Жарища в комнате стояла страшная, ибо из кондиционера ещё прошлой осенью неведомо куда странным образом утёк хладагент. Куда? Зачем? Кто спёр? Озоновый слой, верно, разрушать намылился, хе-хе! Юрик же по безмерному головотяпству своему заявку на мастера-холодильщика коменданту с челобитной подать так до сих пор и не удосужился. Поэтому перегретые мозги снаружи остужали холодным душем, а изнутри – «Боржомом», изредка – пивком, за которыми, с искренним желанием помочь, позабывши разом все обиды, регулярно метался Пионер-Борька.
Матрицу перекраивали по-всякому, меняли корректирующие коэффициенты, фильтры, корреляторы, вводили дополнительные столбцы, строки, тут же их удаляли – в общем, обезьянничали, как могли, и даже однажды всю эту фиговину сдуру транспонировали. Получилась такая вещь в себе, вы не представляете! Такая, такая, да не та… Всё вокруг искрило, вибрировало, гудело, противно воняло серой и грозой. Со стола, заваленного грудами бесполезной макулатуры, испещрённой расчётами, графиками, диаграммами, потихоньку переместились на пол. Места больше, простора для бурной деятельности. До кучи софт 5 академический доморощенный каждые пятнадцать минут зависал безжизненно, точно спинакер 6 в полный штиль. Короче, чего только не делали, всё безрезультатно! Выхлоп – ноль!
На исходе третьих суток мучительных страданий, когда двое осунувшихся горе-психостатов, развалившись на полу в состоянии полнейшей прострации, молча дымили, пялясь в потолок невидящими, покрасневшими от бессонницы и сигаретного дыма глазами, дверь внезапно открылась, и-и-и-и… Вошла она, одинокая Звез-з-зда пленительного счастья! Алиенора Сергеевна Аквитанская 7! Не вошла, взошла над миром! И это всё о ней: «Днём свет божий затмевает, ночью землю освещает – месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит. А сама-то величава, выступает, будто пава; сладку речь-то говорит, будто реченька журчит» 8 – и немного о погоде:
– Чего ж это вы на полу-то разлеглись, мальчики? Грязно ведь. Места другого не нашлось? …Порнушку небось, как обычно, смотрите, мастурбашки? А девчонки ваши где? …Вдвоём? …Уау! …Парни, совсем, что ли, прицел сбился?! Ха-ха-ха! Ну, вы в натуре даёте! Трам-та-ра-рам! – высокая стройная пышноволосая особа подбоченясь нарисовалась в полутьме коридора.
– Ты вот, Юрий Иваныч, крик души моей, слёзно обещался регулярно плезир, значит, девушке, а сам динамку который уж день крутишь, прячешься от меня, извиняюсь, как поц, да ещё с всякими тут… симпатичными взрослыми мужчинками… валяешься… Ай-яй-яй! – погрозила изящным пальчиком. – Некрасиво получается, ребятки! Дверь хоть бы запирали иногда. Люди-то, люди что подумают? Фу-у-у! А накурили-то! – наигранно помахала перед лицом рукой. – Дайте сигаретку, что ль, отравлюсь за компанию.
Глубокое грудное контральто моментально заполнило комнату волнующе бархатными вибрациями, резонирующими где-то в районе диафрагмы, неминуемо порождая тот самый, долгожданный выброс тестостерона со всеми вытекающими и, соответственно, втекающими физиологическими последствиями. И не будь наши друзья доками по части выдержки и самообладания – лагеря, полигоны, учения, чисто мужской коллектив, знаете ли, и прочее, – неизвестно, чем бы всё это закончилось! На самом деле доподлинно известно – милым таким междусобойчиком «на троих», и с утра по перваку было бы, наверное, неудобно, местами даже немножечко стыдно, но! С каждым последующим… хм… коллективным опытом… О-о-о-о! Так ведь далеко зайти можно! Хватит уже об этом, не срослось, и ладно! Поговорили, и будет! Хотя по большому секрету сообщим, некоторым, точнее – некоторой, временами ну очень того хотелось! Мартовскую кошечку в сенях-то не удержишь, если только за хвост привязать. Да было бы кому! «Мальчишки» сей же момент вскочили, принялись тщательно отряхиваться, на руки плевать – волосы приглаживать. Хе-хе! Засмущались, будто их и впрямь на чём-то неприглядном подловили.
