Макар вернулся к ожидавшим его людям и повёл их к своей избе.

– Нечасто встретишь такую обувь в деревне, – нарушил молчание Леон, поглядев на сапоги так, словно только заметил их.

– Да уж, – ответил мужик. – И без них бы обошлись. Раньше-то обходились, пока один чудак не подарил за помощь.

– Не очень любите городских? – добродушно поинтересовался Леон, уловив в голосе собеседника пренебрежение.

Мужик чуть замедлил шаг, вглядываясь в лицо ландграфа. Тот был спокоен и дружелюбен, словно его ничуть не задевало, что таких, как он, этот человек не жалует. Макар немного устыдился: и вправду, чего на этих двоих нападать с ходу? Они ночлег попросили, ему с ними не жить – нет ли разницы, откуда они и кто? А что думают, раз одеты покраше, так и живут, стало быть, лучше, так то их дело. В общем, решил он не обижать своих гостей.

– Неважно, где живёт человек: и там, и у нас сброду хватает, – ответил Макар. – Идите в амбар, вот ключ.

Он вынул из кармана своей вязаной жилетки крупный ключ и протянул Леону, справедливо предположив, что из этих двоих главный он.

– Спасибо, – поблагодарил ландграф и спросил, улыбнувшись: – Вы всегда его с собой носите или просто нам так повезло?

– Не всегда, – пробубнил Макар. – Рыбу сушёную снимать ходил, вот и забыл в доме ключ повесить. Располагайтесь, скоро принесу одеяла да простыни. Подушек нет лишних.

Он указал в сторону амбара: бревенчатого строения, стены которого посерели от времени и от отсутствия краски. Мужик направился в свой дом, а его гости – в предложенный амбар. Леон оглядел здание с интересом и заметил:

– Не бедно живёт дядька…

Олан одарил ландграфа презрительным взглядом:

– А вы думали, тут все нищие и только и ждут чьей-то благодати?

– Нет, – ответил Леон. – Я просто прежде не бывал в таких деревнях.

Олана иногда бесила невозможность вывести ландграфа из себя, и он злился от этого. Как сейчас. Очень хотелось сказать что-то колкое, но что, он не представлял. Что может задеть его? Чем можно обидеть или разозлить? Они всего полтора дня, как знакомы лично, и Олан не представлял, как причинить ему хоть какой-то моральный дискомфорт. Ещё казалось, что ландграф всё замечает и специально не поддаётся на провокации.

Леон тем временем отпер внушительного размера замок и открыл дверь, которая поддалась с трудом, поскольку была какой-то перекошенной, и приходилось чуть приподнимать её за большую деревянную ручку, и только тогда внешний край не волочился по земле. Замок мужчина повесил на эту самую ручку, а ключ оставил при себе.

Внутри оказалось темно, пахло вяленой рыбой, сушившейся под потолком, и сеном, валявшимся на полу. Амбар разделялся на три закрома деревянными перегородками: в одном хранилось сухое сено явно свежее, заготовленное на зиму, в другой какие-то мешки и ящики, а в том, что был самым первым, только рыба и старое сено. На это самое старое сено тут же и повалился Олан, едва сбросив с плеч рюкзак.

Он растянулся во весь рост, довольно улыбаясь.

– До ужина я успею кого-нибудь себе найти, – заметил он. – Вы же не против переночевать в соседнем закроме, – он кивнул головой на перегородку.

Очень хотелось, чтобы Леон поверил и согласился ночевать в разных углах. Тогда можно закрыться и не бояться, что этот маг что-то предпримет. Вроде бы сквозь стены маги ходить не умели, а двери между закромами имели засовы.

Леон поверил легко, но ответил без тени раздражения:

– Мы здесь не за этим.

– Бросьте, ландграф, – парень широко улыбнулся. – Я неделю сидел в тюрьме, пока вы не встряли… вы должны меня понять.

Ландграф тоже сбросил свой рюкзак и посмотрел на парня задумчиво. От следопыта толку не было. Здесь он помочь не мог: предстоящий ужин, перед которым следовало отдохнуть, он выдержит и сам. Хотя, вряд ли этот тип пропустит ужин…

– Завтра утром ты мне нужен, – сказал Леон, наконец. – Бодрым нужен, ясно? И не смей делать ничего, что может испортить отношение селян ко мне, иначе пожалеешь.

Ландграф угрожал редко. Это был первый раз, когда он говорил, что лучше не ослушиваться его, и потому Олан верил, что мужчина не брешет. К тому же, люди в городе поговаривали, он жесток. Проверять не хотелось.

