– Я не хуже вас знаю, сэр, что Наполеон решил продать нам Луизиану только потому, что нуждается в американском золоте, дабы расплатиться со своими солдатами. К тому же Франции тяжело содержать гарнизоны на такой большой территории, заселенной в основном англоязычными американцами и дикими краснокожими. Даже говорящие по-французски креолы, живущие в Новом Орлеане, скорее американцы, чем французы. Кроме того, они считают своим тот режим, который называют исконно французским, то есть признают короля, свергнутого революцией, которая и привела к власти Наполеона. Если бы император был уверен, что сможет забрать американское золото, но при том сохранить американские территории, он, вне всякого сомнения, сделал бы это. Однако такой уверенности у него не было, причем как раз потому, что он хорошо помнил, чем закончилась война Англии против американцев.

– Черт меня побери! – воскликнул министр. – Вы не попали в самое яблочко, сэр!

– Я типичный американец, милорд, и многие у нас думают именно так.

– Клянусь Господом, янки, вы мне нравитесь, – с улыбкой сказал лорд Палмерстон. – Подозреваю, что вместе мы сможем горы своротить. К тому же вы уже успели многого добиться… – Он взял графин и наполнил бокал гостя. – Кстати, позвольте поздравить вас с избранием в члены клуба «Уайтс». – Лорд снова улыбнулся. – Такого, как вы, там еще не видели. Американец, зарабатывающий на жизнь собственными руками!..

– Да уж, – усмехнулся в ответ Джаред, которому все больше нравилось чувство юмора собеседника. – Я понимаю, что очень немногих американцев принимали в члены этого сакрального заповедника английской аристократии.

Палмерстон рассмеялся.

– Так и есть, янки! Вы наверняка понимаете и то, что членство в этом клубе является главным богатством некоторых истинных джентльменов. Многие из них кругом в долгах и не могут самостоятельно заработать даже на карманные расходы, но считаются уважаемыми людьми. У вас, должно быть, имеются весьма влиятельные друзья, янки, если вы попали в «Уайтс».

– Я попал туда только потому, что вы этого хотели, милорд. И я думаю, нам не стоит подшучивать друг над другом. Между прочим, меня зовут Джаред, а не янки.

– А меня – Генри, а не милорд. Что ж, Джаред, коль скоро у нас все получилось… Полагаю, ты сможешь наладить здесь, в Лондоне, отношения с весьма нужными людьми. Однако вместе нас должны видеть только при наличии очевидных для всех и вполне безобидных причин для встречи. Очень хорошо, что мы познакомились через твоего кузена сэра Ричарда Данхема. Кстати, потом у тебя может возникнуть надобность в каких-либо светских контактах. Я имею в виду возможное наследование Виндсонга.

– И конечно же, – сухо заметил Джаред, – причиной может быть мой толстый кошелек.

– Совершенно верно. Его толщину с благоговением отметили мамаши всех юных девиц, достаточно оперившихся для дебюта в этом сезоне, – с ухмылкой согласился лорд Палмерстон.

– О боже, это не подойдет. Боюсь, я сильно разочарую этих мамаш, Генри. Я слишком привык к наслаждениям холостяцкой жизни, чтобы так просто с ней расстаться. Интрижка с опытной женщиной – это пожалуйста, но жениться… Зачем? Нет уж, слуга покорный!

– Насколько я знаю, недавно из Америки приехал твой кузен лорд Томас с женой и двумя дочерьми. Ты уже был у них? Слышал, что одна из дочерей – настоящая красавица. Говорят, наши джентльмены уже исписали горы бумаги посвященными ей стихами.

– Я знаю самого Томаса Данхема, – ответил Джаред, – но ни с кем из членов его семьи не встречался. Я даже в его поместье на острове Виндсонг никогда не был. Да, я помню, что у него есть две дочери-двойняшки, но, кроме этого, мне ничего о них не известно. Честно сказать, у меня просто нет желания тратить время на обсуждение хихикующих дебютанток. – Он одним глотком осушил свой бокал и резко сменил тему разговора. – На Балтику я отправляюсь за мачтовым лесом. Думаю, что Англии он тоже понадобится.

– О, Боже, конечно! Наполеон сейчас, может быть, и превосходит нас на суше, но моря по-прежнему контролирует Англия. А прибалтийский регион, к сожалению, единственный, откуда можно получить качественный мачтовый лес. Скажи, а, после того как завершишь дела там, ты вернешься в Англию?

