и беспорядки в комициях стали теперь обычным делом, как и убийства во время оных. Однажды Помпей возвратился домой с чужою кровью на тоге и так напугал этим свою жену Юлию, что у нее случился выкидыш. Однако Помпею и Крассу не удавалось помешать сенаторам независимого образа мыслей, а зачастую и враждебным им, добиваться высших должностей. Когда Красс отправлялся в свою провинцию, на него пытался воздействовать плебейский трибун,[96] который принародно призвал гнев богов на его голову, проклиная проконсула и начатую им несправедливую войну.[97]

По причине этого проклятия или просто по небрежности вторжение Красса закончилось катастрофой. Его армия была разгромлена в 53 г. до н. э. при Каррах, ее воины за небольшим исключением погибли или попали в плен, когда пытались спастись от стремительной парфянской кавалерии. Красса во время переговоров о капитуляции убили и обезглавили. Его смерть серьезно ослабила союз между Помпеем и Юлием Цезарем. Еще более тяжелым ударом стала смерть Юлии при родах, случившаяся примерно в то же время.[98] Ее отец начал спешно разрабатывать новые брачные проекты, предложив в качестве невесты сестру Октавия. Предложение было отвергнуто. Вскоре Октавия вышла замуж за Марка Клавдия Марцелла, представителя одной из наиболее видных фамилий плебейской знати. Он не был другом Юлия Цезаря, который, возможно, не имел никакого отношения к этому браку, но в политическом отношении это представляло собой немалый успех для близких родственников девушки. Муж Атии Филипп являлся консулом 56 г. до н. э., а Марцелл занял эту должность в 50 г. до н. э.[99]

Сторонники Клодия и Милона продолжали сражаться на улицах города, в то время как другие политики играли куда меньшую роль. Беспорядки были столь значительные, что 53 г. до н. э. начался без консулов, и так продолжалось до самого лета, когда, наконец, выборы прошли и на эту должность выбрали двоих.[100] Насилие достигло высшей точки осенью этого года, на сей раз кандидатом в консулы был Милон, тогда как его злейший враг Клодий избирался в преторы. Вновь из-за волнений центуриатные комиции не смогли выполнить свою задачу, и год вновь начался без консулов. В январе 52 г. до н. э. случилось так, что Клодий и Милон столкнулись друг с другом за пределами города. В стычке Клодия ранили, и его отнесли в ближайшую таверну. Милон отправил вослед своих людей, которые ворвались туда и добили ненавистного соперника. Его сторонники и сочувствующие превратили похороны в своего рода акцию политического протеста, которую покойный трибун, вне сомнения, одобрил бы. Тело Клодия отнесли в курию и там кремировали, спалив при этом и само здание. Казалось, Рим окончательно впал в анархию. Там не существовало полиции, чтобы утихомирить толпу, и только войска могли выполнить такую задачу. Вопрос был лишь в том, кто обладает imperium и auctoritas, чтобы взять ситуацию под контроль.[101]

Катон и boni сумели удержать Помпея от того, чтобы он провозгласил себя диктатором. Вместо этого он стал единственным консулом – совершенно беспрецедентная магистратура. Позднее в течение года он взял себе в коллеги Квинта Корнелия Метелла Пия Сципиона Назику, чье не в меру длинное имя свидетельствовало о видных предках, что не подкреплялось какими-либо талантами. Помпей женился на дочери Метелла Сципиона Корнелии, чтобы закрепить союз с одним из представителей аристократического истеблишмента. Порядок был восстановлен силой. Милон попал под суд, во время процесса место проведения суда окружили воины и враждебно настроенная толпа, и ему пришлось уйти в изгнание перед вынесением приговора, который неизбежно оказался бы обвинительным. Он, бесспорно, был виновен, однако едва ли этот суд, во время которого игнорировались процессуальные нормы, можно признать справедливым. При подобных же обстоятельствах осудили значительное число сторонников Клодия, и они бежали на север, чтобы укрыться в лагере Юлия Цезаря. Помпею продлили провинциальное командование, а в конце года он вновь занял это необычное положение, живя совсем рядом с городом. Иногда сенат собирался за пределами померия, так что Помпей мог участвовать в них, не слагая с себя империя и продолжая командовать своими армиями.[102]

К 51 г. до н. э. Юлий Цезарь закончил операции по очистке Галлии от неприятельских отрядов. Сомнительно, что кто-то – кроме него самого, конечно, – ожидал увидеть в нем столь талантливого полководца. Воспользовавшись миграцией галльского племени, которое угрожало Цизальпинской Галлии, а затем и союзникам Рима, чьи владения находились дальше,[103] он начал вторгаться на все новые и новые территории, завоевав (римляне предпочитали эвфемизм «умиротворение») все земли от Атлантики на западе до Рейна на востоке. Его победы были впечатляющими и превозносились им в его ежегодно публиковавшихся отчетах, знаменитых «Записках о галльской войне», которые даже Цицерон хвалил как один из лучших образцов латинского языка. Помпея почтили десятидневными общественными молебствиями, чтобы отметить его победы на Востоке – вдвое большее число дней, в которые когда-либо отмечались победы римского военачальника. Первые же успехи Юлия Цезаря удостоились пятнадцатидневных молебствий, а затем еще двадцати, когда он совершил рейд на неизвестный и таинственный остров Британия, а затем когда подавил восстание крупного союза племен. Римский народ получил нового героя-полководца.[104]