- У большевиков коммуна заела, а вам кадетам не навести порядка. Уходим к зеленым...
Так заблудившиеся русские люди метались из стороны в сторону, в конце концов пытаясь собственными силами найти свою дорогу.
Когда Добровольческий корпус остановился за Доном, он начитывал 1763 офицера, 4638 штыков и 1723 сабель, всего 8124 бойцов при 250 пулеметах и 63 орудиях.
Несмотря на свою малочисленность и непрестанное отступление в течение последних двух месяцев, дух Добровольческого корпуса не был подавлен. Полтора месяца красные стремились овладеть Батайском, расположенным на левом берегу Дона против Ростова, и не могли. Поднялся боевой дух и у донцов.
5-го и 6-го января добровольцы вместе с донцами отразили под Батайском армию Буденного, пытавшуюся лобовым ударом вторгнуться в Кубань.
Все последующие дни непрерывный атаки красной пехоты также не имели успеха, равно как и все ее попытки застать добровольцев врасплох ночными атаками.
15-го января противник на всем фронте перешел в решительное наступление четырнадцатью Охотными дивизиями с пятью бронепоездами и двумя конными корпусами Думенко и Буденного. Но приказу Красного командования это наступление должно было носить - "стихийный и молниеносный характер с целью не оттеснить противника из занимаемых пунктов, а разбить его на голову." Но донцы разбили конницу Думенко, а добровольцы отбили все атаки красной пехоты. Красные потеряли 25 орудий и тысячи пленных.
Большевики окрестили Батайск "вторым Верденом".
В начале февраля генерал Кутепов отдал приказ перейти в наступление самому Добровольческому корпусу. Господствующие высоты были у большевиков, стоял жестокий мороз при сильном ветре. Несмотря на это, добровольцы в ночь на 7-ое февраля форсировали Дон, разбили советские войска и взяли Ростов. Красные опять понесли огромные потери, одних пленных было взято у них около 6 тысяч. Но развивать этот успех добровольцам было уже не с кем. Буденный в это время предпринял глубокий обход, сломил сопротивляемость донцов и вышел в глубокий тыл Добровольческому корпусу. Добровольцы безо всякого давления на фронте, по приказу, покинули Ростов и стали отходить.
Войска могли удержаться на реке Кубани - естественном водном рубеже, но у казаков наступил полный паралич воли к сопротивлению, они не выполняли ни одной директивы Главного командования. Кубанское и Терское войско потеряло всякую связь со Ставкой и уходило через горы на Черноморское побережье. Донцы, не оказывая никакого сопротивления красным, неудержимо катились к Новороссийску.
Вперемежку с войсками шли тысячные толпы мирного населения. Спасался от большевиков и почти весь калмыцкий народ.
Ни управлять, ни распоряжаться всей этой людской массой было уже немыслимо, только Добровольческий корпус генерала Кутепова шел, как римский легион, среди полчищ варваров.
Арьергард прикрывал полковник Туркул. Конные массы противника окружали Дроздовцев. Полковник Туркул сворачивал свой полк в каррэ, и под звуки оркестра Дроздовцы бросались в контратаку и прорывали противника.
Неудержимая лавина казаков и беженцев затапливала весь тыл и все пути отхода Добровольческого корпуса. Катастрофа при эвакуации Новороссийска становилась очевидной. Транспортных судов было мало. Создавалась угроза самому бытию добровольцев.
28-го февраля генерал Кутепов, в полном согласии со строевыми начальниками, послал генералу Деникину телеграмму, в которой он указывал, что создавшаяся обстановка "повелительно требует принятия немедленных и решительных мер для сохранения и спасения офицерских кадров Добровольческого корпуса и всех бойцов за идеи Добровольческой армии". Далее, в этой телеграмме генерал Кутепов указывал, какие, по его мнению, следует принять меры.
Во всей форме такого обращения к своему Главнокомандующему генерал Деникин усмотрел недоверие к себе со стороны добровольцев, и в этот день бесповоротно решил оставить свой пост после эвакуации армии в Крым.