– Ну а сами? – полюбопытствовал парень, и его глаза хитро блеснули.

– Я не сидел неделю в тюрьме, – напомнил Леон.

– Ну и что? – пожал плечами Олан. – Приобщитесь к природе, так сказать… Сено, – он взял щепотку травы, поднёс к носу и понюхал. – Романтика… Или меня стесняетесь? – он прищурился. – У них овин есть, если что, справа от дома, – он подмигнул ландграфу. – Серьёзно, стоит расслабиться, ведь ночью мы всё равно ничего не найдём. Спать или развлекаться – выбор за вами. А если так печётесь о том, чтобы о вас хорошо думали – просто тщательней выбирайте подругу, вот и всё. В городе я о вас много слышал – можете не прикидываться благочестивым.

Олану хотелось, чтобы Леон почувствовал себя хоть немного уязвлённым от того, что он, мальчишка, пытается учить его и что ему известно о его похождениях. Он полагал, что это будет звучать хоть немного обидно, но Леон, кажется, ничуть не обиделся. Наоборот, он спокойно ответил:

– Везде есть женщины, готовые за деньги провести с тобой ночь. Их несложно найти: достаточно осторожно спросить об этом у хозяина дома, и он подскажет. Не переоценивай своё обаяние, Олан, за те часы, что остались до заката, ты никого себе не подыщешь.

Олан нахмурился. Конечно, это было и позитивной новостью: ландграф готов заплатить, чтобы он развлёкся, но печалило, что совершенно не получилось его обидеть.

Дверь со скрипом широко открылась: Макар принёс одеяла и простыни, как и обещал. Он, видать, давно приноровился к особенностям это двери, так что отворил её легко.

– Вот, – он бросил принесённое рядом с Оланом. – Ужинать приходите с закатом. Надо ещё что?

– Да, – ответил ландграф просто. – Мы с братом очень устали и хотели бы скрасить холод ночи с какой-нибудь… дамой. Если это возможно и не осуждается в ваших землях, разумеется. Не хотелось бы никого порочить, знаю, что в некоторых городах…

– Шлюх у нас нет, – отрезал Макар, и на миг Леону показалось, что сейчас их выгонят взашей. – Гулящие есть. Позвать? – спросил он прямо, поскольку витиеватые выражение незнакомца раздражали его.

– Да, – коротко ответил Леон, смутившись того, что долго формулировал, и этим, видимо, утомил мужика.

– Предложишь деньги – оскорбишь, – пояснил Макар существенное отличие. – Подарки примут. На рожу не понравишься – уйдут. Ясно? – Леон кивнул, и Макар, посмотрев на обоих, продолжил, чуть более мягко и одобрительно: – Хотя, на вид вы ничего, смазливые, думаю, не откажут.

Он хмыкнул, развернулся и пошёл обратно в дом, оставив постояльцев наедине.

– Паршивый вы дипломат, – хихикнул парень. – "Холод ночи", – передразнил он. – Ну и загнёте вы иногда, думать же надо, с кем говорите. Этот мужик вас прибить уже готов был, лишь бы поскорей понять, что надо от него! – Олан веселился.

Леон вздохнул. Да, он не очень умел общаться с людьми и находить с ними общий язык. Ему казалось, что он вежлив, но этого никто никогда не ценил. А Олан вообще улыбался так, словно его осчастливило то, что ландграф почувствовал себя идиотом.

– И всё-таки за ужином говорить буду я, – сухо сказал Леон, принимаясь растряхивать шерстяное одеяло и расстилать простынь. – И спать я буду здесь, а ты можешь валить в свой овин.

– Да я могу и тут, я не стеснительный, – нагло отозвался Олан, почувствовав, что впервые получается нервировать Леона.

– Бери вещи и проваливай, – тихо, но строго сказал ландграф.

– Ладно, – парень быстро вскочил на ноги и принялся собирать свои вещи: одеяло, простынь да рюкзак. – А вы быстро учитесь: "проваливай" – это уже по-нашему!

Леон не ответил. Ему хотелось побыть одному: эти полтора дня были невыносимыми. Парень постоянно пытался подкалывать и прощупывать, где слабое место. Это порядком раздражало. Пожалуй, его идея расслабиться этой ночью – единственно полезная из его идей. Не будь он следопытом, никогда бы ландграф не пошёл с ним в поход. Одно радовало – хоть ночь пройдёт спокойно, без глупых шуток и присутствия Олана.