Пока сосед придумывал ответ (или же прочищал заложившие от моих криков уши), мое внимание привлек какой-то посторонний шум. Уж слишком похожий на то, что я в комнате не одна.

Медленно, словно от неспешности моих движений зависел результат, не отрывая телефон от уха, я повернулась к дверям и замерла, потому что на входе в комнату стоял Никита собственной персоной, одетый… в одно полотенце.

Кажется, в этот момент Игорь начал что-то говорить, но сфокусироваться на его речи было невозможно.

- Я перезвоню. – вышло растерянно.

Я тут же отклонила звонок и опустила руку, в которой держала мобильник. Опустила крайне неаккуратно, задев собственное бедро. Почему-то голое бедро.

И именно в этот момент меня шарахнуло откровением.

Я стою в спальне босса в одном белье!

А потом ещё одним.

Вместо того, чтобы пытаться как-то объясниться или прикрыться, я как завороженная смотрю на то, как капельки воды после душа стекают по Никитиному прессу.

Слишком увлекательное занятие для того, чтобы ещё и слова в предложения связывать, поэтому тишину через какое-то время нарушает шеф:

- Если ты не перестанет так на меня смотреть, я за себя не ручаюсь.

От его слов вздрагиваю и резко перевожу взгляд на глаза. На глаза, в которых я чётко вижу желание. Желание, от которого бросает в жар.

Я смотрю на Никиту, а в голове эхом проносятся его слова. Они повторяются до тех пор, пока я не понимаю очевидной вещи.

Я не хочу, чтобы он за себя ручался.

Именно поэтому я и делаю шаг вперёд. Сперва один, затем ещё и ещё. Я иду, пока не останавливаюсь в нескольких сантиметрах от шефа и не делаю то, чего так хотелось.

Кончиками пальцев я провожу по его прессу, смахивая капельки воды, которые не давали мне покоя, а затем вновь возвращаю внимание к глазам.

- Ты не оставляешь мне выбора. – хрипло шепчет Никита.

Вместо ответа я приподнимаюсь на носочки и сокращаю и без того крохотное расстояние, разделяющее нас, до жалкой пары сантиметров. Это действие я проворачиваю, не сводя с Никиты взгляда, наконец, понимая, почему в последнее время он старался держать между нами дистанцию, и как тяжело ему соблюдать ее сейчас.

Он давал мне возможность сделать выбор. И я его сделала. Я, черт возьми, никогда в жизни не была ни в чем так уверена, как уверена сейчас в том, что хочу Никиту.

До безумия сильно хочу.

Именно поэтому я сейчас улыбаюсь и выдыхаю фразу прямо ему в губы:

- А мы долго будем просто так стоять?

И тогда он, наконец, срывается.

Разворачивает меня к стене, прижимая так крепко, что от его близости сносит крышу. Целует жадно, не жалея мои губы, не давая перехватить инициативу.

От таких поцелуев связь с реальностью совершенно теряется, ноги подкашиваются, становясь ватными, а из головы вылетают все без исключения мысли. Наслаждение затапливает.

Я отдаленно слышу, как щелкает защелка на бюстгальтере, пытаюсь освободить руку, чтобы избавиться от него окончательно, но Никита не дает, раздевает меня сам, при этом не переставая целовать.

Лицо, шея, грудь.

Я совершенно себя не контролирую к тому моменту, как мужчина подхватывает меня под бедра и отрывает от земли. Я обвиваю его ногами, прижимаюсь так близко, насколько это вообще возможно. И целую, целую…

Я растворяюсь в ощущениях, грань между сказкой и реальностью стирается окончательно. Я чувствую жар и приятную тяжесть Никитиного тела на себе, одновременно утопая в мягкой кровати, покрытой прохладным пледом.

Я выгибаюсь Никите навстречу, шепчу его имя, схожу с ума от происходящего, не веря, что с мужчиной может быть настолько хорошо. А он с каждым движением, с каждым прикосновением доказывает мне – может.

Я не могу отпустить Никиту даже после оргазма, жмусь к нему всем телом, не перестаю целовать, мечтая лишь о том, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось.

Чтобы так было всегда.

