После ужина я поднялась в свою комнату, села за стол, открыла блокнот и начала придумывать, как и посоветовал отец:

«Когда Спуки, моего пса, сбила машина, я не спала целых двенадцать ночей. Спуки охранял меня от злых призраков, живущих в шкафу, а после его смерти я знала, что они попытаются на меня напасать. Поэтому я не спала.

Я любила Спуки. Он был хорошим псом. Когда он умер, я долго грустила. Это самое грустное событие в моей жизни».

И хотя вся история со Спуки была лишь выдумкой, во мне поселилось глубокое сильное чувство. В своём сочинении я написала, что это грусть. Но это была не грусть, а что-то более тяжёлое. Оно давило на грудь. Я не знала, как оно называется, поэтому решила оставить так. Пусть будет грусть, хоть это и не грусть – думала я. А что же?

Через пару месяцев ответ пришёл сам собой.

Школьный автобус, как обычно, высадил меня почти у самой калитки нашего дома, где я и увидела отца. Он встречал меня со школы вместо того, чтобы сидеть в гараже, и это было удивительно. Я подошла к нему, и он неуклюже положил мне на голову свою огромную, пропахшую бензином, руку:

– Эма-Джемма, твой пёс умер.

Отец не знал, что такое смягчать удар.

– Спуки сбила машина, здесь перед домом. Наверное, я забыл захлопнуть калитку.

Его смерть явно пришлась отцу не по душе. Он даже не возвращался в свой гараж до самого вечера. Мы недолго посидели на крыльце, глядя на озеро. Я тихо дышала, а отец ритмично хрустел пальцами. Потом у меня забурчал живот, и, словно очнувшись ото сна, отец прокашлялся, грубо сплюнул и встал со ступенек:

– Пойдём-ка тебя покормим, Эма-Джемма. А потом похороним Спуки на заднем дворе, что скажешь?

Поесть и закопать в землю мёртвую собаку – так просто отец расписал наш план на день. Однако, я не стала возражать. То чувство, которое я назвала грустью, разгорелось с новой силой.

Как и в своём сочинении, я не спала ровно двенадцать ночей.

Пайпер

2

Пайпер впервые увидела его вживую спустя месяц, как поселилась в Хаймсвилле. Он зашёл в «Кафе у Майка» на обед, и ей сразу показалось, что они встречались раньше. Его вызвалась обслуживать другая официантка, Клара. Она заметно смутилась, и её щёки налились лёгким румянцем.

– Чёрт, – выругалась, повернувшись к входу спиной и поспешно приглаживая растрепанные волосы, – мистер-завтрак припозднился.

– Если хочешь, я им займусь, -

– Не нужно, – Клара расправила плечи, выпятив грудь – у меня на голове совсем кошмар? Только честно. По шкале от одного до десяти.

– Нормально, – ответила Пайпер.

Клара зажмурилась и резко выдохнула, будто собиралась прыгнуть в ледяную прорубь. А затем облизала губы и отправилась работать, виляя широкими бёдрами.

Пайпер снова посмотрела на только что вошедшего мужчину – мистер-завтрак. Он заулыбался, как только к нему подошла Клара. Из-за шума на кухне не было слышно, о чём они там болтали, но явно о чём-то приятном. Его улыбка становилась всё шире, взгляд скользил по телу Клары, совершенно ненавязчиво, но при этом уверенно. Он точно знал, куда и как смотреть. Пайпер наблюдала подобные сцены едва ли ни в каждом кафе, где ей приходилось работать. Иногда даже становилась их участницей, однако, дальше улыбки дело не заходило. Она бы и на ту не расщедрилась, будь её воля, но все начальники требовали чёртову улыбку куда настойчивее, нежели аттестат об образовании или резюме.

У мистера-завтрака были тонкие губы, приятные квадратные скулы, выступающий подбородок и лёгкая небритость. Когда он опустил голову в меню, его нос вытянулся, и кончик показался довольно длинным и острым. Густые тёмные волосы были уложены небрежными волнами. Он улыбался очаровательно. Он – модель, Клара – камера. Его верхняя губа почти исчезала, обнажая ровные белые зубы. Пайпер где-то уже видела эту улыбку, только немного другую. Улыбку в смехе, в истерическом хохоте. Волосы чуть длиннее, не уложенные, спадали на глаза и прилипали ко лбу.

– Эй, парочка в углу, кажется, готова, – Клара легонько задела её плечом.

