Ему очень хотелось услышать еще один доклад, который сейчас казался, пожалуй, интереснее, чем вопросы казны. Одалиски робко вошли в покои султана. Он небрежно махнул рукой, подзывая их к себе. Одна из девушек, склонившись почти вдвое, приблизилась к Господину и тихо заговорила. Она запиналась и не могла подобрать слов, смущенно отворачиваясь в сторону, но Фатих нетерпеливыми жестами требовал продолжения, задавая вопрос за вопросом.

Он слушал и не верил своим ушам! Его маленькая девочка, которая и женщиной-то еще не стала, ласкала себя после проведенной с ним ночи, а он-то думал, что…

Еще раз переспросив рабыню и убедившись, что все понял правильно, Повелитель отправил девушек вон. Серебряный столик был накрыт к ужину, но Фатих, возбужденный услышанным, решил, что ужин подождет. Задумчиво глотнув вина, султан решительно направился к Арзу, прихватив кожаную плетку. «Продолжение урока ей просто необходимо», – произнес он мысленно. «Тебе необходимо!» – ехидно ответило сердце, отсчитывая частые глухие удары.

– Разве я не объяснил, что твое тело существует лишь для моих удовольствий?!

От неожиданности Ника вздрогнула и резко обернулась на голос. Цепь больно дернула шею. Султан стоял в проеме двери, прислонившись плечом к косяку. Он был одет в черные шаровары с шелковым поясом и кипенно-белую свободную рубашку, наполовину обнажавшую волосатую грудь. В его глазах полыхал адский огонь, а в руках Ника увидела…

«О, боги, нет!» – одного мгновения ей хватило, чтобы понять, что ее ждет дальше!

– Ну, же! Отвечай, когда тебя спрашивает твой Господин!

– Да! Да!

Ника рухнула на колени, надеясь вымолить прощение, но не успела. Первый удар плетки пришелся по оголенным соскам, девушка взвыла и закрыла руками грудь. От следующего удара вспыхнули огнем ягодицы. Ника повалилась набок прямо на каменный пол, подтягивая колени к животу, пытаясь свернуться в крохотный клубок и занимать как можно меньше места. Множественные ремешки плетки, казалось, доставали до всех частей ее тела одновременно. Ника кричала и плакала, стараясь прикрыться, увернуться от ударов, схватиться за плетку и за руку султана, чтобы остановить экзекуцию.

Ника кричала и плакала, а в голове Фатиха звучал ее вчерашний крик – единственный крик наслаждения. Его девочка, его Арзу, кричала от боли и от наслаждения совершенно одинаково, и это мутило рассудок и скручивало судорогой пах. «Остановись, – приказал себе султан, – она уже готова на все».

Он опустил плетку и отошел на пару шагов, чтобы посмотреть на нее со стороны. Маленькая гречанка стонала и корчилась на цепи, и выглядела такой беззащитной и несчастной, и наряд из кожаной сетки так не вязался с ее обликом, что сердце Фатиха замерло и провалилось куда-то вниз.

В ее расширенных от ужаса, полных слез глазах, обращенных к нему, он видел свое отражение и мольбу о пощаде. В это мгновение, внезапно и неожиданно, его озарила уверенность, что никогда он не сможет причинить ей настоящего вреда, что, напротив, очень хочет взять ее на руки, утешить, целовать до умопомрачения и любить безостановочно до утра. Султан уже и не помнил, когда это чувство, называемое нежностью, посещало его в последний раз. «Поздравляю, урок окончен», – опять издевательски заныло сердце.

Фатих отбросил плетку и наклонился к девушке. Ника испуганно дернулась и выставила перед собой скрещенные руки для защиты. «А теперь попробуй сделать так, чтобы она тебя полюбила, а не только боялась – это урок посложнее», – подумал султан. Одним ловким движением он отстегнул цепь от ошейника и поднял Арзу на руки. Она не сопротивлялась, только тихонько всхлипывала и дрожала всем телом, которое, казалось, разом оставили силы. С трудом сдерживая желание отыметь ее немедленно всеми мыслимыми способами прямо здесь, на полу, Фатих открыл ногой дверь в свои покои.

Ника полулежала на ковре перед ложем султана, там же, где проснулась накануне утром, и затравленно и настороженно следила за ним взглядом. Ее нежная кожа горела от ударов плеткой, а мысли расползались, как змеи. Она пыталась предугадать его дальнейшие действия и боялась сделать малейшее движение, чтобы ненароком опять не вызвать его гнев.

