Два года спустя

Гарри Поттер теперь уже официально носил фамилию Поттер-Певерелл и сохранил её первую часть лишь из-за того, что это вызывало юридический казус и давало ему дополнительный голос в Визенгамоте. Дело было в том, что не признать его лордом Певереллом было невозможно, как и отобрать у него фамилию отца. А если учесть, что Сириус Блэк также передал свой род именно ему, своему крестнику, то получалось, что один Гарри имел три голоса в Визенгамоте и, чего греха таить, беззастенчиво этим пользовался.

Поначалу он и не думал лезть в политику, но спустя два месяца, посоветовавшись с женой, решил, что магический союз — это очень хорошо, даже просто замечательно, но министерское подтверждение лишним не будет. Закономерным итогом данного решения стал поход в министерство магии и заполнение соответствующих бумаг.

До последнего ничто не предвещало каких-либо затруднений. Бумаги были заполнены, печати поставлены, а копии убыли на хранение в архив министерства. И счастливая пара уже покидала атриум, когда на их пути возникло препятствие в виде Молли Уизли и её дочери.

— Что это значит, Гарри? Ты ведь обещал, ты говорил, что любишь меня! — казалось, что в тот миг, когда визгливый вопль младшей Уизли огласил стены атриума, замер весь мир. Замер лишь за тем, чтобы спустя безконечно краткий миг обрушиться новым ударом, ознаменовавшем то, что к возмущению дочери присоединилась её заплывшая жиром мамаша.

— Кто она, Гарри? А ну покажись, стерва! — орала рыжая малолетка, нимало не заботясь о том, что на них смотрят все, кто в данный момент имел счастье оказаться в атриуме министерства магии.

«Эх, скандала не избежать», — с грустью подумал Гарри. — «А ведь так хорошо начиналось, видят предки, я этого не хотел».

— Миссис Уизли, вы уверены, что хотите продолжить? Мне ведь тоже есть, что сказать. — Гарри краем глаза приметил защёлкавшего фотоаппаратом репортёра и холодно ему улыбнулся, одновременно задвигая любимую к себе за спину и мысленно умоляя её потерпеть.

— О чём это ты, Гарри, любимый?! — откликнулась Джинни, одновременно пытаясь сместиться так, чтобы был шанс достать обидчицу.

— Я о приворотном зелье, — голос юного лорда выстудил атриум не менее эффективно, чем ледяное дыхание арктического ветра. — Только не говори мне, что ты не в курсе. Я тебе не поверю. — Начавшая было возмущаться матриарх семейства Уизли поперхнулась на полуслове.

— Джинни, дорогая, если ты ещё хоть раз откроешь свой очаровательный рот, я буду вынужден рассказать всё вот этим милым людям, — юный лорд вновь мило улыбнулся взявшему стойку репортёру «Ежедневного пророка».

— Гарри?!

— Я ведь предупреждал, — эхо последних слов не успело отзвучать, а репортёр уже стоял в шаге от виновников переполоха.

— Добрый день, с кем имею честь? — спокойно поприветствовал его юный лорд Певерелл.

— Брайан Грин, Ваша светлость, — живо откликнулся тот.

— Что ж, Брайан, я ведь могу к вам так обращаться?

— Да, разумеется.

— Прекрасно. Итак, как вы вероятно уже заметили у нас тут, хм, небольшое недоразумение. В лице одного семейства предателей крови, — елейным голосом припечатал рыжих юный лорд, — утверждающее, что я ни много ни мало обещал этой юной леди, хм, как бы так выразиться? Вот хоть убейте, не знаю, так что придумайте сами, что мог обещать юной профурсетке молодой маг, находящийся под приворотным зельем. Да, мистер Грин, вы не ослышались. Имел место быть приворот единственного наследника родов Поттер, Певерелл и Блэк. Приворотное зелье мне начали подливать незадолго до начала пятого курса. И это продолжалось вплоть до самого окончания лета девяносто седьмого года. Видят предки, я не хотел выносить сор из избы. Ведь в битве за Хогвартс семья Уизли понесла тяжёлые потери. Гибель трёх сыновей. Я искренне вошёл в положение и проявил понимание, однако вот чем обернулась моя доброта, - безобразным скандалом с их стороны, по-другому я это назвать не могу.

