В ожидании блинов майор съел гречневую кашу, от которой Клюгер уже неделю воротил нос, и расспросил меня о ходе собеседования. Без излишних подробностей, включающих мои ответы и неприятные комментарии Мелоры, я рассказала, что попала в Отбор. И не преминула спросить, каким это образом руководство СИБ хотело оказать мне содействие. Роил поперхнулся бутербродом, который к тому времени соорудил самостоятельно, покопавшись в недрах холодильника.
– Водички? – заботливо предложила я.
– Нет-нет, – майор прокашлялся, и густо покраснев, поведал мне, что их обещания в содействии были ничем иным, как способом поддержания во мне уверенности. Я с грохотом поставила сковороду мимо плиты и в бешенстве обернулась.
– Уверенности?! Вам показалось, что мне уверенности не хватает?! Да вы хотя бы подумали, прежде, чем обещать? Я же могла заявиться на собеседование и с порога утверждать, что за меня просили! Извините, Мелора, где мое место в Отборе! – последнюю фразу я добавила препротивным голосом.
– Вы бы так не сделали, – безапелляционно заявил Роил.
– Правда что ли? – прошипела я. – А если бы все-таки сделала?
Майор снисходительно закатил глаза.
– И что?! Вы думаете такого никогда не происходило? Уверяю вас, люди много чего заявляют – что ж теперь, организаторам Отбора на всех внимание обращать?
С удовольствием представив, как убиваю этого майора, а затем расчленяю труп, я немного утихомирила свою ярость и вернулась к блинам. Стопка их росла на глазах.
– Не удивляйтесь, если к вам нагрянут гости, – внезапно сказал Роил.
– Шкафы обыскивать? – усмехнулась я, но майор не смутился.
– И шкафы тоже. Пока неизвестно сколько девушек пройдет в Отбор – может быть и десять, и сотня, но всех их, безусловно, проверит Личная императорская охрана. Вполне возможно, что они придут к вам домой. Так что тому амбалу, что с вами живет, придется съехать.
– Не придется – на собеседовании я о нем сообщила. Будет странно, если Клюгер неожиданно исчезнет.
Роил недовольно на меня взглянул, но спорить не стал. Я же с издевкой ему напомнила.
– Что же вы не подумали о проверке когда через двор с цветами шагали и на весь дом меня дорогой называли? Сотрудников императорской охраны обязательно заинтересует тот факт, что ко мне захаживает мужчина, причем появился он уже после моего прохождения в Отбор.
Роил так и замер с открытым в озарении ртом. Я с интересом наблюдала за сменой эмоций на его лице и поедала блины. Майору решила не предлагать – в моей квартире он и так чувствовал себя достаточно вольготно.
– Идиот! Как же я не подумал-то, – звуковое оформление шока тоже нашло свой выход.
– Ну что ж так грубо-то, – пожурила я. Главным образом из вежливости.
Роил резко встал из-за стола, чуть не уронив при этом стул, и решительно заявил:
– Значит, сейчас будем исправлять ситуацию! Выгоняйте меня, и кричите, что любите другого.
– Я пошутила, – мигом посерьезнела я. – Думаю, никто так глубоко копать не станет, да и не замечала я за нашими соседями склонности к сплетням.
– Соседи сплетничают всегда – это факт, – отрезал майор. – И цветы мне вслед можете бросить…
Я вконец затосковала и решилась поинтересоваться.
– А если все и впрямь так, как вы утверждаете, и дрянные соседи донесут о любовнике, что мне говорить о вашей персоне? Имени не знаю, телефона нет, приходил после телеграммы?
Тут майор вспомнил вдруг, что он не только сотрудник СИБ, но и не старый еще мужчина, и решил распустить хвост. Томным голосом, и упрямо подбираясь к моей руке, Роил поведал, что не женат, связь с молодой красивой девушкой его никоим образом не дискредитирует, и посему, имя свое он скрывать не намерен. Я вежливо выслушала майора, затем убрала с его верхней губы прилипший листок петрушки, и слишком уж обнаглевшему мужчине сказала:
– Я совершенно не против, для достоверности вполне можно потерпеть близость с вами, – глупо похлопала ресницами, делая вид, что и впрямь так считаю. – Но вы же понимаете, что видеть нас вместе больше не должны? Иначе (только лишь для поддержания образа), мне придется подать заявление о преследованиях бывшего молодого человека.
