– Мам, ты хоть себя слышишь? – Криво усмехнувшись, Алёна всё же посмотрела на упрямо поджатые губы женщины. – О каком счастье ты сейчас говоришь?

– О том, что перенесёт тебя в беззаботное будущее. – Криво усмехнувшись, женщина сложила сцепленные в замок пальцы перед собой.

– Но я не об этом мечтала…

– Мечтала? – Мать выгнула бровь и напряглась. – Мечты приводят нас к неминуемой гибели. Во всех смыслах этого книжного выражения из дешёвого бульварного романа.

– А ты и такие читала? – Попыталась Алёна съязвить, но мать порыва не оценила, заметно напряглась и чуть нависла над столом.

– Я читала многое. – Многозначительно хмыкнула. – Хотя бы для того, чтобы сравнить и увидеть очевидные плюсы и минусы того или иного произведения. Как видишь, и из этих дешёвых книженций вышла своя польза. – Руками развела, будто очевидное доводя до ума. – Подумай, дорогая, что ты хочешь получить в будущем. Кем хочешь себя видеть, где находиться. – Проговорила заметно мягче, создавая впечатление дружеской беседы. – Я хочу быть спокойна за тебя. Потому предлагаю хорошо продумать, что ты скажешь Денису, когда он приедет, ведь такие разговоры вот так… ни на чём не основываясь, не ведут. И сказаны твои слова должны быть не по телефону, а именно при личной встрече. Постарайся, чтобы к тому времени в глазах стоял не этот протест, который сейчас ты так очевидно демонстрируешь, а сожаление о содеянном и мягкая истома. Мужчинам это нравится.

– Тебе-то откуда знать, что нравится мужчинам? – Сказанула Алёна в порыве и тут же язык прикусила.

О том, что между родителями уже давно сквозит безразличие, тоже не заметить было нельзя. Мать отца не любила и тот платил ей взаимностью, но они стойко и уверенно придерживались той политики, что крепкий брак полезен для успешного ведения бизнеса, светской жизни, и отступаться от намеченного курса намерены не были. У отца давно появилась постоянная любовница. Алёна её не видела, но мать обсуждала женщину с одной из своих бесконечных подруг. Сама же от измен воздерживалась, видимо, строгое воспитание не позволяло. Дед держал её в ежовых рукавицах.

Вспомнив деда, известного в былые времена государственного деятеля, Алёна заметно приободрилась и взглянула на мать уверенно и твёрдо.

– Я не буду с ним мириться. – Рукой проделала жест отрицания. – Не хочу.

– Не советую тебе так поступать. – Предельно тихо проговорила мать и угрожающе прищурилась. – Легко бросаться громкими фразами, зная наверняка, что за твоей спиной надёжный тыл. Как ты заговоришь, когда я лишу тебя этого тыла? Ведь могу, ты знаешь.

– Знаю.

Внутри что-то дрогнуло, но Алёна стиснула зубы, стараясь не подать вида.

– В таком случае тебя не удивит моё решение заблокировать твои кредитные карточки, отобрать телефон, который, на минуточку, – приподняла указательный палец, акцентируя внимание, – тоже оплачиваю я. Также в моих силах максимально сократить общение с подругами и друзьями вплоть до полного его отсутствия. – Бесстрастно перечислила всё, что может отвлечь, и лишний раз убедить в правильности принятого решения.

– Мне не пять лет!

– А если судить по поступкам, то интеллект именно на этом уровне. – Склонила она голову набок и не без удовольствия посмотрела на то, как тяжело Алёне даётся очередной отказ, который она всё же планировала высказать.

– Я могу идти? – Ожидаемо покорно выдавила из себя Алёна, на что мать благосклонно кивнула и устало взмахнула рукой, позволяя кабинет покинуть.

Оставшись одна, женщина устало вздохнула и почувствовала, как стремительно из неё уходит уверенность в озвученных словах. Конечно же, для дочери она хотела всего самого лучшего. А, главное, не дать ей совершить ошибок, которых сама Елизавета Леонидовна избежать не смогла. Следуя за чередой безрассудных поступков, ведомая всё теми же мечтами, о которых с таким азартом сейчас упомянула дочь, она осталась у разбитого корыта. И пусть её окружает роскошь, уважение друзей и недругов, но вот свою жизнь, собственное счастье она безвозвратно загубила. Как бы «дёшево» ни прозвучала эта фраза.

