После безрезультатных переговоров Садлер поехал к Марии и ее матери в Линлитгоу. Он хотел лично взглянуть на девочку, потому что Генрих все время спрашивал о ней. Мать согласилась и приказала кормилице «развернуть ее одежды», чтобы малышку можно было осмотреть. Садлер покачал Марию на коленях и сообщил королю: «Я заверяю Ваше Величество, что она самый красивый ребенок ее возраста, которого я видел, и достаточно крепкая, чтобы выжить, да будет на то милость Божья».
Затем Садлер затронул вопрос об обручении Марии с сыном Генриха. К его удивлению, Мария де Гиз благосклонно отнеслась к этой идее, предложила помощь и даже одобрила английский план взять Марию в Лондон для ее безопасности. Подобная реакция до такой степени противоречила ожиданиям Садлера, что поначалу он даже растерялся. Он подозревал «игру» – и конечно, был прав. Мария де Гиз притворялась. Но у нее была ясная цель, которая по истечении времени стала очевидна всем. Мария де Гиз в первую очередь защищала интересы Франции и де Гизов. А если Арран пытался оттеснить ее, ведя переговоры с Англией у нее за спиной, она посчитала возможным сделать вид, что готова к союзу с Англией, внушив Садлеру ложное чувство уверенности и обойдя Аррана, который всегда будет находиться в невыгодном положении, поскольку не является опекуном маленькой королевы.
У Марии де Гиз были веские основания подозревать Аррана, который оборвал ее каналы связи с Францией. Он внедрил шпионов в штат ее прислуги и перехватывал все ее письма. Тем не менее она смогла получить одно послание от своей матери. Антуанетта де Бурбон узнала о трудностях дочери 10 июня и сразу же обратилась к своим сыновьям, входившим в число придворных Франциска I, с просьбой повлиять на короля Англии, чтобы помочь Марии.
Арран, в свою очередь, решился заключить союз с Генрихом VIII, и все действия его после ареста Битона были направлены на ослабление профранцузской партии. Чтобы упрочить связи с английским королем, регент неожиданно выпустил заявление в поддержку разрыва Генриха VIII с Римом и роспуска монастырей. Действия Аррана выглядели тем более странными, что сам он оставался католиком и признавал власть папы. Однако, защищая свои интересы, он оказался между двух огней – профранцузской и проанглийской фракциями лордов, численность которых была примерно равна. И это оказался самый подходящий момент для решительных действий.
Очаровывая и развлекая Садлера, посла Генриха VIII, Мария де Гиз показала себя искусным политиком. В ее голове созрел план. Она перевезет дочь из Линлитгоу, красивого, но неспособного выдержать осаду дворца, в свой замок Стирлинг – практически неприступную крепость на вершине отвесной скалы, в непосредственной близости от побережья, что также позволяло восстановить сообщение с Францией по морю.
Она уже послала верного слугу в Стирлинг с сундуками, наполненными одеждой и домашней утварью. За ними последовала мебель, серебряные блюда, столовая посуда, постельное белье, сушеные продукты питания и кухонные принадлежности, горшки, сковороды и шампуры для мяса.
При этом Арран настаивал, чтобы никто не покидал Линлитгоу. Мария де Гиз с легкостью проигнорировала его приказ, блестяще разыграв свои карты. Она пересказала Садлеру слухи, что Арран не намерен выдавать Марию замуж в Англии и собирается отправить девочку на юг, чтобы получить награду для себя и своих союзников, а затем нарушит слово и будет держать пленницу в Шотландии, до смерти Генриха VIII, а затем попытается узурпировать шотландский трон. Мария де Гиз убеждала Садлера, что об этом необходимо сообщить Генриху, но не раскрывала источников – в противном случае ей самой и ее дочери грозила опасность.
И в Англии, и во Франции само упоминание о том, что может или не может произойти в будущем, когда и если король умрет, трактовалось как заговор против короля и было серьезным преступлением. Считалось, что подобные разговоры делают смерть короля более вероятной, и данное преступление, называвшееся «воображаемой или замышляемой» смертью короля, приравнивалось к государственной измене и каралось смертью. Садлер должен был дистанцироваться от Аррана, если тот действительно замышлял подобное. В противном случае его самого могли причислить к сообщникам.