– Ба-а-а! Никак поправились? Давно ль, царица наша Савская 9, из состояния сомнамбулического очнуться изволили? – Роланд паясничал, схоронившись на всякий случай за широкою Юриной спиной. – Поговаривают, после недавнего «психушного» бон вояжа в задумчивость болезную впали? Смотрите, как бы чего не вышло! Хоккеиста нашего, Огастина-то Фурнье с кафедры химии, очевидцы рассказывали, еле-еле из-под бульдозера выдернуть успели! Дрек мит пфеффер! – озабоченно покачал головой. – Полным ходом, говорят, пёр, нисколечко и не притормаживая! Катерпиллер, его мать! Да вы входите, входите, разлюбезная Жанна Сергеевна, не стесняйтесь, будьте как дома! Чего с порога-то распинаться, понимаешь, нервы соседям бередить!
– Гм! Вообще-то это мой дом, бубёныть! – попытался бочком, бочком втиснуться в разговор гражданин Ширяев. – Аз есмь главный квартиросъёмщик, ежели что, а не этот прихвостень…
– Хам трамвайный Огастинушка ваш Фурнье, малыши! – мурлыкала меж тем обладательница бархатного контральто. – Вот и попал под раздачу. Слыхали? За-слу-жен-но! Впредь пусть знает, ещё круче по рогам схлопочет, – ножкой топнула капризно, – коли зуд похотливый в руках не уймёт, мазафака! Пока что я здесь главный решатель, кому трогать меня за попу, кому – нет! Все согласные? То-то же! Халат этот ещё на нём белый идиотский, а я, между прочим, под психокайфом 10 тогда была, мне простительно. …Волшебно! Пуф-ф-ф! Слегка подзатянулся, правда, процесс. С чего бы? Ума не приложу! …Кто-нибудь читал «Тайное свидание» Абэ? …Да-а-а-а, Юрец, вполне ожидаемо. Но ты-то, Ролик, уж точно должен быть в курсе моего душевного состояния, так ведь? Люди в белых халатах, бл*дь, япону маму их! Такие, знаешь… на всякое способные… там… ребята! Тебе хорошо знакомо, да? В связи с чем хотелось бы услышать, не стыдно вам, дорогой Роланд Иосифович…
– Йозефом папу моего звали, шайссе! – злобно прошипел бош. – Йо-зе-фом!
– …напраслину на приличную девушку наводить, а? – невозмутимо проигнорировав тевтонское злобничанье, гостья плотно прикрыла за собой дверь, заперла на ключ и щеколду. – Взрослый дядечка, а сплетни дурные разносите, получше любого сарафанного радио будет!
– Дык то ж, мадам Д’Жаннэт, не сплетни вроде, – немец смутился малость. – Очевидцы рассказывали…
– К вашему сведению – мадемуазель! Прошу не путать! А засранцу Фурнье с оказией передайте… Ручонки шаловливые нефиг распускать, блин корявый! Ясно вам?! Вырву и спички вставлю, курва матка! Понятно?! Жену пусть мацает… Или девку какую-нибудь стрёмную… Чего там ещё перспективненького есть у него? Собачка? Кошечка? …На крайняк – кукурузину свою… мохнатую! …У вас, кстати, кое-чему научилась, мусьё! Заметили?
Здесь красавица наша, ещё чуть-чуть мастерски выдержав паузу, вышла на свет белый, слегка возбуждённая беседой, разрумянившаяся, явив, наконец, присутствующим неотразимое великолепие своё, вполне допустимо упомянуть – первозданное, поскольку коротенькая туника тончайшего белого шёлка с золотистым узором по канве, едва-едва вуалирующая восхитительно округлую попку над длиннющими, фантастически красивыми ногами, больше распаляла воображение, нежели вообще что-либо прикрывала.
Касаемо же иных славных достоинств, неизменно вызывающих жгучий интерес у большинства гетеропредставителей сильного пола кроме, разумеется, женских ног, поп и рисунка на любимой пижаме, прекрасно всё устроено было у юной леди, уж поверьте, господа! Великолепные формы, доннерветтер!
