- Ничего вы Славке не сделаете, потому что у них в доме милиция, вот, выдавил сквозь сцепленные зубы малыш.
Ведь правда, нет в этих словах ничего опасного для его друзей?! Наоборот, все эти подвальные дядьки и тетки боятся милицию как огня, вот пусть и наложат со страху полные штаны... Вот, этот мордатый уже струхнул! Так тебе и надо, жлоб.
Дионисий действительно заволновался, забормотал:
- Погоди, погоди... Славка, наверняка твой сверстник... И в доме, где милиция... Это случайно не чернявый такой? Кудрявенький парнишка, года на два постарше тебя, картавит еще так интересно.
Витя отчаянно дернулся, словно рассчитывал вырваться из лап апостолов и бежать, побыстрее мчаться отсюда, чтобы предупредить этого самого Славку об опасности.
Дионисий отпустил руку малыша и отдуваясь сел ему на ноги. Вид у апостола был весьма озабоченный, и Мария с замиранием сердца спросила:
- Что... Что случилось? Беда какая?..
- Ага, - Дионисий тупо кивнул, цокнув языком с мрачноватой торжественностью изрек: - Брат во Христе Истинном Гераклий, сестра Мария, я вас от всей души поздравляю, поскольку в доме, где милиция (это недалеко отсюда, в трех кварталах), живет некто семилетний Славка Кучер. Это не кличка, это фамилия у него такая. И он, между прочим, жид. Я этим вопросом занимался, когда подбирал этот подвал под Обитель Господу. Так что поздравляю, доигрался этот щенок.
И добавил такое, что уж никак не сочеталось с высоким апостольским саном:
- Вот черт возьми, Боже ж ты мой!..
Мария схватилась за голову и сдавленным голосом запричитала. Не снимая колена с Витиного виска Гераклий как следует дернул его за волосы и процедил:
- Тебе ж неоднократно твердили, гаденыш: мир, который есть там, наверху - суть пустыня для овец Истинного Пастыря; по пустыне же рыскают волки голодные, которые и есть жидо-масоны. Отвечай, сволочь, сколько раз тебе это долдонили?
Малыш продолжал упорно молчать, только в глазенках блеснули две слезинки. Впрочем, Гераклий их не видел из-за колена. И хорошо, что не видел... потому что надо же было свалять такого дурака!!! В первый раз сбежал из подвала - и в первый же раз напоролся на врага!
Но нет, что-то тут не то. Жиды, они же...
- Враки все это, - угрюмо пробурчал наконец Витя. - Ничего Славка не жид. Мне мама говорила, что жиды злые, что у них на голове роги растут, на ногах - копыта, а на руках когти. А у Славки рог на голове нету и когтей тоже нету. Уж у кого когти есть, так это у папы, у мамы и у Учителя, потому что они ногтев не обрезают. У Дионисия они вон тоже ничего. И потом Славка не жид, потому что он добрый, он с Колькой жрать пошел и меня позвал...
- Да что ты про Христа городишь-то?! - возмутилась Мария. - И про всех нас?! Да как ты смеешь, паршивец! Это раз Учитель наказал волос и ногтей не стричь, так у всех уж и когти на руках...
- Не у всех, - огрызнулся малыш. - Вон Гераклий когти точит обо что попало, и нету у него...
- Заткнись, немедленно заткнись, - голос Гераклия был страшен, и потому замолчал не только мальчик, но и Мария с Дионисием также молча застыли в напряженном ожидании.
- А теперь признавайся: чем тебя кормили в пустыне у этого твоего Славки? Все перечисляй. Без утайки.
Дионисий наконец понял, в чем дело и сделал такое движение, словно заламывал шапку на затылок. Мария все еще не догадалась об ужасной подоплеке слов апостола, но по-прежнему напряженно ждала ответа сына.
- Супом, - нехотя буркнул наконец Витя.
- Каким супом? - тут же переспросил Дионисий.
- А я знаю, - мальчик громко шмыгнул носом. - Жрать хотелось как из пушки, вот я и срубал две тарелки.
- Ты мне мозги не пудри. Что в супе-то было? - настаивал Гераклий.
- Да-да, отвечай апостолу, раз спрашивает, - робко поддакнула Мария. Гераклий нетерпеливо махнул ей рукой: дескать, молчи, дура, раньше за сынком следить надо было и не рассказывать ему всяких небылиц про евреев, чтоб он в них потом запутался.
- Ну картошка была, ну капуста... Морковка там, каша какая-то. И сметана. Много сметаны. Мама мне никогда и не давала по стольку, - несмотря на отчаянное свое положение малыш мечтательно зажмурился и глотнул воображаемую сметану.
- А жир? Капельки сверху плавали?
- Не-а, - уверенно сказал Витя.
- Ф-фу, пронесло! Постный, - Дионисий встал, отряхнул штаны, застегнул пуговку рубашки на объемистом чреве и истово зашептал: - Слава тебе, Господи Христе, что уберег ты эту сволочь малолетнюю и нас вместе с ним от греха...
