Утром он проснулся от странных звуков и тряски. Над ухом звенело, как будто ему на голову надели кастрюлю и начали по ней стучать…
Дадли, решивший зайти в спальню кузена, чтобы поделиться… а, уже забыл, чем… моментально пришел в ужас. Вместо кузена на его кровати лежало что-то круглое, похожее на здоровенное яйцо. Да, он тоже вспомнил про страусов, но тут же отмел это предположение, ибо то, что снесло это «яичко», должно было быть размером побольше комнаты, где он сейчас находился, раза в два.
Он подошел к кровати и позвал кузена, чувствуя себя полным идиотом…
А потом потрогал Яйцо. Вид у того был, как у застывшего одеяла, даже складочки видны, но поверхность ощущалась гладкой и твердой.
Дадли постучал…
Яйцо что-то буркнуло, кажется, все-таки голосом Гарри, а потом… изнутри постучало ему. Дадли сел мимо кровати, охнул и треснул противное Яйцо посильнее. Раздались сухой треск и вопль кузена, ошалело глядящего на него подбитым в очередной раз глазом.
Пришедший наконец в себя Гарри лежал на кровати. Кузен, буквально спасший его и теперь невероятно довольным этим, уходя, поделился тем, что понял — хорошо, что он сам не волшебник. Гарри было жутковато. Это что же его магия натворила?.. он и подумать не мог! А что бы случилось, проснись он в одиночку… в этом? Он бы с ума сошел, наверное.
Хорошо, что хоть дышал он нормально. Интересно все же, как он так… умудрился? Гарри осторожно потрогал разломанное на куски одеяло. Вот, опять траты… Хотя тетя принесла одеяло, кажется, откуда-то из кладовки. И тем не менее… Но интересно все же, какие свойства у… этого? Он повертел в руках один из самых маленьких осколков. Внутри был мягкий слой, практически само одеяло. А сверху он оказался довольно прочным и совершенно гладким.
«В школу, что ли, взять… Показать кому? — подумал он. — Но кому показывать-то?» Гарри тяжело вздохнул. Опытных волшебников среди его друзей не числилось. Разве что… Может, мистер Уизли? Или хотя бы Билл? Точно…
Он улегся поудобнее — сегодня он почему-то чувствовал себя совсем разбитым и на тетино требование остаться в постели не имел ровно никаких возражений — и раскрыл книгу.
«…Признаки энергетических вампиров довольно просты. Их можно отличить от других людей по уровню агрессии. Они постоянно на взводе и буквально нарываются на скандалы и ссоры, либо провоцируют других. Это один из простейших способов вывести жертву из себя, нарушив ее внутренний баланс. Чтобы не становиться жертвой, используйте эти рекомендации…»
Гарри хмыкнул, сразу вспомнив… кое-кого белобрысого и жутко вредного: описание было — ну точно под него. И что там советуют?
«…Не вступайте с человеком в конфликт...» Он что, молчать должен, когда этот слизеринский хлыщ несет всякую хрень, да еще и его друзей обижает? Ну-у-у… Нет уж, дудки!
«…Избегайте смотреть ему в глаза…» — можно попробовать, но… почему ему это кажется малодушным?
«… Постарайтесь уйти от неприятного человека…» — ага, и не завтракайте, а также не обедайте и не ужинайте. И на некоторые уроки не ходите. И будет вам счастье, да. Особенно на Зельях.
«…Чаще улыбайтесь и смейтесь…» — а что… может быть, идея. Малфой весь из себя натужится, а он рассмеется ему в лицо! Точно, надо будет попробовать.
А потом он чуть не подавился заначенной с завтрака булкой.
«…Соглашайтесь со всем сказанным»… Слов не было. Совсем. Даже когда он наконец прокашлялся… Нет, какая-то совсем странная книжка. И автор тоже того… странный. Жизни не знает. Он уже хотел отложить книгу, но оставалось совсем немного, и он решил все же дочитать.
«…Не выходите из себя» …Хороший совет. А как это сделать, даже намека нет! Пфф!
«Известно, что энергию человека получить не так-то легко, поэтому собеседник обязательно будет провоцировать вас на эмоции».
И тут Гарри представил не Драко, а его декана, и громко втянул воздух. Конечно же… Он пробежался глазами по только что прочитанному… Вот тебе и на. Так получается, Снейп — энергетический вампир?!
Британский психолог Ганс Юрген Айзенк поделил людей на экстравертов, интровертов и нейротиков.
