Жанна Сергеевна – та вообще дама, надо сказать, способная, прибамбасов – полна коробочка! Однако сводились они в большинстве своём к нормальному здоровому, пусть и весьма… хм… разнообразному блудству. Не то чтобы болезненность какая психическая у девушки наличествовала, боже упаси! Просто предпочитала мадемуазель Назарова это дело всем остальным своим многочисленным хобби. И потому, оказываясь порою пред нелёгким – ох, нелёгким! – выбором, всегда героически выбирала матумбу.

Несомненно одно: упрекать в чём-то юную леди бессмысленно, ибо не прожив, как известно, – не переживёшь, не попробовав – не познаешь вкуса! У каждого из нас, что бы там ни вопили тошные идеологи всех мастей и окрасов, крестопузые попы, культуртрегеры, придворные писаки, журналюги, прочая шваль прикорытная, свой, индивидуалистический, так сказать, путь к совершенству. Хоть карандаши точите, хоть блох подковывайте! А хоть и в стоге сена…

«В стоге сена у реки,

Подчиняясь зову тела,

Пересудам вопреки,

Целомудрию не внемля,

Ждёшь с томлением груди

Новых встреч в зовущей неге,

Безгреховность в забытьи,

Где-то там, в далёком небе.

Пусть изведает тебя

Любодей, пресытив чресла,

Не попробуешь огня,

Лишь вкушая пищи пресной.

Встав на путь любви утех,

Не печалься, в путь-дорогу!

Быть желанною для всех —

Значит, так угодно…»! ²⁸

С Роландом же гораздо интереснее дела обстояли. Гм! Как-никак действующий службист. Да-а-а-а… Бывают же чудачества у людей! Его, при всей скрытности, профессиональном умении вести себя и положительных анкетных качествах, конкретно плющило, например, от вида курящих дам! Йо-хо-хо! А вы не знали?! Обхохочешься! Разумеется, далеко не от всех, предпочтительно – рыжих и голых. А ещё лучше – в одной с ним постели! Причём плющило по-страшному, просто-таки колбасило! Согласитесь, не стоит сказанное воспринимать буквально, иначе большинство людей давным-давно уж ходили б, бродили по матушке-земле плоскими и зелёными. Хотя, спору нет, подобное встречается – из засады хорошо кошелёк на верёвочке сторожить, вместо коврика перед дверью лежать и под неё же удобно просовываться. Во всём свой резон.

Тащился он, словно церковная мышь по шкварке: восторженно шевеля дрожащими усиками, пуская слюни, шумно принюхиваясь и пища: пи-и-и-и-и! Того и гляди в мышеловку угодит! Тонус организма, сами понимаете, поднимался, чего вполне достаточно, дабы считать сей фактор весьма, весьма в жизни положительным.

Однако обладательницам сарделечных пальчиков с обгрызенными ногтями и облупившимся маникюром, нервно мнущим, крошащим несчастные сигаретки, ловить в подобных случаях абсолютно нечего, равно как и малахольным мокроносым созданиям, втянувши голову в плечи, частыми жадными затяжками высаживающим на бегу сигарету за сигаретой. Жалкое зрелище, уж поверьте, положительных эмоций у стороннего наблюдателя не вызывающее, кроме, разве что, лёгкой брезгливости и недоумения: девочки, а вам-то за коим лядом, спрашивается, всё это нужно? Уродов рожать? Задумайтесь…

Различной степени перезрелости офисные леди, эдакие молодящиеся силиконово-декольтированные Кристи и Энджи – стройняшки на каблучищах, отчаянно хватающиеся за всякие новомодные штучки в тщетных попытках выглядеть современно и демократично, часами картинно торчащие в курилках, фигуряя безжизненными, иссушенными фитнесом талиями и бёдрами, вынося друг дружке остатки мозгового вещества стерильно-бессмысленной болтовнёй, успевая при этом украдкой зыркать по сторонам, оценивая произведённое впечатление, поверьте, тоже давным-давно уже никого не впечатляют!

«Мозги жареные в сухарях. Буфет на вынос не торгует!»

Администрация

Милые женщины, не можете что-то делать красиво, не делайте этого! Ежели вы не голубоглазая, широкоскулая рыжая бестия с томным взглядом, красивыми чувственными губами и очаровательными ямочками на щеках – ну его на хрен! Бросайте курить, к бениной матери, здоровее будете! Да-а-а-а… Как это ни прискорбно, старина Роланд до одури любил порочных красавиц. Именно такая пред ним сейчас и обреталась:

– Ролик, милый, ау! Ты меня слышишь?