Пыл Роила как-то сразу стих. Он снабдил меня инструкциями, главным образом заключающимися в словах «наблюдай и не высовывайся», и ушел, на всякий случай оставив свой номер телефона. К счастью, от идеи разыграть у дверей спектакль, майор отказался.
– А вы не боитесь, что телефоны будут прослушиваться? – уточнила я, повертев бумажку с номером в руках. – И заговорщики узнают, что мы в курсе их планов.
Роил с превосходством на меня взглянул.
– Вы считаете, наши инженеры зря едят свой хлеб? Любые звонки на номера, принадлежащие СИБ, обойдут все прослушки, разделяясь на две линии – на одной, охране придется слушать всякие женские разговоры о скидках, а на другой, вы будете передавать информацию.
Клюгер вернулся поздно, и уже на пороге принялся проклинать Миграционную службу, своего работодателя и людей, которые пользуются курьерскими услугами. Блины он уминал быстро, заталкивая в огромный рот сразу несколько, и внушительная стопка уже через пару минут исчезла. Но свой эффект угощение произвело – гнев Клюгера понемногу утихал и сосед даже рассказал мне, как прошел его первый рабочий день.
Рассказ произвел на меня двойственное впечатление. Либо работодатель Клюгера был существом, чересчур жалостливым даже для бывшего неудачника, либо же тетеньки из миграционки ему приплатили. Потому что в первый же день мой сосед потерял посылку, нахамил каждому из клиентов, и вдобавок испортил салон служебного автомобиля. Самое интересное, что на вопросы о том, как именно салон был испорчен, Клюгер краснел и отмалчивался, что открывало большие просторы для моей фантазии.
Наутро я, как ни в чем не бывало, отправилась на работу. Толпа сотрудников во главе с Гайдиной застыла у единственного в отделе телевизора в ожидании новостей. В первую секунду я удивилась – сводки о происшествиях в городе ежечасно поступали в отдел, и нужды прерывать работу ради телевизора не было. Но как только вместо выпуска новостей заиграла веселая притягательная музыка с демонстрированием лучших моделей империи, я поняла – всех интересовало, как прошел первый день Отбора. О моем в нем участии пока никто не знал, и оповещать всех я не собиралась. Может быть, только Орраха. Я нерешительно взглянула на дверь его кабинета, на которой теперь отсутствовала табличка, и решила не спешить. Отыскала в сейфе дело Хопсвуда и начала его просматривать, краем уха прислушиваясь к голосу из телевизора.
Смазливый ведущий, демонстрируя безупречную улыбку, вещал:
– Первый день Отбора оказался очень плодотворным. Из полутора тысяч юных прелестных девушек, явившихся в Обитель Литературы, которая приютила нашу команду уважаемых и компетентных свах, на следующий этап попали пятеро. Пятеро! Если вспомнить предыдущий Отбор, то мы заметим разницу – тогда, за семь дней кастинга отобраны были всего десять девушек. Что же это? Великодушие жюри, или девушки полвека назад были не так симпатичны?
Марисса тяжело вздохнула и прижала платочек к глазам. Наш любопытный стажер тут же поинтересовался в чем причина ее грусти.
– Я не прошла в Отбор, – стыдливо пряча глаза, призналась Марисса. – Говорила, что мне 23 года, но они не поверили.
Гайдина взглянула на нашего делопроизводителя с большим сомнением.
– Явно заметно, что ты давно перешагнула тридцатипятилетний рубеж, – по-военному прямо заявила ТриТри. – Не понимаю, на что ты надеялась…
Слезы на лице Мариссы мигом высохли. Она недовольна взглянула на Гайдину и уперла руки в боки, зазвенев при этом движении многочисленным пирсингом. Назревал внушительный скандал – упоминаний о возрасте Марисса не любила.
– Я надеялась, что в жюри не будут сидеть склочные затхлые и к тому же тупые старухи! Такие, как ты!
А вот уже было оскорбление. Гайдина побагровела и показала известную всем фигуру из трех пальцев. Диктор что-то вещал из телевизора, но его уже никто не слушал, все были увлечены реальной схваткой в отделе. И Марисса и ТриТри были примерно одной комплекции, и мы с нетерпением ждали, когда же они сойдутся врукопашную. Нет, разумеется, их бы сразу разняли, но пока никто не осмеливался влезать под горячую руку.
