Пока отец заваривал чай, разогревал ужин, я сменила дорожную одежду на домашний халат, на ноги натянула шерстяные носки отца, так что их немного надо было придерживать, чтобы не потерять по дороге. На кухне я забралась с ногами на стул, приложила озябшие ладони к чашке с горячим чаем и с облегчением вздохнула. Я смотрела на суетящегося отца с любовью. Этот человек мог бескорыстно помогать мне, не требуя ничего взамен. И я сказала, что правильно сделала, приехав и переехав к отцу. Вместе нам будет легче перенести невзгоды и разделять радости. А проверку на друга с отцом уж точно не надо проводить, он меня никогда и ни за что не подведет.
– Судя по выражению твоего лица, ты отсекаешь какую-то часть твоего жизненного пути. Я прав? – прищурился, спрашивая, меня отец.
– Да, ты прав, папа. Я решила уехать из Москвы. Скоро мои сундуки прибудут багажом, так что от меня ты не отделаешься.
– Не пожалеешь? Ведь наш город по сравнению с Москвой деревня. Конечно, ты со своей профессией делопроизводителя, сможешь найти работу. Но знания иностранных языков здесь не больно-то требуются. А это значит, ты постепенно потеряешь квалификацию переводчика.
– Ну, что ж, будем работать днем, а вечером заниматься языками, то бишь репетиторством. – – Согласен? – спросила я, заглатывая с голоду большой кусок хлеба.
Отец с умилением посмотрел на меня, тщательно прожевывающую пищу, улыбнулся ласково.
– Мудрое решение.
Напившись, наевшись, а, также обсудив с отцом погоду, здоровье, соседей, мы перекочевали с кухни в зал. Он устроился в кресле, я разомлевшая от тепла и еды, свалилась на диван. Под включенный телевизор я задремала и забылась легким сном. Проснулась от стука. Отца в комнате не было.
– Пап, пап, – позвала я его.
– Разбудили, все же, – разочарованно вздохнул он, войдя в комнату. – Соседи приходили, справиться о моем здоровье.
– А, – протянула я, и опять уткнулась в подушку.
До постели я в этот вечер не дошла, так и проспала всю ночь на диване, любовно укрытая отцовским пледом.
Завтракать мы с отцом сели только часов в десять, отсыпалась я после поезда так, как будто сдавала на пожарного. За окном на удивление светило солнце.
– Три дня моросил нудный дождь, наконец-то закончился, – довольным голосом произнес отец. Не прогуляться в такую погоду было бы большим грехом, и мы с папой решили выбраться в свет. В этом городе я прожила всего лишь год, поэтому, взяв на себя роль гида, отец рассказал, какие изменения произошли здесь или там за семь лет. Скорость нашей прогулки не превышала скорости черепахи, и потому я могла, слушая и разглядывая город, заодно подумать о своей дальнейшей судьбе. Сведения, которые отец выкладывал с точностью военного, без прикрас, не мешали мне углубляться в собственные личные дебри. По словам папы, в городе была ужасная безработица, а кто работал, тот получал гроши или и тех не видел.
«Н-да, – усмехнулась я про себя, – не успела взлететь с розовыми мечтами, как уже опустили на землю».
– А ты, куда думаешь податься? Какие намерения по поводу работы? Может, отдохнуть желаешь, отпуск устроить?
– Если есть вариант работы, хоть сию минуту займусь делом.
– Ну, что ж, – усмехнулся отец, – сама напросилась. Помнишь, вчера соседи приходили?
– Ну, – протянула я безразлично.
– Так вот, наш сосед по меркам нашего города солидный новый русский. Хотя, его фирма лишь филиал, но для нас и этого достаточно. Он занимается металлом, сотрудничают, аж с заграницей. Так вот, к чему я веду этот разговор. Ему срочно нужна секретарь-референт, со знанием английского и немецкого.
– Где же они потеряли прежнюю, с такой крутого места работы, – едко усмехнувшись, произнесла я. – Не выдержала темпа работы? Теперь ищут еще одну бедняжку?
– Увы, не угадала, – засмеялся отец. – Она со своим женихом укатила на месяц за границу. До последнего дня она искала себе замену, но так и не нашла. Кроме языка, надо знать компьютер. Ну, и как бывает, одни знают один язык, другие – другой или только компьютер. Все иметь сразу ни у кого не сподобилось.