– Ага, Жанин, ласточка! И вижу…

– Что, тяжко? Ха! Тебе же предлагали, котёнок! Хм… Может, ты не понял? Хочешь прямо сейчас, здесь? Меня…

– Всё я понял! Во-первых, здесь и сейчас ты, слава богу, себя не предлагала, а во-вторых, я что же, по-твоему, похож на самоубийцу?! Вдруг Юрка, хурензон, проснётся?! И вообще, мне кажется, кто-то что-то хотел разъяснить…

– Уже лучше, малыш! Последнее твоё сомнение осталось: «Вдруг Юрка проснётся?» – передразнила она Роланда. – Хурензон! Так гораздо лучше! Но… Согласная я, не стоит торопиться. Да, мой хороший? Я тобою позже полакомлюсь. На десерт. Мы ме-е-едленно спустимся с горы и ме-е-едленно, ме-е-едленно выеб…

– Слышь, Сергеевна, хорош трепаться, давай-ка лучше Юрку спасать! Там видно будет. Хм…

– Максик прибудет, сразу же бросимся спасать, не сумлевайся! Со всех ног! Да не переживай ты, Ролушка! Лица на тебе нет! Вовсе никакая я не нимфоманка. Просто захотелось поприкалываться. Всего-то делов!

Прециозно затянувшись, Жанна изобразила пару очаровательных кокетливых колечек и, манерно запрокинув голову, не спеша выпустила в потолок густые струи дыма. Глаза с поволокой полуприкрыты в истомлённой неге, изящные ноздри чувственно трепещут, восхитительные холмики грудей равномерно вздымаются под халатом. Ниже… Лучше и не заглядываться! Впечатлительный бош чуть с ума не сошёл!

– …Тэ-э-эк-с. Тут такая штуковина, значит…Что же касается нас с Юрием Ивановичем… Честно признаюсь, непросто отношения складывались. Чрезвычайно непросто! Ревнивый оказался мальчик. Ну вылитый король Артур! …Ты мой золотой! – дива заботливо подоткнула одеяло дрыхнущему без задних ног Ширяеву. – Удивительное дело, да? Только вот, малыш, твоя покорная слуга – не мягкотелая Гиневра. Неувязочка, понимаешь! Меня в богадельню, то-бишь монастырь, и чёрною икоркой-то не заманишь! Разве что в мужской. Тогда, пожалуй, и заморской, баклажанной, обойдётся. Низкобюджетный, так сказать, вариант. Ха-ха-ха! Сама на безрыбье попрошусь!

С последними словами Назарова ланью грациозной соскочила с кровати, загасила сигаретку в плесневелом кофейнике, размяла ноги, походила, попрыгала, игриво взъерошила Роланду волосы, вернулась под Юркин тёплый бочок и, удобненько устроившись, продолжила:

– Ежели помнишь, сошлись мы близко с Юрием около года назад. Хотя о чём это я? – на твоих глазах ведь всё происходило, у тебя дома, в уютной маленькой, утопающей в садах, деревушке в предместье Дрездена. Ты же нас и свёл, поросёнок! – приятные воспоминания доставляли рассказчице явное удовольствие. – И тогда сразу же с любимым обговорено было: так, мол, и так, хочешь со мною быть, мышонок, давай сразу договоримся, личная свобода – дело святое, никаких посягательств! – шутливо погрозила она. – Низззя-а-а-а-а!

– Правильно ли я основной принцип твоей так называемой, – Роланд с откровенной издёвкой изобразил пальцами кавычки, – свободы понимаю: жить под одной крышей, трахаться… хм… под разными одеялами?! Хе-хе!

– Очень уж вы всё упрощенчески воспринимаете, господин фон Штауфен! Где-то, я бы даже сказала, на уровне какого-нибудь вашего государственного телерадиочревовещания. – Жанна Сергеевна сделалась вдруг совершенно серьёзной. – Тамошние чревопроститутки и чревопроституты, будучи ангажированными во все дыхательные и пихательные, как раз и обожают порассуждать, просто-таки Соловьём заливаются, о высокой чревоморали и чревонравственности! Хлебом их не корми! Да он им, собственно, не особо-то и нужен. Икорку, понимаете ли, ложечкой предпочтительнее ковырять. Верещагина помните в «Белом солнце пустыни», таможенника? Таможня рулит форева! Где-то так сегодня и живут. Во-о-от, значится… Ещё и морды строят кислые. Не по нутру им…