– Нет. Из России я направлюсь прямиком домой. Я, видишь ли, помимо всего прочего, известен как американский патриот и дорожу этим. Как только вернусь, выведу мой балтиморский клипер на патрулирование. Будем снимать с английских судов незаконно завербованных на них американских матросов.

– Ты и в самом деле этим занимаешься? – удивился лорд Палмерстон.

– И этим тоже. – Джаред Данхем рассмеялся. – Знаешь, Генри, мне порой кажется, что весь мир сошел с ума. Здесь я действую как тайный агент своего правительства, которое направило меня, чтобы организовать сотрудничество с вашим. А потом, выполнив в Европе то, что должен выполнить, поспешу домой, чтобы включиться в борьбу с британским флотом. Не кажется ли тебе, что в этом есть что-то от безумия?

Генри Темпл, не сдержавшись, присоединился к смеху своего американского гостя.

– Моя точка зрения, конечно, не столь радикальна, как твоя, Джаред, но я с тобой согласен – многое сегодня смахивает на безумие. И первую очередь это касается Наполеона с его ненасытной жаждой власти, породившей желание стать императором мира. Когда мы победим его, элементы безумия в отношениях наших с тобой стран исчезнут. Подожди немного, мой американский друг, и сам в этом убедишься. Жди – и обязательно увидишь!

Посидев еще немного, собеседники распрощались. Выходили же поодиночке. Первым из отдельного кабинета в клубе «Уайтс» выскользнул лорд Палмерстон. Джаред Данхем ушел несколькими минутами позже.

Оказавшись в своей карете, Джаред провел ладонью по обитому бархатом сиденью и нащупал оставленный на нем футляр для хранения украшений. В небольшой шкатулке находился украшенный бриллиантами браслет – его прощальный подарок Джиллиан. Конечно, Джиллиан будет разочарована, поскольку ждала от него гораздо большего, чем браслет. Джаред знал это так же точно, как и то, что никогда не сделает того, чего она хотела.

Джиллиан ожидала, что он объявит о готовности узаконить их отношения сразу же после того, как она станет вдовой, – а в том, что это вот-вот произойдет, сомнений практически не было. Однако Джаред жениться не собирался, по крайней мере сейчас, а если когда-то и соберется, то уж только не на Джиллиан Аббот, успевшей переспать чуть ли не со всеми лондонскими любителями клубнички. Но она почему-то думала, что он об этом не знал. Нет уж, он, Джаред, последний раз воспользуется ее благосклонностью, затем вручит подарок и распрощается, объяснив, что должен вернуться в Америку. Бриллиантовый браслет, без сомнения, смягчит ей боль разлуки. А иллюзий относительно того, почему Джиллиан хотела соединить судьбу именно с ним, у Джареда не было – ей требовался состоятельный муж.

Но Джаред Данхем вряд ли бы стал столь богатым человеком, если бы не прозорливость его бабушки по материнской линии. Сара Лайтбоди любила всех своих внуков, однако трезвый расчет подсказал ей, что наследником ее состояния должен стать лишь один из них, а именно Джаред. Дочь Сары была хорошей любящей матерью для своих троих детей, никого из них особо не выделяя. Но ее муж Джон Данхем всю свою религиозную нетерпимость – а большего ханжи Сара Лайтбоди не видела – обращал на младшего сына. Если Джон Данхем считал, что требуется кого-то отчитать или наказать, то таковым всегда оказывался Джаред.

Сара Лайтбоди долго не могла понять причину такого поведения зятя, часто граничавшего с жестокостью. Ведь Джаред был весьма симпатичным мальчиком, внешне очень похожим на своего старшего брата Джонатана. К тому же он быстро усвоил хорошие манеры и был весьма умен. Но если братья попадались на проказах, то организатором почему-то всегда объявлялся Джаред. Соответственно, он и подвергался порке. Джонатан же отделывался словесными внушениями. Более того, за одни и те же дела Джареда ругали, а Джонатана хвалили. Прозрение пришло к Саре, когда она взглянула на проблему с финансовой точки зрения. Джону, как и всем остальным, было очевидно, что наследником основной собственности семьи должен стать лишь один из братьев Данхемов, по логике старший. Джареду же следовало готовиться к тому, что ему мало что перепадет, поэтому он окажется в подчиненном положении. Для этого, по мнению Джона, надлежало еще в детстве сломить его волю и укоротить амбиции. Тогда Джонатан, став владельцем верфей Данхемов, получит в лице брата не завистливого соперника, а послушного сотрудника, не требующего особой платы.