К 12-му марта Добровольческий корпус подошел к Новороссийску. Около города, вдоль железнодорожного полотна, под откосами лежали грудами сброшенные поездные составы. Дороги были забиты повозками, орудиями. Улицы Новороссийска гудели взбудораженным народом. На берегу моря метались люди. Между ними бродили кони. Казаки расседлывали и разнуздывали своих боевых товарищей и, тихонько ударяя по крупу, отгоняли их прочь от себя. Но кони возвращались и покорно шли по пятам своих хозяев, даже бросались за ними в море и плыли. Раздавались отдельные револьверные выстрелы - то кто-нибудь пристреливал своего коня, пуская ему пулю в ухо... С бесстрастными лицами, на корточках, сидели калмыки, как изваяния Будды.
Всю ночь шла погрузка войск на корабли. Громыхали взрываемые склады со снарядами, и полыхало багровое небо. Наступал рассвет. Нависли сизые тучи, плескалось свинцовое море. Мерно покачивался последний корабль. Вереницы людей с серыми лицами шли к нему по мосткам. На середине мостков, прислонясь к перилам, стояло трое молодых людей в офицерских френчах, но без погонь. Их окружали конвойные с винтовками. То были приговоренные к смертной казни грабители. Вдруг поток людей на мостках остановился. Конвой отошел на несколько шагов от приговоренных, и вокруг них образовалась жуткая пустота. Во внезапно наступившей тишине разнеслись отдельные слова команды:
- По приговоренным... Шеренгой... Шеренга, пли!
Через несколько минут мимо распластанных трупов, по-прежнему молча, шли люди в серых шинелях с винтовками в руках.
Один за другим уплывали пароходы. Махая руками, подбегали к пристани отставшие и отбившиеся от своих частей. Число их ежеминутно росло. До отплывавших доносились крики и мольбы, прозвучали отдельные револьверные выстрелы. Большевики входили в город. По сбившимся на пристани застрекотал пулемет...
А. П. с миноносца "Пылкий" сигнализировал английскому броненосцу "Император Индии" просьбу задержать своим огнем главные силы большевиков, подходивших к станции Тоннельной, чтобы миноносец успел погрузить всех оставшихся на пристани.
На серой громаде, стоявшей на внешнем рейде, прозвучал боевой сигнал. Забегали матросы, повернулась огромная пушка и с ревом засверлила нависшие облака.
"Пылкий" несся к пристани и сотрясался от своих выстрелов.
С обезумевшими глазами толпа бросилась к миноносцу.
- Брать в первую очередь раненых и сестер милосердия, - закричал А. П.
Упали сходни. Около них быстро выстроился конвой с револьверами в руках. С борта ощерились пулеметы. Толпа расступилась и пропустила раненых и женщин.
- Не напирать, не напирать ! грузиться в полном порядке вещи бросать в воду! - раздавался резкий голос А. П.
Подошел командир миноносца и доложил, что миноносец перегружен. Больше нельзя взять ни одного человека. А. П. крикнул:
- Взятых на борт высажу на английский броненосец и сейчас же вернусь за остальными. Всех до одного возьму!
Когда миноносец в третий раз забирал последних людей на пристани, ясно были видны лица подбегавших большевиков, и пули уже непрерывно щелкались по миноносцу.
XVIII.
С винтовками в руках и со всеми своими пулеметами высадился в Крыму лишь Добровольческий корпус. Он даже привез несколько пушек. Донцы приехали безоружными.
Добровольческий корпус мог бы сохранить всю свою артиллерию, коней и обозы, если бы начал свой отход от Харькова прямо на Крым, как предлагал Деникину генерал Врангель, но тогда казаки обвинили бы добровольцев, что они покинули их в самую грозную минуту.
Добровольческий корпус мог бы силою пробиться через Грузию и интернироваться в Турции, но об этом не могло быть и речи, раз оставался клочок русской земли, где еще дрались за национальное знамя. Крым защищал генерал Слащев со своим пятитысячным корпусом.
В Крыму потрясенные войска были поставлены на отдых. Для штаба генерала Кутепова был назначен город Симферополь, Ставка расположилась в Феодосии.
Вскоре после приезда А. П. в Крым генерал Слащев попросил А. П. приехать к нему на фронт, для чего прислал вагон с паровозом. А. П. поехал.