— Миссис Уизли, вы можете как-либо прокомментировать заявление лорда Поттера-Певерелла? — обратился к главе рыжего семейства молодой репортёр.

— А что тут комментировать, зазнался мальчик и забыл, кому он всем обязан, кто помогал ему все эти годы, кто заменил ему безвременно утраченную семью! - завопила Молли

— Даже так, ну что ж, миссис Уизли, в скором времени вас оповестят о дате слушания. И мне жаль вас, как жаль и ваших сыновей, ведь после этого процесса вы утонете в грязи. А теперь прошу меня извинить, но я вообще-то спешу. Всего доброго, мистер Грин, и учтите, что хоть одно лишнее слово и я засужу «Пророк» за клевету. Честь имею, — с едва заметным положенным в таком случае по этикету поклоном закончил юноша, и спустя считанные минуты покинул министерство.

Оказавшись в портальном зале родового замка, Гарри прижал к себе любимую.

— Флёр, милая, прошу, прости, но я правда не знал, как ещё заткнуть эту тварь. Мы сами приняли решение не скрывать наш союз, но я и подумать не мог…

— Просто уничтожь их, — тихий безжизненный голос любимой был словно нож под сердце, ведь ещё несколько часов назад она улыбалась, и они обсуждали планы на вечер. И вот теперь будто не было тех четырёх месяцев. «Уничтожу» — мысленно поклялся Гарри и, собрав все наличествующие силы в кулак, принялся уговаривать Флёр не думать о произошедшем.

А затем был закрытый судебный процесс, закрытым он стал по требованию юного лорда. В итоге общественности пришлось довольствоваться лишь скупым оповещением о том, что семья Уизли практически в полном составе заехала на постой в Азкабан, по полностью доказанному обвинению в попытке приворота наследника трёх благородных родов. Единственным оставшимся на свободе оказался Чарльз Уизли, да и тот ещё в зале суда произнёс формулу полного отречения от рода. «Это меньшее, что я могу сделать», — сказал он тогда Гарри. Спустя сутки молодой мужчина покинул магическую Британию и уже в Румынии его догнало благодарственное письмо. Письмо, что спасло его карьеру и честь.

Далее же был суд над бывшим профессором Хогвартса Северусом Снейпом, последнего обвиняли в убийстве ныне покойного Альбуса Парсеваля Вульфрика Брайана Дамблдора и так как единственным, не считая юного Малфоя, свидетелем данного события был юный лорд Поттер-Певерелл, означенный свидетель получил повестку, вызывавшую его в суд в качестве свидетеля. И вот тут-то Гарри и решил испортить жизнь всем. То ли усталость от скандального суда с четой Уизли, то ли ещё что, но парень решил, что он скажет правду, правду, как она есть. А правда была в том, что для юного Поттера не существовало такого понятия, как Азкабан и запрет аппарации. Когда оный самый Азкабан является твоей собственностью, понятие «закрыто» отсутствует за ненадобностью. Именно так Гарри и узнал всю правду, просто и без затей поговорив с бывшим профессором. И тот рассказал всё и даже больше и его рассказ настолько понравился юному Певереллу, что случилось маленькое чудо и дементоры начали обходить камеру профессора десятой стороной.

В общем, стоило Гарри дать показания, как профессор Дамблдор из великого светлого в одночасье превратился в парию, тогда как Северус Снейп с изумлением слушал оправдательный приговор. А далее был непрекращающиеся заседания Визенгамота, и исполняющий обязанности министра Кингсли Бруствер решительно не понимал, как это он ещё не заехал в Мунго. А Гарри мило так улыбался и вскрывал всю подноготную. Начал юноша с ударной артиллерии и предъявил заверенную по всем правилам магическую доверенность, по которой родовой замок рода Певерелл, известный также как школа чародейства и волшебства Хогвартс, был передан в доверительное управление совету попечителей и британскому министерству магии. И к своему ужасу Кингсли осознал, что практически все условия передачи замка были нарушены и нарушены самым грубым образом. А когда его подняли посреди ночи и осчастливили известием о том, что Азкабан внезапно окутался мощнейшими осадными щитами и попасть на его территорию стало решительно невозможно, то он согласился на все требования, кои предъявил лорд Поттер-Певерелл.