— И ты не стал его переубеждать?

— Нет, мне показалось, что это бессмысленно. С ним всё равно всё кончено. Через пару недель ты будешь давать интервью по поводу его быстрой кончины.

Лукас напряжённо молчит, и Трэвис вслушивается в его шумное дыхание в трубке.

— С тобой всё нормально, Трэвис?

— Всё отлично.

— Приезжай сейчас, Дороти уехала к родителям. Думаю, надо поговорить.

— Нет, не хочется. Давай завтра? Может, поужинаем? Я бы поел крабов.

Лукас вздыхает и соглашается.

— Я позвоню тебе утром.

Трэвис отключает связь и убирает телефон в карман. Он вновь смотрит очередной рекламный ролик — теперь уже показывают длинноногую девушку в кожаных сапогах, через мгновение на экране появляется название модного бренда.

Интересно, думает Трэвис, у этой девушки есть ‘мэйт? Или же она просто самый обычный человек? Если последнее, то ей повезло. Трэвис отчётливо ощущает, что душу бы продал, чтобы быть обычным человеком. Без всей этой дряни с глазами и поиском контактных линз, которые и покупать-то запрещено, но от шугающихся прохожих устаёшь уже в первый год жизни.

Было бы неплохо шагнуть вот так под несущийся автобус, который сейчас стоит на перекрёстке. Трэвис смотрит на него и тушит сигарету о кирпичную стену. И правда неплохо. Крабов только хочется, Лукас ведь любит те места, где их готовят просто божественно.

Трэвис так глубоко увязает в своих мыслях, что не слышит ни сигнала автомобиля, не видит перекошенного от ужаса лица водителя, но сразу же приходит в себя, когда его дёргают за локоть назад, и он вновь оказывается на асфальте, не помня даже, как очутился на проезжей части.

— С ума сошёл? — над ним нависает Джозеф Беннет.

И Трэвису кажется, что действительно сошёл.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он.

— Если ты забыл, то напоминаю: ты всё ещё находишься под окнами моей квартиры. И мне бы не хотелось наблюдать за тем, как твоё тело растаскивают по всей дороге. Малоприятное зрелище.

— А если серьёзно? — конечно, Трэвис не верит ни единому слову.

Джозеф тяжело вздыхает и смотрит на него с такой усталостью, что Трэвис вдруг ощущает, что, наверное, совесть у него всё-таки есть.

— Я чувствую то же, что и ты.

— И что ты почувствовал? — Трэвис смотрит на него снизу вверх, всё ещё сидя на асфальте и пытаясь прийти в себя. Потому что помутнение рассудка слишком очевидно, и вдруг проснувшаяся от многолетнего сна совесть тоже сводит с ума. Беннет выглядит устало и вымотано, но глаза у него и правда красивые, мятные, Трэвис бы хотел обладать такими же всю жизнь. Ему и правда идёт.

— Что ты полный идиот. Поднимайся, — Джозеф протягивает ему руку, и Трэвис рефлекторно принимает её, вставая на ноги.

— Что ты будешь делать? — спрашивает он, засовывая замёрзшие ладони в карманы.

— Я справлюсь. Отсутствие ‘мэйта не сведёт меня с ума. Лукас просчитался. В любом случае, у меня ещё есть в запасе пара недель. Этого достаточно, чтобы найти выход, — Джозеф оглядывает Трэвиса с головы до ног, смотрит с едва заметным прищуром и вдруг предлагает: — Как насчёт позднего ужина?

Трэвис отвечает на взгляд сначала удивлением, а потом понимает и жмёт плечами.

— Как насчёт крабов?

— Ненавижу крабов, — отрезает Джозеф, идя обратно к своему подъезду. Трэвис идёт за ним и с трудом сдерживает смех.

Влюблённостью тут и не пахнет, как и Той Самой Связью, но внутри всё равно легко. Гораздо легче, чем рядом с Лукасом. Трэвис понятия не имеет, что это за чувство, но, в любом случае, у него есть в запасе пара недель.

Этого достаточно.