Женя

- Твой кактус смотрит на меня с неодобрением. – нарушает затянувшуюся паузу Никита.

Последние несколько часов мы провели в кровати, не обращая внимания ни на что в мире, кроме друг друга. Мы просто наслаждались.

За это время на город уже успели опуститься сумерки, а звонки мобильных стали раздаваться все чаще. Реальность требовала вернуться, но никакого желания этого делать не было.

Смакуя последние минуты, которые можно было провести в постели с Никитой, развернулась прямо в его объятиях, приподнялась на локтях, сперва посмотрела на Мурзика, а затем перевела взгляд на шефа.

- Однозначно с неодобрением. – подтвердила его опасения. – На твоём месте я бы уже начинала просить у него прощение. Возможно, слёзно.Возможно, на коленях.

- Я буду работать над нормализацией наших отношений. – заверил Никита, после чего притянул меня к себе и в очередной раз поцеловал.

- Не затягивай! Я тебе серьезно говорю, ты в опасности. – прошептала, на секунду оторвавшись от мужчины.

Когда мой телефон зазвонил в десятый раз за последние пять минут, все же пришлось заставить себя встать. С третьей попытки.

Родители безуспешно пытались дозвониться и до меня, и до Никиты. Ещё бы, мы уже час как должны были к ним приехать. Теперь приходилось с серьезным видом врать про задержку рейса и чудовищные пробки.

Собираться пришлось быстро. Не знаю, как у Никиты получилось за несколько минут придать себе вид мужчины с журнальной обложки, меня же не спасло даже симпатичное Ирино платье.

Губы опухшие, на голове черти что, а глаза безумно счастливые. Если родители увидят меня в таком виде, точно решат, что я двинулась. Ладно, может, еще успею прийти в норму.

Кое-как отделившись друг от друга, мы все-таки выдвигаемся на поиски подарков. Покупаем папе какие-то непонятные штуки в рыболовном магазине (по заявлению Никиты эти штуки очень даже нужные и крутые. Естественно, я с ним не спорю, учитывая мои отношения с рыбалкой).

Выбор подарка для мамы затягивается. За то время, пока мы шаримся по торговому центру, я успеваю трижды предложить боссу подарить родительнице новый набор сковородок. Чтобы убедить его в том, что моя идея на самом деле гениальная, я смело рассказываю шефу о своем сне в самолете.

Мне показалось, или на несколько секунд Никита побледнел?

В конечном итоге мы останавливаем выбор на красивейшем наборе постельного белья, добавляем к нему махровые полотенца и халаты. Шеф доволен. Предполагаю, доволен тем, что такими подарками теоретически сложно покалечить, однако я все-таки вставляю свои пять копеек, авторитетно заявив, что поясом от халата вообще-то очень удобно душить людей.

Кажется, Никита бледнеет во второй раз.

До дома родителей мы едем в некотором напряжении. Кажется, своими переживаниями я все-таки сумела заразить и мужчину, так что теперь реакции моих родителей мы опасаемся уже вдвоем.

Однако назад пути нет, тем более, что телефон вновь начинает вибрировать. Мама беспощадно сообщает, что ждет нас около ворот, и что-то мне подсказывает, что, если мы решим забаррикадироваться в машине, она попросту вынесет дверь.

Приходится выходить добровольно, натянув на лицо самую дебильную из улыбок.

Пока родители рассматривают меня с удочкой и еще каким-то рыболовным ящиком в руках и Никиту, который прикрывается пакетом с постельным бельем, мы молчим. Немая сцена затягивается, и я уже думаю, что нужно, наверное, что-нибудь умное сказать, как вдруг родители, отчего-то широко заулыбавшиеся, переглядываются, а потом и вовсе кидаются нас обнимать.

- Я же тебе говорила, что они вместе приедут! – радостно восклицает мама, закончив поочередно зацеловывать нас с боссом.

- Ну наконец-то додумались! – вторит ей папа, и я окончательно перестаю что-либо понимать.

- Столько времени друг на друга ходить смотреть и ничего не понимать! – снова мама.

- Хорошо хоть пока мы живы, сойтись решили! – а это уже папа с контрольным.