Причины временного разделения Кавказской бригады и назначения сотен осетинских всадников в бригаду принца Александра Ольденбургского не отражены в документах. Весьма возможно, что такие решения принимались по прихоти высокопоставленных лиц. Примеров таких немало. Одна кавалерийская дивизия, например, была без всякой выгоды для дела разбита на две самостоятельные бригады, чтобы дать генеральские должности двум племянникам царя — герцогам Лейхтенбергским.

Как бы там ни было, но в конце сентября и в октябре Осетинский дивизион участвовал в боях в составе своей бригады, на западе от Плевны у Гурко, в ноябре он очутился в отряде Ольденбургского, под самой Шипкой, а потом вновь вернулся на Софийское направление.

В этот период генерал Скобелев уже готовился к переходу Балкан через Иметлийский перевал, и 27 октября переслал в Главную квартиру последний трофей — турецкое знамя.

Несколько отвлекаясь от новых боевых походов Осетинского дивизиона, приведем письмо М. Д. Скобелева адъютанту Главнокомандующего Д. А. Скало-ну: «Препровождаю к вам турецкое знамя, взятое еще при Ловче, как мы условились с Вами. Сделайте так, чтобы его высочество не остался бы недоволен такою позднею присылкою.

Хорунжий Хоранов, который Вам передаст знамя, с начала дел при Ловче состоит при мне; это образцовый, по деловитости и храбрости, боевой офицер.

За все дела, в которых он со мной участвовал, я даже решился представить его к Владимиру; представление уже удостоилось утверждения начальника Западного отряда.

Не найдете ли возможным удостоить этого разумного молодца вниманием августейшего Главнокомандующего.

Казаки так же все представлены к именным крестам мною и их заслуживают.

Вас уважающий М. Скобелев».

В журнале «Русская старина» (август 1907 г.) к записке Скобелева дано примечание: «Письмо это отчетливо выясняет, как энергично ходатайствует Скобелев о награждении боевых заслуг своих подчиненных. Эти постоянные и настойчивые ходатайства имели большое влияние на популярность Скобелева среди войск. Каждый из его подчиненных знал и несокрушимо верил, что его действительные заслуги никогда не пройдут бесследно».

После того, как Кавказская бригада перешла в правофланговый отряд Гурко, в распоряжении Скобелева осталось несколько всадников и офицеров из осетинского дивизиона, в том числе Созрыко Хоранов. Все они находились при Скобелеве и выполняли его поручения во время боя.

В период пребывания осетинских сотен при гвардейской бригаде Ольденбургского, которая взаимодействовала с войсками Скобелева, на Шипкинском рубеже произошло важное событие. Неожиданно для его защитников была очищена от турок высота «Орлиное гнездо» (гора Острома).

Дело началось с того, что корнет Абисалов пришел с десятью охотниками-осетинами к новому командиру Кавказской бригады Черевину и доложил о своем желании захватить «Орлиное гнездо». Черевин немедленно донес об этом герцогу Ольденбургскому. Почин кавказцев был поддержан. И вот, отряд смельчаков численностью в 110 человек, под командой штабс-капитана Рейтерна, выступил ночью в путь.

Под покровом густого утреннего тумана охотники зашли на сильно укрепленную высоту с тыла. Турки беспечно спали.

Дружный ружейный залп отряда привел в полное смятение аскеров. Побросав оружие, они побежали. Это паническое бегство навело страх и на соседей, занимающих позиции на других высотах перевала. Ближайшие соседи также бросили оборону, но спохватились, видя перед собой не более, как горсть людей, и успели увезти брошенное орудие.

Перевал остался за храбрецами-охотниками.

«С боязливым трепетом ожидали главные силы герцога Ольденбургского развязки дела своих товарищей, — писал современник. — Недоступной казалась им Острома и сулила упорный бой за обладание ею. Поэтому легко представить себе могучее „ура“, которым отряд приветствовал охотников, когда они показались ему из своего уже „Орлиного гнезда“».