Но и это еще не все. Арран планировал выдать вдовствующую королеву за собственного сына. Генрих VIII мог помешать этим планам, приказав Аррану отпустить Битона, которого обвиняли в подделке завещания и который должен был сменить Аррана на должности регента. В отличие от своих врагов кардинал «лучше позаботится о пользе королевства».
Это был классический блеф. Мария де Гиз клеветала на Аррана, основываясь на своем невысоком мнении о его характере. Она понимала, что идет смертельная схватка за опекунство над ее дочерью, и была полна решимости заручиться поддержкой Садлера в своем намерении укрыть Марию в замке Стирлинг. И Садлер, который теперь совсем не доверял хитрому и нерешительному Аррану, поддался обману.
Были и другие причины, почему Садлер поверил Марии де Гиз. Интриги ее матери при французском дворе возымели действие, и Франциск I решил вмешаться. Он хотел помешать Генриху VIII и отвлечь его от планов вторжения во Францию. В Париже пошли разговоры, что герцог де Гиз готовится к высадке в Шотландии. Говорили, что он уже получил приказ, и Садлеру нужно только точно узнать, что происходит и каковы истинные намерения французов.
В конечном счете герцог так и не появился. Франциск I отменил свой указ и вместо де Гиза отправил на переговоры в Шотландию ссыльного шотландского лорда, молодого Мэтью Стюарта, графа Леннокса. Это беспокоило Садлера в не меньшей степени. Леннокс, глава младшей ветви рода Стюартов, принявший французское подданнство, оказывался первым претендентом на регентство в случае отстранения Аррана. В апреле граф Леннокс высадился в Дамбартоне, цитадели его предков на северном берегу Клайда, и сразу же направился к Марии де Гиз.
На политической арене она превратилась в центральную фигуру. Независимо от того, верил Садлер ее льстивым речам или нет, он был заинтересован в том, чтобы иметь к ней постоянный доступ.
Арран, в свою очередь, пытался перехватить инициативу у Садлера, но его положение резко ухудшилось, когда группа лордов, преимущественно католиков, объединилась вокруг Леннокса, а Битон смог сбежать из заточения. После того как Леннокс вернулся в Шотландию, Генрих VIII заподозрил заговор с целью выкрасть маленькую Марию и перевезти ее в Дамбартон. Он приказал Аррану собрать войско и без промедления доставить Марию в «безопасное» место, Эдинбургский замок.
Но Арран пребывал в растерянности. Понимая свою слабость, он в конце апреля на время присоединился к Ленноксу. Многие его союзники не поддерживали обручение Марии с сыном и наследником Генриха VIII. Для них это было неприемлемо, и Леннокс воспользовался этим. В конечном счете Арран заявил Садлеру, что условия англичан неприемлемы и «каждый мужчина, женщина и ребенок в Шотландии скорее умрет, чем согласится на них».
Генрих VIII выдвинул ультиматум: если Арран откажется от английского династического плана, война неизбежна. Шантаж Генриха вызвал сильнейшее возмущение. Тем не менее 1 июля 1543 г. был заключен Гринвичский договор, согласно которому английский король получал желаемое. Мария должна была оставаться в Шотландии до десятилетнего возраста, после чего выйдет замуж за английского принца Эдуарда. Ее приданое, выплачиваемое Генрихом, составляло 2000 фунтов в год и автоматически удваивалось, если она станет супругой правящего короля Англии.
Остальные статьи договора были результатом компромисса. До замужества воспитанием Марии должны заниматься шотландцы, однако Генрих в целях «лучшего воспитания» имеет право за свой счет отправить английского дворянина с женой или иной спутницей и сопровождающими, числом не более двадцати, которые будут жить с девочкой. Этот пункт предназначался для того, чтобы родным языком для Марии стал английский, а не шотландский или французский.
