Если вы увидите на улице черного спаниеля, который откликается на любую кличку, выпрашивает подачки, но близко ни к кому не подходит, знайте, он ищет ту единственную родную душу, которая не умерла, которая живет где-то. Но где, сыскать почти невозможно, счастливые совпадения редки в нашем мире.

Позовите его, и если он пойдет за вами, то вполне возможно, что душа, которую он ищет, живет в вас.

— Вике-е-ентий! Да-а-мой! — кричала вечером с балкона жена Анна.

Викентий обиженно.шмыгал носом, подтягивал штаны, с надеждой глядел на часы. Часы показывали конец рабочего дня. А Викентий мечтал подзадержаться, поработать с единомышленниками над интересной проблемой. Они уже закрылись с Друзьями в лаборатории, предварительно договорившись с начальством и охраной, уже были запасены сигареты, бутерброды и кофе…

А жена вновь выходила на балкон.

— Вике-е-ентий! Да-а-мой! — разносилось над городом снова и снова.

— Ладно уж, иди, — сочувственно говорили Викентию друзья, — без тебя управимся.

Друзья были холостыми.

Викентий ехал на трамваях и троллейбусах, забегая по пути в магазины за продуктами, а голос Анны набатом носился над городскими кварталами.

Он прибегал домой усталый и виноватый, жена кормила его ужином, долго отчитывала за опоздание. А он с нетерпением ждал, когда она скажет свои любимые слова: «Мой ноги и марш спать!» Эти слова венчали день.

Викентий рос. Трудно сказать, что тут было главным, — усидчивость младшего научного сотрудника, его редкостная по нашему времени исполнительность или же целеустремленность жены, рядового инженера-экономиста. Но уж никак не талант Викентия. Талант, возможно, и имелся какой-никакой, но не более, чем у остальных. И вообще талантов много, а научных руководителей значительно меньше.

Нет, жена у Викентия была обыкновенной. Не какой-нибудь хищницей с разветвленными, как у резидента иностранной разведки, связями. Но она отчетливо знала, чего должен добиться ее муж в жизни, и вела его к этой цели магистральной дорогой, оберегая от бесполезных, изматывающих душу и тело метаний, сомнений, поисков.

— С этим не водись, — говорила Анна строго. И Викентий не смел ослушаться.

— Эту гипотезу опровергни, она ошибочна, — советовала Анна. И Викентий, поднатужившись, находил нужные доказательства несостоятельности такой красивой с виду гипотезы.

— Эту тему не бери, она бесперспективна, — наставляла Анна. И она ни разу не ошиблась.

Со временем они многого достигли. Родили двух детей. Выстроили хорошую кооперативную квартиру. Купили автомобиль и дачу. Защитили одну, а потом и другую диссертацию.

Викентий всю жизнь прожил на правах любимого ребенка в семье, ему доставалось все самое вкусненькое, самое тепленькое, самое мягонькое, самое сладенькое. И наряду с этим — строгость и суровость в воспитании. Чтоб не разболтался. Не связался с плохой компанией.

Став доктором наук, Викентий получил кафедру. Однажды он отправился в длительную тропическую экспедицию. И там как следует познакомился с одной из своих аспиранток. Аспирантку звали Вероникой, и у них получилась любовь. Вероника была молоденькой, совсем юной, можно сказать, ей едва-едва сравнялось двадцать восемь лет.

«А чего, — думал Викентий, обнимая темной тропической ночью аспирантку, — с Анной меня ничего, в сущности, не связывает. А с Вероникой мы будем вместе раздвигать горизонты науки».

Увлеченный научными изысканиями, Викентий не заметил, как истек срок его сильно научной командировки.

— Ты верь мне, Вероника, — говорил он, стоя в оранжевых плавках на экзотическом берегу одного необитаемого острова, — мы с тобой непременно станем лауреатами, вот увидишь!

В такие минуты Викентий выглядел великолепно: высокий и загорелый, мускулистый, с мужественной сединой в нерастраченной с годами гриве.

— Вике-е-ентий! Да-а-мой! — вдруг разнеслось над океанскими просторами.

