«Ну, все, держитесь, мистер Казанова!» – послала я мысленно реплику Шубину.

– Максим Сергеевич, Олечка, рады вас видеть у себя, – встретила нас радушно Анастасия Юрьевна. – Раздевайтесь, проходите.

В гостиной, напротив моего ожидания было не два, а три человека. Рядом с Олегом Петровичем на диване сидела девушка, а если злословить, то молодая женщина. Она была примерно моих лет, а может и постарше, так нам всегда кажется, потому что людям своего возраста мы всегда даем больше годов, чем есть на самом деле. Папа мне говорил, что молодой Шубин не женат, значит это его пассия, судя по тому, как цепляется за его руку. При виде нас мужчины поднялись, чтобы поздороваться.

– Знакомьтесь, – глядя нежным взглядом на свою подругу, объявил Олег Петрович, – Ирина.

Ее статус он не назвал, оставалась заняться догадками на сей счет.– Прошу к столу, – раздался голос Анастасии Юрьевны за нашей спиной.

Идя к столу на ватных ногах, так как мой план по соблазну шефа сорвался, я чувствовала себя лишней. Ирина была полной моей противоположностью, блондинка с шикарным бюстом, который чуть не выпадал из огромного декольте пиджака. Ее большие красные губы приоткрывали в постоянной улыбке белые зубы. Этого добра у меня тоже хватало, аж тридцать две штуки, но не было белых волос и грудей третьего размера, а также декольте. Рядом с ней я смотрелась Золушкой, не добравшейся до бала, и видно уже было не суждено. По виду его подруги поняла, какие женщины ему нравятся, а потому я не значила для него абсолютно ничего. Полный ноль.

– Ольга, садитесь рядом со мной, – услышала я в череде мыслей голос своего шефа.

Это прозвучало для меня, как издевательство надо мной.

«Повеселиться, хочет гад», – и я, сделав вид, что не услышала его, села между отцом и Петром Григорьевичем.

Этим себе ни капли не облегчила жизнь, так как оказалась напротив своего недруга. Кривая улыбка на его лице дала мне понять, что он понял мои маневры, и этот вечер превратился для меня в пытку. С первой минуты у меня было желание уйти, и с каждой минутой оно все больше усиливалось. Но такого я не могла себе позволить, это было бы оскорблением для Анастасии Юрьевны и Петра Григорьевича. Мне казалось, что Москва излечила меня от комплекса провинциальной девочки. Но, увы, оказалось не так. Этот ужин стал для меня черным в полном смысле слова, из-за чего я мысленно внесла этот день в свой периодично пополняющийся неудачами список. Что бы я ни делала в тот вечер, все было не так. Рядом с этой холеной, улыбающейся женщиной у меня все валилось из рук. В начале я умудрилась уронить с вилки кусок котлеты на белоснежную скатерть, потом толкнуть и уронить бокал с вином. Хорошо что, это было белое вино, но я покраснела не хуже самого красного. Точку на ужине я поставила, уронив звонко чайную ложечку для торта на паркетный пол, и полезла за ней под стол, полностью нырнув под него. Под ним я поняла, что такой дуры свет еще не видел, и потому вся пунцовая от стыда вылезла из-под него. Я чувствовала, как горят мои щеки, нет не то слово, полыхают. На лица присутствующих за столом людей я не могла смотреть. Положив ложечку на стол, я встала из-за стола.

– Извините, – сказала я, упираясь взглядом в скатерть, и отталкивая стул назад для прохода.

Это было большой бестактностью с моей стороны, покинуть ужин, когда все сидят за столом. Но сидеть и сгорать от стыда под парой насмешливых глаз я не могла. Меня самое бесило мое поведение и моя косноязычность, за весь вечер я не говорила ни на одну тему, больше отмалчивалась. Что на меня нашло? Я сама себя не могла понять. Так что и на вопрос:

– Что с тобой детка? – заданный Анастасией Юрьевной, я лишь смогла прошептать растерянно:

– Извините, что-то себя плохо чувствую.

Стремительно одевая пальто, и потому путаясь в его рукавах, услышала:

– Помочь?

Я обернулась на голос. Кто это был, можно было догадаться, и не оборачиваясь. Только один человек мог успеть побывать во всех местах сразу, то бишь, мой молодой шеф.