– А ты что уже замолвил за меня словечко?
– Да, пока ты дрыхла, без задних ног. Но точный ответ ты дашь сама.
– А ты справишься один дома, со своей болезнью?
– Отчего же нет? – быстро ответил отец вопросом на вопрос.
– Тогда пойду работать, – я вздохнула, – в эту для нашего города крутую фирму.
Еще раз, вздохнув с сожалением, я пополнила на один пункт свою черную книгу. Видимо, точно, отец во мне не нуждается. Промелькнувшее разочарование на своем лице, я попыталась тут же скрыть.
Следующее утро началось, как все мои дни в Москве, с раннего подъема. Дом наш находился в старом районе города, до места работы мне пришлось идти пешком и потратить более получаса. Но, если бы ждала автобус, то наверно к обеду только добралась. Как мне пояснил отец, этот вид городского транспорта ходил нерегулярно, из-за напряженки с топливом. Он мне еще что-то объяснял, почему так, но дослушивать его было некогда, и я полвосьмого вылетела из дома.
Сосед, мой будущий работодатель, Петр Григорьевич встретил меня с широкой радостной улыбкой. Улыбка так, скрасила его морщинистое худое лицо, что он сразу потерял свои двадцать лет из шестидесяти.
– Олечка, здравствуйте, – сказал он проникновенным голосом. Выйдя из-за стола, он направился ко мне, и, взяв обе мои руки в свои, мягко пожал. Посмотрев пристально в мои глаза, подтолкнул меня кожаному креслу, усадил в него, и еще проникновеннее проговорил, – я так рад, что Вы согласились. Два дня я ужасно страдаю.
Видимо, им срочно требовался секретарь – референт, не то я не слышала бы таких словоизлияний. А он тем временем изобразил, что он переносит, на сей момент, адскую муку, и я не выдержав, рассмеялась. Ему бы на подмостках выступать, а он тут талант в землю зарывает. Ой, извините, в металл.
– По Вашему виду, и словам, можно сделать заключение, что Вам не отвечают взаимно на любовь, – добавила я, прикидываясь дурочкой, что не поняла, в чем его проблемы.
Но как же я плохо знала Петра Григорьевича, он, не меняя мимики, на своем лице, подхватил мой шутливый тон.
– Оленька, только Ваша любовь, – он сделал паузу, – к компьютеру и языкам спасет меня.
Я, услышав слово «любовь», состроила было гримаску. Мое первое и мгновенное предположение было, что эта старая коряга, просто-напросто ловелас: седина в бороду, бес в ребро, но, дослушав его, рассмеялась.
– Хорошо, Петр Григорьевич, я спасу Ваше бедное сердце. Не то, тоже заработаете, от нервного напряжения язву, как мой отец.
В голове мелькнуло, а не из-за меня ли отец заработал язву? Но Петр Григорьевич, «ковал железо, пока горячо», как говаривал один советский подпольный мультимиллионер. Он в прямом смысле, вытащил меня из кресла.
– Пойдемте. Я покажу Вам Ваше рабочее место и фронт работы.
В курс дела я вошла быстро. На первый момент требовался перевод писем из-за границы. Язык в них был местами технический, но мне привезли для этого специальный словарь, так что перевод не занял много времени. Счастливый Петр Григорьевич покинул меня, забрав перевод писем, и чмокнув меня в щеку. Работа не представляла для меня ничего нового, и потому к концу рабочего дня, я не чувствовала усталости, но мой шеф любезно предложил мне вернуться домой в его машине. Отказываться не было смысла, так как мы жили рядом, и я с радостью согласилась. Но больше я с ним не шутила, он мой босс, этим было все сказано.
За ужином я решила расспросить отца про босса или соседа, это как уж приятнее ему на слух. Мы с отцом переехали сюда, когда он вышел в отставку. Он сразу же устроился работать вахтером на завод и когда я уезжала в Москву, он еще работал, но в связи с тяжелой экономической ситуацией в городе и в стране пошли сокращения, и он оказался не у дел. Уже год, как он жил на одну пенсию, но по нему было видно, что ему, привыкшему строго распределять бюджет, пенсии хватало.
