– Так, стоп. Ничего не понимаю, – мотнул головой Воронов. – Это ж хеппи-энд. А почему вы разошлись-то?

– Как оказалось, положительный эффект от физического воздействия продолжается в течение месяца, а далее все возвратилось на круги своя. В общем, подумал я, погоревал и решил завязывать с Любкой. Не мог же я ее лупить каждые тридцать дней!

– Да, бить женщину – это не дело, – согласился Андрей. – Лучше поискать более подходящую пару.

Лешка хитро улыбнулся.

– Я именно так и поступил.

– Как?

– Сейчас увидишь.

– Что увижу?

Ответить командир полка не успел – в дверь кто-то тихо постучал.

– Открыто!

Дверь скрипнула; в кабинет заглянула симпатичная девушка лет двадцати пяти.

– Разрешите?

– Заходи-заходи, – поторопил Алексей. Придвинув к накрытому столу третий стул, представил гостью: – Знакомься: Жанна – машинистка из штаба моего полка.

Увидев генеральскую форму, девушка засмущалась.

– Андрей, – привстав, кивнул Воронов.

– А можно узнать отчество? – робко спросила она.

– Давайте обойдемся без отчеств. Просто Андрей.

– Ладно, попробуем…

Жанна оказалась вполне компанейской барышней с хорошим воспитанием и отменным чувством юмора. При этом она ни на миг не забывала о субординации, а также взяла на себя роль заботливой хозяйки – соорудила из нехитрых запасов бутерброды и даже побаловала мужчин легким салатом. Одним словом, через час троица общалась так, будто знала друг друга с детских лет.

Скорее всего, застолье и дальше бы проходило с исключительно положительными эмоциями, если бы в кабинет командира полка не пожаловал еще один гость.

– Да, – недовольно отреагировал на стук Максимов.

Дверь распахнулась, и в помещение ввалился тучный офицер, в котором Воронов узнал еще одного однокашника – Бориса Соболенко.

– О, товарищ генерал! – растянул он пухлые губы. – Вас теперь только так можно величать или разрешите по старой памяти – по имени?

Не ответив на едкую шуточку, Андрей пожал его руку…

В Сызрани Борька учился в параллельном классном отделении. Предметы знал плохо, экзамены и зачеты сдавал еле-еле, летал крайне слабо. Зато был пламенным активистом, дисциплину не нарушал и, регулярно заискивая перед начальственным и преподавательским составом, все-таки сумел окончить училище, получить диплом и лейтенантские погоны. Распределившись в один из вертолетных полков, вскоре понял, что летную карьеру ему не осилить, и поэтому пошел вверх по партийно-политической линии: тащил комсомольскую организацию подразделения, вступил в партию, стал замполитом эскадрильи. В полк к Максимову прибыл уже парторгом.

– Что за праздник? – Борька без приглашения уселся за стол.

Лешка поморщился, при этом багровость его щек приобрела несколько сероватый оттенок.

– А ты разве не рад встрече с Андреем? – спросил он, прищурившись. – Не рад, что он стал генералом?

– Почему же? Рад, конечно!

– Тогда не задавай глупых вопросов. – Лешка поставил на стол еще один стакан и плеснул в него водки. – Садись, пей.

Ответ резанул по больному самолюбию. Соболенко покосился на девушку, но промолчал – Воронов с Максимовым хоть и были ровесниками, но разница в положении была огромной. Один – полковник, командовал полком и являлся непосредственным начальником. Другой и вовсе взлетел до необозримых высот. Оба – летчики-снайперы, каждый имел за плечами под тысячи боевых вылетов; у обоих на кителях не хватало места для орденов и медалей. А что представляет собой Соболенко? Кое-как стал командиром экипажа, со скрипом получил второй класс, еле дорос до майора, но на политических и партийных должностях еще чуток подрос; из-за слабой летной подготовки во время боевых действий не выполнил ни одного самостоятельного боевого вылета.

