— Вы предлагаете мне надежное убежище и охрану, барон, в обмен...

— В обмен на признание вами, как будущим королем, прав в полном объеме, как того требует Маэннский Кодекс Империи, в лице Императора Кон­рада Четвертого, либо его последователя...

— Король Могемии и Боравии должен служить князьям Атегатта?

— Императорам, Ваше Высочество... Императорам... Вы должны будете подписать все бума­ги, касающиеся ленного права, и отказаться от борьбы за императорскую корону в пользу кня­зей Атегатта...

— Вы требуете от меня слитком многого, в обмен на мою жизнь, барон… Даже если я и согла­шусь, знать разорвет меня на куски...

— Кстати, о дворянстве Королевства... — Барон элегантным движением извлек роскошный ко­жаный бювар, и вытащил толстый сверток пергамента. — Это полный список дворянских родов Моге­мии и Боравии. Как видите, он достаточно велик... А это привилегии, затраты и прочая... Может сложиться впечатление, что каждый третий житель Королевства — дворянин. Ваши пред­ки были слишком добры, раздавая титулы направо и налево... В итоге — кровавые непрекращающиеся войны между всеми этими баронами, маркизами, виконтами и прочими. Армия и экономика королевства ослаблена. Именно это можно считать причиной ситуации, когда вы сидите передо мной, в моем родовом замке, а не я сижу перед вами, в Тарре. Однажды, Ваше Высочество, вы сделали решительный шаг, но этого оказалось мало… Надо было идти до конца и разрешить все проблемы имеющимися у вас тогда средствами. Но вы этого не сделали. Вас посчитали трусом, и плевали вам в спину... Я вас трусом не считаю, и поэтому, ко всему вышеизложенному, попрошу обещать мне, что, став королем, вы решительно возьметесь за наведение порядка в Могемии и Боравии.

— Мне необходимо все обдумать, барон...

— Конечно, Ваше Высочество. Только, прошу вас, не затягивайте этот процесс. Этой стране нужен сильный король…

— Да. Под пятой Атегатта... Скажите мне, барон... Вы служите Императору?

— Нет, Ваше Высочество... — молодое, красивое лицо барона стало серьезным, взгляд потем­нел. — Мы служим Империи...

86.

— Что-то здесь не так... — Аттон остановился и прислушался к звукам леса.

— Можешь не вслушиваться, поблизости никого нет…

— Что-то не так... — повторил Аттон. — До входа в подземелье осталось стрел десять. Здесь должно быть полно снующих разведчиков…

Мерриз встал во весь рост. Его голову украшало странное подобие шапки, сотворенной сгорбленным целителем из всевозможных лечебных корней и трав.

— Есть люди на западе, немного... Возможно, еще на севере, но я не уверен.

Аттон пристально посмотрел на него.

— Как это у тебя получается? Может, научишь?

— Это так не объяснить. Послушай, Птица-Лезвие... У меня нехоро­шее предчувствие... Нас могут ждать...

— Кто, рифдольцы?

— Нет. Рифдольцы так не передвигаются. Они ходят скользящими шагами, не задевая ветки, и всегда держат под рукой оружие. На пустошах рифдольский разведчик выпустил в меня две стрелы подряд раньше чем я заметил его движение... Это не солдаты и не крестьяне. И не ры­цари, тем более... Кто-то очень осторожный, но не привыкший к густому лесу… Монахи. Или люди твоего хозяина. Или и те и другие... Плохое предчувствие…

— Засада? Ты предлагаешь повернуть?

— Повернуть? Нарушить обещание, вырванное у нас под угрозой? Нет... Я хочу знать, чем за­кончится эта история... Из-за которой я получил, между прочим, отречение... Из человека, на­деленного огромным могуществом, я в одночасье, превратился в изгоя, в мишень для любого адепта, желающего получить повышение.

— Ты просто стал на пути истины... Как и я, как мой отец...

— У тебя странное представление об истине.

— Не менее странное, чем у твоего настоятеля. Легенда для всех есть истина для круга пос­вященных, и наоборот...

— Пока этой истинной не воспользуются. Жаль, что мы попали в этот самый круг.

— Это потому, монах, что и тебя и меня терзали сомнения, в правильности выбора... А сомне­вающийся хуже самого опасного врага, чьи намерения всегда, как на ладони.

— Ты умнеешь со скоростью стрелы, воин. Как говаривал наш добрый друг Файя.

— Спасибо, монах… — Аттон прислушался, только не говори мне, что уже знаешь о том, что сюда кто-то идет...