- Погоди радоваться, - прервал его Гераклий и вновь обратился к мальчугану: - А второе? Второе давали?
- Ага. Вермишель с яичницей.
Последнее сообщение возымело на взрослых действие разорвавшейся гранаты. Гераклий отпустил волосы малыша и отпрянул назад так резко, что не удержался на ногах и сел на пол. Дионисий и Мария громко вскрикнув отскочили к стене.
- Поздно шарахаться. Он осквернился, а через него и мы, - злорадно изрек Гераклий, двумя пальцами вытянул из кармана брюк довольно чистый носовой платок и принялся вытирать им руки с таким видом, точно они были испачканы кровью.
- Слава Истинному Христу, хоть к Нему и к Учителю грехи не прилипают, но мы-то, мы!.. - и Дионисий убито умолк, заранее мысленно переживая унизительнейшую процедуру очищения от скверны, которую вместе с этим юным гаденышем должны были пройти все касавшиеся его люди.
- Да как же ты посмел есть яйца?! - набросилась на Витю мать.
- А так. Жрать хотелось...
- Ну?!
- Ну мне и дали к супу вермишель с яичницей, - Витя сел и широким движением руки вытер влагу под носом. - Я отнекивался сперва, говорил, нельзя мне, папа с мамой одну вермишель разрешают, а бабка Славкина ткнула мне в морду коробку вермишелевую. А там картинка, ну я и схавал все. Ух и вкусно было!
- Какая еще картинка? - пролепетала потрясенная Мария, хотя она уже поняла, в чем дело.
- А такая. Яйцо и цыпленки бегают, - охотно пояснил малыш. Теперь, когда никто не держал его, в самый раз было бы задать отсюда стрекача. Только удирать он раздумал: уж очень досадно было, что умник Дионисий по одной неосторожно сказанной фразе "вычислил" Славку. Досада и отбила охоту к побегу.
- И еще его бабка сказала, что в вермишели всегда есть яйца, и какая разница, жрать их так или так. Я и слопал.
Мария всплеснула руками, Гераклий пренебрежительно процедил:
- Вот, сразу чувствуются жидовские мудрствования.
А Дионисий как всегда назидательно прокомментировал все услышанное:
- Вперед тебе наука, недоносок. На то и дана Истинному Христу неизъяснимая мудрость, чтоб устанавливать разницу между скрытым и явным. Конечно же не все равно, в каком виде и что есть! И если Господь Христос в милости Своей дозволил есть яйца, скрытые в вермишели, это еще не значит, что их можно употреблять явно, вареными или жаренными. Истинный Христос например также до поры до времени скрыт от пустыни мира...
В этот момент Мария не выдержала, пробормотав: "А, все равно я теперь осквернилась", - подошла к сыну, отвесила ему знатную оплеуху и завопила:
- Ты будешь еще нарушать то, что вколачивают в твою пустоголовую башку?! Будешь?!
Мальчик боязливо втянул голову в плечи, пожалев, что он все же не решился удрать отсюда... Но с порога кухни прозвучал тихий, похожий на стрекотание сверчка голосок, мигом охладивший разбушевавшиеся вовсю страсти:
- Что случилось? Что здесь происходит?
3
Шри Вельбесана, Наставник Истинного Христа Николая, никогда не повышал голос. Этому ловкому приему он научился у своего учителя математики, который неизменно вел уроки полушепотом и за малейший пробел в знаниях, обнаруженный у своих учеников, беспощадно населял классный журнал жирными двойками, похожими на раскормленных гусей. А поскольку был он тестем председателя РайОНО, совладать с ним и заставить переменить методы преподавания не мог даже директор школы. Потому и трепетали перед Арнольдом Семеновичем все школьники с четвертого по десятый классы, ругательски ругали его, даже плакали в подушку по ночам (это касалось даже самых отпетых разгильдяев, которые запросто выдерживали самую жестокую отцовскую порку и весьма вольготно чувствовали себя не то что в кабинете завуча, но даже в детской комнате милиции). Зато тишина на уроках математики стояла такая, что можно было расслышать, как за дверью муха потирает свои волосатые лапки, а рыжий таракан в щели пола шевелит усами. И достигался столь впечатляющий эффект не шумными разборками, не вызовами родителей в школу, не грубыми окриками и не ударами линейки по пальцам, веника по голове либо указки по спине, но единственно нашептыванием урока, отказом повторить недослышанное и строжайшим спросом. И прожил Арнольд Семенович удивительно долгую и плодотворную жизнь. Другие учителя, всевозможные крикуны и любители скандалов, давно уже упокоились на городском кладбище, а тот и Заслуженным деятелем просвещения стал, и седьмой десяток неглядя разменял, а все продолжал шептать про умножение с делением, про синусы с арктангенсами да про параболы с гиперболами.