У неё был отцовский характер со свойственным ему упрямством, непокладистостью, твердолобостью. Тот же характер сейчас проявлялся и в поведении Алёны, а её задачей как матери, было этот бунтарский дух подавить на корню, уничтожить ещё в зачатке. Это избавит девочку от многих проблем, спасёт от бесчисленных ошибок, которые за собой ведёт этот протест.

Некрасиво пожевав губами, Елизавета Леонидовна поднялась из-за стола и из кабинета вышла, но тут же застыла, глядя на то, как дочь стоит в дверях с явным намерением уйти если и не навсегда, то точно надолго. Именно об этом говорила небольшая дорожная сумка в её руках и решительный, горящий взгляд.

– Дедушка оставил мне свою квартиру. – Продемонстрировала она до этого зажатые в руке ключи. – Я выложила новый телефон и все карточки. – Кивнула на белоснежную глянцевую полку в углу прихожей комнаты. – Только свою зарплатную оставила. Думаю, это всё же будет честно. – Мысленно своим действиям Алёна поддакнула и создала видимость уверенности. – Поживу пока отдельно, повзрослею… – Невесело усмехнулась, непрозрачно намекая на один из последних упрёков матери. – А потом поговорим.

Заключила в итоге и опустила взгляд, осознавая, что ни один мускул не дрогнул на лице матери, ни одной реальной эмоции не мелькнуло в глазах. Пусто и холодно рядом с ней. Даже попрощаться она не посчитала нужным и Алёна молча ушла. И тяжесть в душе осталась несмотря на, казалось бы, сброшенные оковы чужой власти над её собственными решениями. Не поняла и не распознала ступора матери, её растерянности и нежелания признать очевидные ошибки в воспитании. А ведь она действительно ошиблась и, спасая дочь от повторения своих собственных ошибок, буквально толкнула в ещё более серьёзные, основательные, которые будет не так-то легко исправить.

Алёна ушла. Что тут сказать… решение, которое казалось единственно верным и далось на удивление легко, сейчас волочилось следом, отдавая тяжестью железобетонной конструкции. Всё же Алёна была человеком мягким и податливым. Не по природе – по воспитанию. Сейчас только взбунтовалась и не уверена, что сможет стойко перенести все возможные последствия опрометчивых поступков. Вызванная ещё из дома машина такси, ожидала под подъездом. Услужливый водитель, вероятно, в надежде на щедрые чаевые, приятно улыбался и не смел грубить. Принял её сумку и устроил на заднем сидении. Не торопил, ожидая, пока клиентка опомнится и всё же назовёт маршрут следования или конечный адрес. Адрес Алёна знала, но только сейчас задумалась о том, что может по нему увидеть.

С дедом Алёна не общалась. Мама так решила. Она и сама с ним не общалась, видимо, затаив какие-то обиды ещё в юности, а уже потом, получив определённую степень независимости от авторитарного родителя, проявила характер во всей красе. Деда Алёна помнила по редким размытым воспоминаниям из раннего детства, а не так давно, чуть больше года назад, сообщили, что его не стало. Мать всплакнула, хотя и старалась сдержать маску равнодушия, отец тут же связался с адвокатами, желая узнать подробности завещания. А как себя вести Алёне, никто не подсказал, а она и не знала, ведь никогда прежде не теряла близких людей, да и можно ли было относить деда к близким? Родственник – это да, а вот в остальном… В общем, Алёна выбрала строгое тёмное платье, потопталась на пороге храма, пока проводили церемонию прощания, а на кладбище уже не поехала.

То, что квартиру дед завещал единственной внучке, никого из родни, в общем-то, не удивило, однако вскоре юристам отца пришлось явиться в суд, когда желающие оспорить завещание всё же нашлись. Стоит отметить, что против отца с его сворой, у этих самых желающих не было ни единого шанса, но сам факт всё же для Алёны был неприятен. Если бы спросили у неё, то непременно бы отказалась от наследства в пользу той женщины, которая ухаживала за болеющим дедом несколько последних лет, но отец даже рот Алёне открывать запретил. Сейчас она была ему отчасти даже благодарна, ведь пространство для манёвров, как оказалось, в подобной ситуации стало едва ли не единственным выходом и очевидным спасательным кругом.