— Идет один человек, и не сюда, а вон к тем камням... — Мерриз указал рукой на скалу напро­тив. Давай убираться отсюда... Есть еще пути к входу в подземелье?

— Не знаю... Я никогда не был в этих краях... Об этой дороге я узнал от знакомых охотников за головами, еще когда переходил границу с Марцином. Местонахождение самих катакомб рифдольцы тщательно скрывают. Ловцы говорили о том, что входов несколько, все они хорошо укрыты, и разбросаны по всей территории Ульсара. Все они охраняются. И лишь один из них ведет в усыпальницы древних правителей. Мне описали дорогу через Туан к плато, и один из наиболее вероятных входов.

— Катакомбы Ульсара дело рук кобольдов. И над входом в усыпальницу должен быть Свя­щенный Знак Кобольда — ущербная луна в окружении звезд... — Мерриз, прищурившись, смо­трел на возвышающиеся вдалеке скальные уступы.

— Я не удивляюсь монах, ничуть не удивляюсь, тому, что ты об этом знаешь... И все-таки, ме­ня беспокоит то, что нет и намека на рифдольцев. Скажи мне, все святые братья имеют такое чутье, как у тебя?

— Нет. Я вырос на севере Анбира, на пустошах Линглаора. Мой отец был траппером, охот­ником на алмазных змей. Алмазные змеи – страшные и коварные твари. Все мои предки, со вре­мен завоевания, охотились на змей. Там, на пустошах, среди голых скал, и в непрерывном вое ветра столетиями вырабатывалось это чутье. Но у моего отца было много детей, и в очень голодный год, он отвез меня и моего брата в Рифлер, в монастырь. Брат умер по дороге от голо­да, а я выжил. В монастырской школе сразу обратили внимание на то, что я заранее знал, когда придет святой отец, и много ли вина он вольет в себя, посетив с проверкой погреба. Меня начали таскать к инквизиторам, и все бы закончилось плохо, но тут за мной приехал сам Отец-Настоятель, я правда это плохо помню, потому что заболел холерой. Но опять выжил, хотя полегло все население монастыря. Так я и оказался в Обители...

87.

— Из вашего заявления, господин посол, следует, что Великий Герцог Фердинанд напал на земли подданных Империи, только потому, что просчитал необходимым нанести превентивный удар по королевству?

Император Конрад, облаченный в простые, окрашенные в белый цвет, кожаные доспехи мечника, восседал на троне и спокойно смотрел на стоящего перед ним аведжийского посла. На коленях Императора покоился высокий боевой шлем, единственным укра­шением которого был гравированный герб Атегатта — меч, рассекающий камень. Справа от тро­на стоял, опираясь на огромный двуручный меч, облаченный в полный доспех генерал Коррон. По левую руку стояли арион-маршалы Империи Циклон и Севада, в белых парадных мундирах. Долла в сером, шитом серебром плаще, приклонил колено и встал гордо подняв голову.

— Ваше Величество! Мой правитель, как никто, заинтересован в сохранении стабильного ми­ра. Но, король Венцель, неоднократно предпринимал попытки захвата восточных провинций Бадболя и Данлона, используя наемников и предателей. Великий Герцог посчитал необходимым обезопасить свои границы, ведь Прассия, будучи уже составной частью Аведжии, вплотную примыкает и к Данлону, и к Бадболю...

— Я не считаю это существенной причиной, для нападения на государства, лежащие в грани­цах Империи, господин посол... Вынужден констатировать, что Аведжия вероломно напала на Империю. Ваш герцог не делал официального заявления об объявлении войны, не так ли, госпо­дин посол?

— Да, Ваше Величество...

— Все курьеры Империи, отправленные в Циче, бесследно исчезли. Так же, нет никаких из­вестий о судьбе маркиза Им-Чарона... — Конрад пристально посмотрел на посла. Долла, понимая, что речь идет о его собственной жизни, лишь слегка склонил голову. — Могемия и Боравия лако­мый кусок, господин посол. Но Аведжия может столько и не проглотить... Вы свободны. Я дал слово Императора покойному графу Россенброку, что сохраню вам жизнь. И я сдержу своё слово. В канцелярии вы получите официальные документы на высылку. Маршал Циклон! Обес­печьте господина посла эскортом до Марцинской Марки... — Конрад махнул рукой, в знак окон­чания аудиенции. Долла склонил колено и, поднявшись, прикоснулся копчиками пальцев к пе­реносице.