Фатих сидел на краю своего роскошного ложа, отрезал огромным охотничьим ножом куски мяса с блюда, отправлял их в рот прямо с ножа, запивал вином из серебряного кубка и неторопливо жевал. При этом он не сводил с девушки глаз, слегка склонив голову набок, как бы оценивая и прикидывая, что с ней делать дальше.

Вид страшного ножа вызывал у Ники содрогание. Она боялась поднять голову и взглянуть Повелителю в глаза, но, если бы взглянула, то увидела бы в них веселые пляшущие черные огоньки и нечто такое странное, что точно не было гневом.

Наконец Фатих закончил трапезу и, не выпуская из рук ножа, потянулся к девушке. Арзу страшно закричала и, в мгновение ока вскочив на ноги, бросилась вглубь покоев. Она вжалась спиной в серый, скрытый во мраке угол и почти перестала дышать.

От неожиданности ее Господин замер, затем медленно перевел взгляд на собственную руку с ножом. «Идиот, ты, сам того не желая, напугал ее до смерти!» – Фатих еле сдерживал смех. Неужели глупая девочка решила, что он собирается ее зарезать?! «С другой стороны, а что она должна была подумать?! Тебе хотелось получить ее настоящий страх – так получай! Ты же этого добивался?»

Очень осторожно Фатих положил нож на ковер. Из угла не доносилось ни звука, хотя султан готов был поклясться, что слышит удары ее сердца. В наступившей гнетущей тишине его голос прозвучал немного хрипло и совсем не угрожающе:

– Арзу, не бойся, иди ко мне. Иди, девочка, я не причиню тебе вреда. У меня в руках ничего нет, вот, смотри.

Султан широко развел руки, повернув их открытыми ладонями в угол. Маленькая хрупкая трясущаяся фигурка появилась из сумрака, тень от нее дрожала на стене сильнее, чем она сама. Новая волна нежности накрыла Фатиха с головой, во рту пересохло. Он встал, но не двигался с места и не опускал рук, ожидая, пока она подойдет ближе.

Арзу медленно шла к своему Повелителю, желая только одного – жить! Как угодно, пусть на коленях, на цепи, как собака, готовая броситься по первому зову хозяина исполнять его прихоти. Она очень устала бояться. Все ее прочие чувства – боль, стыд – притупились и отошли далеко вглубь сознания.

Приблизившись к султану, Арзу упала на колени и поползла к его ногам. Она целовала его ступни, бессвязно умоляя не убивать ее, обещала, что будет очень-очень послушной, клялась, что согласна на все, что он только пожелает, что будет очень стараться быть хорошей, очень хорошей, самой лучшей его рабыней!

Фатих смотрел сверху на девушку, распростертую у ног, и думал, как странно, благодаря нелепости с ножом получил то, что хотел, но тогда, когда это было ему уже не так нужно. Разворачивающаяся перед ним красноречивая сцена слепой покорности очередной жертвы, вызванной животным страхом смерти, почему-то не тешила его самолюбие, как прежде. Вернее, тешила, конечно, возбуждала, вызывала прилив мужского желания, но он хотел от этой девочки больше, гораздо больше. Он хотел ее любви, ее чувственности больше, чем страха, и понимал, как теперь далек, очень далек от этого.

Сейчас Фатих мог без труда, воспользовавшись ситуацией, окончательно растоптать ее волю, превратить девушку в прах, в тупое податливое существо, в куклу для реализации своих самых порочных и грязных помыслов. Но вместо этого он вдруг опустился перед ней на ковер, одним рывком поднял и изо всех сил прижал к себе двумя руками измученное девичье тело. Фатих нежно целовал тонкую шею, мочку розового ушка, пушок волос, выбившихся из хвоста, ямочку на плече, ни на секунду не ослабляя крепких объятий.

Арзу постепенно успокаивалась, ее голова обессиленно опустилась на плечо Господина. Со все возрастающей внутренней дрожью он ощущал слабое дуновение ее дыхания на щеке, упирающиеся в грудь твердые соски, плоский живот, ласкающий сквозь тонкую ткань шароваров его восставший член. Почти потеряв способность мыслить, султан сделал то, чего не делал ни с кем уже давно: осторожно приподнял за подбородок залитое слезами лицо и полностью закрыл чувственный рот глубоким поцелуем. Его язык настойчиво раздвигал влажные припухшие губы, блуждал по деснам, проникал глубоко в рот, доставая до самого горла. Он не размыкал кольцо мускулистых рук, лишая девочку возможности двигаться, но Арзу не сопротивлялась, лишь дышала чуть чаще и даже слабо отвечала на поцелуй: ее мягкие губы обнимали язык султана. Ах, какой сладкой была она там, внутри! Ее слюна смешивалась с пьяняще-терпкой от вина слюной Фатиха.