Нейротик – это вечно беспокоящийся, эмоционально неустойчивый тип. У него то грусть и депрессия, то, напротив, он легко возбудим. Эти скачки вызваны подвижной вегетативной нервной системой. Нейротизм – это особенность психики, а не психическое расстройство.
====== 8. История маленького профессора ======
Комментарий к 8. История маленького профессора Внимание: момент нехронологического повествования (1 шт).
Он наслаждался покоем и тишиной первого в жизни отпуска — прежняя должность ассистента не подразумевала серьезной нагрузки, так что отдых этого лета был несравним с предыдущим. Да тогда и поводов для позитива не находилось, мягко говоря. По сравнению же с этим сумасшедшим годом… Да и, как оказалось, в его душе все же нашлось место для одной живой и совершенно уникальной личности. Маленький профессор Чар и раньше вызывал у него уважение, но теперь к нему примешивалось странное тепло — Северус сам удивлялся, что еще остался способен на такое.
Он сидел в жестком кресле и смотрел на камин. Разжечь? Не разжечь? Похолодание в июне — не редкость для Англии, конечно, можно и так пережить. Главное, в старом доме в Тупике Прядильщиков было сухо. Книги это любят… Он уже повернулся было к полкам, чтобы выбрать себе что-нибудь на сегодня, как вдруг его слуха коснулся едва уловимый звук. Он взлетел по лестнице, распахнул дверь в свою спальню и бросился к столу.
Небольшое зеркальце в совершенно чуждой имиджу зельевара витиеватой оправе тихо звенело. Он провел пальцем по стеклу.
— Приветствую тебя, Северус, — улыбнулся ему из зеркала Учитель. — Вижу, ты рад.
Он кивнул, улыбаясь в ответ. При желании профессор Флитвик умел быть совершенно неотразимым.
— Сейчас я тебя обрадую еще сильнее: мы возвращаемся в школу.
Северус промолчал, слегка дрогнув правой бровью.
— Ничего не спросишь?
— Вы же сами расскажете, Филиус.
— Дамблдор отбыл на континент, Минерва — к родным в Шотландию, оба надолго. Да, даже Филч куда-то отправился, вроде как подлечиться, так что Хогвартс пуст, если не считать теплиц милой Помоны. Старого усталого меня попросили последить за замком. Вы же составите мне компанию?
— Конечно. Я бы составил ее в любом случае, а на таких условиях — и вовсе с превеликим удовольствием. Но как долго это продлится?
— Не меньше полутора месяцев, по моим самым скромным подсчетам.
— А если?..
— Вы идете или нет? Встретимся у меня в башне.
Они сидели у горящего камина — похолодание пока не собиралось отступать, а на севере еще и чувствовалось гораздо сильнее. Учитель, друг и удивительное существо, Филиус Флитвик уже подарил ему многое… несмотря на то, что после того, главного разговора, оба через полторы недели покинули Хогвартс. Северус решил отблагодарить, сварив ему Феликс Фелицис — как раз успеет до начала занятий. Да и себе запас не помешает.
Они уже сходили пару раз в Запретный лес за ингредиентами, с той же целью посетили теплицы мадам Стебль, попили с ней вкуснейшего чая с изумительными кексами… Северус не выдержал тогда и нарушил негласное правило не обсуждать пищу:
— Чудесный чай, что вы туда кладете?
На что радушная хозяйка на голубом глазу выдала:
— Навоз, конечно. Драконий навоз!
Флитвику пришлось долго хлопать по спине непривычного к таким шуточкам Северуса, пока мадам Стебль не взглянула на них укоризненно и не произнесла «Анапнео». А потом, смеясь, объяснила, что для чайного куста нет ничего лучше выдержанного драконьего навоза: год в тени и одно лето на солнышке… А на гладком круглом лице без единой морщинки (ей действительно под девяносто?!) ясно читалось: «Не виноватая я». Но этим аппетит Северусу было уже не испортить.
Вечером, оставшись в компании друг друга, они вежливо и с пиететом перемыли ей косточки, сидя подле того же камина, после чего Снейп перестал шарахаться от доброй женщины, которая всего лишь хотела позаботиться о «таком грустном и неухоженном мальчике». Он с удовольствием слушал ее рассуждения, заходя к ней на чай («Мои двери открыты для вас в любой день, Северус»), и даже выполнял немногочисленные просьбы — дружить с ней оказалось легко, приятно и необременительно. Скорей наоборот: как поставщик растительного сырья мадам не знала себе равных… Точнее, мадам-то как раз знала, в отличие от Северуса… Но какие его годы.