Словом, Викентий хоть и стал в свое время лауреатом, однако же без аспирантки Вероники.

В начале эпохи поисков космических братьев по разуму Викентий был в том возрасте, когда перспектива стать звездным робинзоном ему еще не угрожала. К тому времени, когда он дорос до мэнээса, в космос улетело уже несколько экспедиций. По молодости лет он не раз порывался принять участие в этих рискованных путешествиях, и его взяли бы непременно, поскольку физически он был весьма крепок, а особо выдающихся успехов в науке от него не ожидалось. Но каждый раз жена охлаждала его пыл.

— Глупости, — раздраженно отмахивалась она, — мой ноги и марш спать!

Ну что можно возразить на такое?

Викентий вошел в возраст и забросил свои детские мечты о космосе. У него и на Земле все шло хорошо.

— Викентий, — сказала однажды Анна, пытливо глядя на мужа, — я всю свою жизнь посвятила тому, чтобы ты вырос настоящим мужчиной. И вот наш час пробил. Подавай заявление, в следующей звездной экспедиции ты будешь Командором.

— Но я боюсь, — начал было Викентий, — я там погибну, пропаду…

— Не хнычь, ты уже взрослый, — спокойно напомнила Анна. — Разве я когда-нибудь учила тебя чему-нибудь дурному? Высморкайся, вытри слезы. Возможно, ты еще не знаешь себя, но меня-то ты, надеюсь, знаешь?

Викентий знал жену хорошо.

Его назначили Командором экспедиции.

Много трудностей и опасностей подстерегало путешественников в пути. Но железная воля и могучий интеллект Командора вели космопроходцев к победе. Они установили контакт с братьями по разуму и возвращались домой, когда попали в поток метеоритов.

Викентий включил двигатели на полную мощность и вывел корабль из-под основного удара. Удалось выдержать многократные перегрузки, заделать полученные пробоины, но горючее, предназначенное на обратную дорогу, в результате маневра сгорело до последней капли.

— Ищи выход, Командор, мы тебе верим, — сказали люди Викентию, глядя на него преданными глазами.

И Викентий остался в своей каюте один. Он остался один, не раздеваясь кинулся на постель вниз лицом и горько заплакал.

— Вике-е-ентий!.. — разнеслось по космическому пространству.

Опаленный звездным огнем, обожженный бесконечностью мироздания, корабль в назначенный срок вернулся на Землю. Командор стоял в проеме открытого люка, скрестив руки на груди.

— Мы вернулись с победой, — сказал он ликующей толпе и скупо улыбнулся.

— Мой ноги и марш спать, — шепнула ему маленькая толстая женщина в очках. Она взяла Командора за руку и повела за собой.

— Ваш ребенок родился с серьезными отклонениями, — сказала ей акушерка, пряча глаза, — вы имеете право оставить его у нас. Мы определим его в соответствующий интернат.

…Когда человек, говоривший ей много хороших слов, внезапно перестал приходить, когда стало совершенно ясно, что ждать его бессмысленно, избавиться от грядущего ребенка законными средствами было уже невозможно. Но зато не было недостатков в дружеских советах.

Не думая о себе, она выполняла все советы: глотала, пила, ела какую-то гадость. Однако зародившаяся новая жизнь оказалась настырной и живучей…

— Ребенок мой, и я заберу его, каким бы он ни был, — ответила она врачам, еще не понимая до конца, что ее ожидает. А когда ей принесли нечто орущее, с головой завернутое в пеленки, было уже поздно. Несмотря ни на что, она была человеком слова и в этом смысле могла дать фору многим мужчинам.

У рожденного ею младенца было перекошенное лицо, вывернутые конечности, непропорциональное туловище и множество невидимых внутренних пороков. С трудом сдерживая ужас и отвращение, она накормила младенца и окончательно почувствовала себя матерью.

Она принесла ребенка домой, и жизнь потекла своим чередом.

Одна за другой шли соседки взглянуть на новорожденного.

— Смотрите, что ж, не думаю, что вы сможете его сглазить, если даже захотите, — говорила женщина.