В этом, дерзком по замыслу и исполнению, ночном налете на сильно укрепленную высоту противника участвовало всего 11 охотников-осетин: корнет Абисалов и всадники: Татаркан Томаев, Гакка Цомаев, Хадзибатр Бутаев, Дзба Цаллагов, Тего Едзеев, Сахаи Цогоев, Асламурза Тамаев, Фома Елбаев, Дзаххот Муртазов, Биаслан Гагулаев. Совсем маленькая группа. Но дивизиону и не разрешили выставить больше — в ноябре 1877 года от осетинских сотен оставалась почти четвертая часть их полного состава.

Только перед тем, как отряд Гурко начал переход Западных Балкан, дивизион получил прибывшее из Осетии пополнение. Уместно заметить, что до самого конца кампании генерал Гурко держал осетинские сотни при себе и направлял их в сражение только в тех случаях, когда сам шел с ними рядом — в боевых цепях.

Точно также поступал М. Д. Скобелев, имея в своем распоряжении горстку прославленных всадников Осетинского дивизиона.

Их имена мы встретили в летописи Шейновского сражения, которое принесло спасение гарнизону героических защитников Шипки.

Ординарец генерала Скобелева Созрыко Хоранов привозил в любую сторону — в «верх» или в «низ», только хорошие новости. В штабе отряда этого молодого горца называли «добрым вестником» или «веселым гостем». Когда он появлялся в Ставке Главнокомандующего, камердинеры спешили открыть перед ним все двери, зная по опыту, что этот горец прибыл или с турецким знаменем за пазухой черкески, или с донесением об очередном разгроме турок. И каждый раз дело кончалось или угощением из «августейших» рук или даже вручением ордена.

Из штаба Дунайской армии в императорскую квартиру доходили легенды о том, что у Скобелева есть ординарец-осетин, которого пуля не берет. Газетные репортеры доносили эти слухи до Петербурга, жаждущего новых победных новостей из-за Дуная. Так Хоранов и многие другие приближенные к генералу Скобелеву офицеры становились как бы лучами восходящей боевой славы молодого талантливого полководца.

Старые генералы: Зотов, Криденер, Крылов, Циммерман брюзжали, что Скобелеву просто везет в жизни, что судьба помогает ему «схватить победу за хвост», что он всплыл на поверхность в результате слабости противника и т. д.

Но теперь это брюзжание не могло сколько-нибудь повредить Скобелеву; даже такой заплесневелый бюрократ, как Нипокойчицкий, признал новые авторитеты в лицо Гурко, Радецкого, Скобелева, Тотлебена, а Главкому Николаю ничего не оставалось, как приписывать часть их лавров себе.

Звено младших офицеров всегда было недосягаемо для интриг высшего командования. Хоранов, Шанаев, Дударов и Есиев знали цену себе и своим солдатам — они высекали искры военной славы собственной шашкой. Никто не мог заменить их на поле сражения — ни Главком, ни Нипокойчицкий. В то время, как придворные генералы, вроде барона Криденера, не держались даже в седле и их возили на колясках с мягкими рессорами.

Хоранов уже собирался «домой», когда адъютант Главкома Скалон окликнул его — Хорунжий, ко мне! — И вновь ординарец Скобелева предстал перед «гипсовой маской» Нипокойчицкого. Начальник штаба объяснил на словах суть дела; времени для письменной информации в «низ» не было. Штаб гудел, как улей. Составлялось длинное послание государю; просто адъютанты и флигель-адъютанты строчили пространные телеграммы монархам союзных государств, августейшему Главкому Кавказской армии Михаилу, всем, всем…

Телеграф стучал непрерывно, часто повторяя одно слово: Плевна, Плевна, Плевна…

«Добрый вестник» мчался в Брестовец. На пороге дома его встретил Михаил Дмитриевич Скобелев:

— Слушаю, хорунжий…

— Ваше превосходительство: Осман-паша сдал армию в плен! — Хоранов спрыгнул с коня у самых ног генерала.

— Это мне известно, — спокойно ответил Михаил Дмитриевич, помахивая листком телеграммы. — Говори подробности, молодец!

— Говорю, ваше превосходительство: Осман рвался через реку Вид, чтобы выйти на шоссе и уйти в Софию. Девятый гренадерский полк повел лошадей поить. Осман почти прорвался. Но дедушка Тотлебен прислал резервы, и взятые турками позиции были отбиты. Армия Османа потеряла шесть тысяч убитыми и ранеными.