Резко пробормотав, Анастасии Юрьевне:

– Пусть отец позвонит, когда соберется домой. Спасибо за ужин, до свидания, – я скрылась за дверью.

Холодный ветер остудил мое лицо и привел немного в порядок мои растрепанные чувства. Я шла домой, анализируя свои действия. Сейчас без давления на меня взгляда серых глаз, чувствовала себя спокойнее и ругала себя тряпкой и мямлей, за то, что растерялась перед столичным хлыщом и его столичной штучкой. С чего я показалась себе ущербной по сравнению с этой моделью. Говоря правду, она на нее и не тянет, слишком грудь велика. Что это на меня нашло? Зажалась вся перед ними. А вот Ирина себя чувствовала, как рыба в воде. Она весь вечер не закрывала рот, успевая говорить, есть, улыбаться, а еще и проводить своими пальцами по руке Олега Петровича. Это, что ли меня шокировало? В это время, кажется, шлепнулся кусок котлеты? Ну, да, с этого все и началось, потому что стало подтверждением моего мнения, что я для него никто. Он держался рядом с ней, будто был в полном ее подчинении, а это навело меня на мысль, что это состоявшаяся пара. Но чего же я убиваюсь? Сколько себе я твердила, что он просто богатенький бабник. Пусть он красавец, но его характер заставит плакать любую женщину с первой совместной минуты жизни. Да, он яркий мужчина, но так может себя чувствовать человек только из-за большого количества денег. Не будет их, не будет великого Шубина Олега Петровича. Придя к такой мысли, я даже повеселела. Ведь на его месте я вела бы себя не иначе. Вокруг меня увивалось бы большое количество мужчин. Да, но что делать с такой большой кучей мужчин? А денег? Я бы стала переживать, куда их вложить, как сохранить. А вдруг банк, будь он даже швейцарский, лопнет? Да от таких мыслей голова, может, лопнуть. Пусть лучше с такими деньгами Шубин возится. А меня устраивает и место секретарши в его офисе.

«Вернуться что ли к Шубиным? – подумала я, придя в себя после всех размышлений, возле порога своего дома, глядя на темные окна. – Не поймут моего поведения, – сказала я себе, усмехаясь, и вставила ключ в замок двери».

Дома я села перед телевизором, дожидаясь звонка отца. Но мои мысли были далеки от происходящего на экране. Я витала ими там, в доме Шубиных, рядом с Олегом Петровичем. Как бы я не старалась его очернить, он мне нравился.

«Очень, очень, – прошептала я, и застонала, – может это любовь?»

Я зажала голову руками. Мне стало так дурно оттого, что мое чувство останется навсегда безответным. В груди стало больно дышать. Но не дай Бог, если он узнает об этом. Я никогда не дам ему этого понять.

«Никогда, никогда», – сидела, твердила, когда раздался звонок в дверь.

Я вздрогнула, кого там принесло? Выключив телевизор, бросила взгляд на часы. Ничего себе, воскликнула мысленно, полтора часа сидела больная от своей любви.

На вопрос: «Кто там?», я услышала с улицы голос отца.

Распахнув быстро дверь, замерла, рядом с отцом стоял Олег Петрович.

– Олег любезно предложил меня проводить до дома, хотя я отбрыкивался от сопровождения как мог. Не настолько же я болен, чтобы вести меня под руку.

За время реплики отца я пришла в чувство, и решила тоже проявить вежливость по отношению к своему шефу.

– Большое спасибо, что проводили папу. Но могли не беспокоиться. Я сама могла его встретить. Проходите, выпьем по чашечке кофе.

Тон мой, конечно, был приторно вежлив, и должен был дать обратный эффект. Мой шеф меня понял, и потому, как я и ожидала, отказался от кофе на ночь. Распрощавшись, отец первым вошел в дом, я вошла следом, но какая-то сила заставила меня обернуться. Олег Петрович тоже оглянулся, и при свете фонаря на его губах увидела саркастическую улыбку.

«Черт», – сказала себе, резко захлопывая дверь.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил меня отец, когда я, заперев входную дверь, вошла в зал.

Он включил телевизор, на экране мелькали кадры из программы «Время». Но мне кажется, его интересовали больше последние новости из моей жизни.