Стокилограммовые влюблённые. Она могла бы и не предлагать им меню, а сразу принести заказ. Тут и ясновидящей быть не надо – куриный Буффало сэндвич, бекон с картошкой, молочный коктейль и бельгийские вафли. Иногда ощущая тяжесть всех блюд на подносе, Пайпер молилась, чтобы клиенты не сдохли от всей этой дряни прямо у них в кафе.

Она достала из фартука блокнот с ручкой и отправилась получать письменное подтверждение своей догадки. Мистер-завтрак сидел за столиком напротив стойки, и Пайпер неизбежно прошла мимо него. Он поднял голову, посмотрел на неё и улыбнулся. Нет, всё было не так. Они были не здесь. Её вообще не было с ним, когда он улыбался. Его руки сжимали руль, по стеклу глухо тарабанил дождь. В машине темно, снаружи тоже. Прохладно и темно, пахнет хвойным освежителем. Дворники скрипят, едва справляясь с потоками воды. Он тянется к бардачку и достаёт пачку сигарет, роняя зажигалку. Нет, ему не стоило её ронять, нельзя ронять, нельзя отвлекаться от дороги, но он делает это, потому что не слышит её. Она не сможет ему помешать. Он нагибается, шарит рукой по полу в темноте. Ничего нет. Он смотрит вниз, опускает голову. Лишь через пару секунд начинает ощущать, что машину повело в сторону. Слишком поздно. Он уже на встречной полосе. Встречная от слова встреча. Он встречается с судьбой.

Пайпер поняла, что стоит прямо перед ним. Замерла с блокнотом в руке. Стокилограммовая пара недовольно таращилась на неё из угла, а мистер-завтрак озадаченно приподнял бровь:

– С вами всё в порядке? – спросил он.

Ей удалось кивнуть. Это ведь ему стоило бы беспокоиться, а с ней уж точно всё в порядке. Нельзя говорить незнакомцам, что они скоро умрут. Такого закона ещё не придумали лишь по одной причине: слишком мала вероятность прецедентов. Ей с трудом удалось проглотить ком в горле и отправиться к ожидающей парочке.

Куриный Буффало сэндвич, бекон с картошкой, молочный коктейль и блинчики. Пайпер продиктовала заказ Эштону, и лишь тогда до неё дошло, что блинчики – не вафли. Она повернулась и посмотрела на мистера-завтрака: твоя очаровательная мордашка размажется о руль, деформируется, будто ты резиновая кукла. Нет, так нельзя. Простите, сэр, но вы скоро умрёте. Так тоже нельзя. Никак нельзя. Ей нравилось сидеть и не высовываться. В этом-то и весь фокус – прожить скучную жизнь, не огребая по голове. Кажется, для неё это – несбыточная мечта. Клара понесла мистеру-завтраку чизбургер с картошкой. Значит, он пробудет здесь ещё какое-то время. Пайпер есть над чем подумать.

Однако, прошло не больше двадцати минут, когда мистер-завтрак попросил счёт. Стокилограммовая пара продолжала давиться тысячами калорий. За соседним столиком расположилось недавно вошедшее семейство:

– И никакого мороженого, – сразу заявила мамуля, смерив худощавую дочурку суровым взглядом.

– Папа, – простонал ребёнок.

Но папуля совершенно безучастно жевал жвачку, вглядываясь в меню так, будто там были фотографии голых девушек.

Зелёный салат и холодный чай для мамы, двойной чизбургер с беконом, куриные крылышки с домашней картошкой и кола для папы, рыбный сэндвич с шинкованной капустой и яблочный сок для малышки. Доведённый до автоматизма рефлекс – угадывать заказы. Пайпер и не заметила, как сделала это снова, ведь сейчас она была полностью сосредоточенна на мистере-завтраке, дожидавшемся счёта. Он придёт сюда и завтра, скорее всего. Их смены опять пересекутся, рано или поздно. Поздно. Слишком поздно. Она не сможет его спасти. Она больше никогда не будет спать в дождь, думая о нём и его встрече с судьбой. Чушь. Пройдёт время, совсем немного, и она забудет обо всём. О том, что никак не связано с тобой, забыть гораздо легче, чем кажется. Пока однажды Клара не заявится на работу с заплаканными глазами и не скажет, что её любимый мистер-завтрак мёртв.

Он положил деньги на стол и поднялся. Недолго думая, Пайпер вышла из-за стойки и направилась к семейству. Ей снова пришлось пройти мимо него, на этот раз намеренно задев плечом. Ох, простите, извините. У модели новая камера, но старая улыбка. Он обошёл её и направился к выходу, покинув «Кафе у Майка» с запиской в правом кармане светло-коричневого пиджака. Пайпер написала её сразу после того, как озвучила Эштону заказ стокилограммовой парочки.