– Ладно, – поднял он стакан и подцепил на вилку шпротину из банки. – За встречу, товарищи…

Через полчаса он покинул штаб полка и направился в свой кабинет, расположенный в одном сборно-щитовом здании с дивизионом связи. Кстати, это неординарное решение – поселить парторга подальше от офицеров штаба – тоже принадлежало Максимову. И тоже изрядно напрягало самолюбие Соболенко. В работе на отшибе успокаивали лишь две вещи.

Во-первых, практически никто не беспокоил. Не выспался ночью – ложись на сбитую из ящиков из-под бомб кушетку и спи хоть весь день напролет. Хочешь выпить или покушать – не проблема.

Во-вторых, радовало соседство со связистами. По просьбе парторга те наладили Соболенко закрытый канал связи с политотделом ВВС армии и членом Военного Совета.

Ввалившись в свой кабинет, Борис первым делом расстегнул пуговицы куртки и плюхнулся на стул под прохладу кондиционера.

С минуту он сидел неподвижно, взирая на противоположную стену. В преданности коммунистической партии Соболенко превзошел даже командующего ВВС 40-й армии – на стене во всю ее длину висели портреты двадцати пяти членов политбюро ЦК КПСС. Новенькие, цветные, под кристально чистым стеклом.

Очнувшись от тяжелых дум, парторг поднял трубку телефона специальной связи.

– Подполковник Соболенко, Отдельный вертолетный полк, – представился он оператору связи. – Соедините с членом Военного Совета генералом Чесноковым.

Покуда в трубке слышалось потрескивание, Борис дотянулся до пачки сигарет. Вытянув одну, щелкнул бензиновой зажигалкой и выпустил к потолку клуб сизого дыма.

Наконец, знакомый голос прогудел:

– Слушаю, генерал Чесноков.

– Здравия желаю, товарищ генерал! Подполковник Соболенко беспокоит, – выпалил парторг, позабыв о дымившейся сигарете.

– Слушаю.

– У меня не очень приятные новости.

– Докладывай.

– Сегодня ближе к вечеру в кабинете командира полка произошла форменная пьянка. Среди ее участников были замечены: генерал-майор Воронов, полковник Максимов и молодая девица.

– Вот как? – заинтересованно переспросил ЧВС. – А что за девица?

– Машинистка из штаба полка – младший сержант Жанна Прохорова.

– Вы в курсе, о чем они говорили?

– К сожалению, нет.

– Что ж, благодарю за сигнал. Будем разбираться, – проговорило начальство и положило трубку.

ДРА; Кабул – Панджшерское ущелье

После успешной Панджшерской операции восьмидесятого года, когда части 40-й армии разбили группировку Ахмад Шаха Масуда, между противоборствующими сторонами было заключено первое перемирие. Масуд дал слово не нападать на подразделения советских и правительственных войск ДРА, а командование нашей армии пообещало артиллерийскую и авиационную поддержку Масуду в тех случаях, если у него начнутся проблемы с отрядами Исламской партии Афганистана.

Некоторое время договоренности соблюдались. Однако хитрый Ахмад Шах время зря не терял и за короткий срок возвел по всему Панджшерскому ущелью сеть фортификационных укреплений и госпиталей, собрал значительные резервы вооружений с боеприпасами и организовал разведывательную агентурную сеть. К середине следующего года численность его вооруженной группировки составила более двух тысяч человек, что соответствовало численности советского мотострелкового полка.

После этого политбюро ЦК КПСС по настоятельным просьбам руководства ДРА дало «добро» на организацию еще нескольких крупных войсковых операций в ущелье. Каждый раз результатом был временный и лишь частичный контроль над Панджшерским ущельем. Моджахеды несли большие потери, теряли единое управление и боеспособность. Однако по истечении короткого времени Масуд вновь оправлялся от поражения, формировал отряды, налаживал управление и связь.

Согласно приказу командующего, в штабе авиации 40-й армии полным ходом шла подготовка к операции в Панджшерском ущелье. Исходные условия спускались из штаба армии, а командование авиации «дробило» их для своих частей и подразделений.