От того, что когда-то являлось человеком несет, как от гнилого куска мяса. Все руки и бедра изъедены гнойными язвами. Некоторые замотаны грязными бинтами. Другие еще слишком «пустяковые», чтоб на них обращать внимание. Боевой раскрас «крокодила». Это он оставляет на теле столь живописный узор своих «зубов».

Мутит. Едва сдерживаю подкатывающую тошноту и надо уже начать разговор, чтоб побыстрей покинуть блатхату, но здесь слишком много посторонних ушей, которые мне вовсе не нужны. Однако грязная шалава с полусгнившим Ваньком мнутся на кухонном пятачке, будто ждут какой подачки, а в результате окончательно добивают мое терпение.

— Вышли отсюда! — Рыкаю на собравшуюся шушеру, сжимая кулаки. — Быстро!!! — и дождавшись, когда зомбяки оставят меня с Михой наедине, напираю на мужика. — Мне нужна информация. Что за новый дилер банчит* на районе?..

«Не бывает бывших нариков. Не бывает! — Раздраженно барабаню пальцами по оплетке руля, но нервозность извечных московских пробок кажется цветочками по сравнению с обществом конченных наркоманов. — Кто подсел на иглу, с нее не слезет, » — понимаю, что Михаилу осталось небо коптить от силы полгода, но не испытываю никакой жалости.

Единственное чего страстно хочу — вымыться не только снаружи, но и изнутри. Стереть с себя гнилостную энергетику наконец-то покинутой блатхаты. А еще — сжечь к ебеням надетые на мне шмотки, которые насквозь провоняли химозой.

«Таких падших легче просто уничтожить, чтобы не мучились и не мучили других. Я бы сам с удовольствием «лечил» подобную падаль, и даже не гуманным «золотым уколом», а девятиграммовой дозой в лоб. Ликвидировал, как зараженный скот, кем они по сути и являются».

Меня бесит лживость властелинов мира, что уже более сотни лет страстно призывают к борьбе с распространением наркотиков. А под этими красноречивыми лозунгами не менее страстно осваивают выделяемые на благое дело средства совсем в иных целях. И при этом получают такие баснословные доходы, что любому здравомыслящему человеку становится понятным — существование проблемы в их меркантильных интересах.

Меня поражает лицемерие неустаревающих в своем мракобесии душевных лекарей, о пороги священных храмов которых стирают обувь родные и близкие наркоманов в поисках ответа на вопрос: «где они ошиблись, свернув на путь, казалось бы, им не предназначенный?».

Мне по барабану высказывание древнего мудреца, что природа вложила в человека потребность заботиться обо всех людях*. Сидя на троне, вкушая яства да любовников, несложно быть добреньким философом—стоиком и мужественно принимать все дары судьбы.

Мне до фени демагогия ультрамодных мудозвонов, которые обожравшись гамбургерами, пребывают в блаженном умиротворении. Но пробовал ли кто из них объяснить матери ребенка-наркомана, как обрести душевный покой и принять то, что исправить нереально?

У меня своя философия: человек — есть единство трех начал: тела, души и разума. И если последний настолько убог, что не понимает последствий однажды сделанного шага, который неминуемо приведет к разрушению первого и уродованию второго, то туда этому недочелу и дорога. Нехрен церемониться с пока еще живой нежитью.

Я готов принимать то, что невозможно изменить. У меня есть достаточно мужества, чтоб изменить все возможное. Я всегда вижу четкую грань между тем и другим, но вот душевного покоя как не было, так и нет*. Да и не найти его в современном мире, где Честь должна быть с пудовыми кулаками. Достоинство — с железными когтями. А Справедливость — с клыками во всю пасть. Иначе тебя подомнут под себя или просто сожрут.

В кармане зудит мобильник, вырывая из невеселых философствований. На дисплее высвечивается имя, вызывая у меня недоумение и в тоже время добрую улыбку. Сашка! Что на этот раз нужно этому голубоглазому созданию?

— Привет! — Принимаю звонок, в надежде развлечь себя, пока толкаюсь среди запрудивших дорогу машин. Хоть время не так занудно будет тянуться. — Что нового?

— Привет, Лис! — Откликается Александр и следующей фразой вводит меня в некое недоумение: — Слушай, я могу чуть опоздать…

В эфире, словно коробка передач на нейтралке, повисает пауза, а мой несколько озадаченный «процессор» не знает какую скорость врубить: переднюю или заднюю. Наконец решаясь, втыкаю первую и прощупываю почву под колесами:

— Не понял, куда ты опаздываешь? — на сверхскоростях кручу шестеренками, перебирая список намеченных дел и вполне допуская, что в этой суете упустил какую-то важную встречу. Но, увы, так и не могу ничего вспомнить, как и понять, почему мне звонит Сашка, а не Борис.

— Вот ты наглец! — смех мужчины, такой озорной и искренний, заставляет меня самого улыбаться и немного расслабиться, видимо, для того, чтобы в следующий момент огорошить по полной: — Сам на свидание позвал, а теперь отказываешься!

Снова буксую и никак не могу схватиться с сутью прилетевшего мне обвинения. В какой-то степени радуюсь, что пробка стоит мертвой цепочкой из железных коней, иначе точно вдарил бы по тормозам, и словил чей-нибудь бампер в жопу.

— КОГДА?! — Мне даже не нужно разыгрывать искренность моего изумления. В упор не помню, чтобы приглашал Сашку, тем более, что ни с кем, кроме Дениса, идти на свидание элементарно не хочу.

— Ну-у-у ладно… — Примирительно тянет Александр. — Не на свидание. НА ВСТРЕЧУ! Ты же сам сказал: в «Де-Марко». В семь.

«Бля-я-я…» — Мысленно стону и сейчас в не меньшей степени хочу ударить по тормозам, но только уже для того, чтобы не словить очередные приключения на задницу. Парень все же решился и сделал шаг. К сожалению, Саша не догадался, что я лишь играл. И развитие событий по вполне предполагаемому, но вовсе не желаемому сценарию мне откровенно претит.

— Саш, ты уж извини, но на вечер у меня другие планы, — тактично отказываю, прекрасно осознавая, — лучше сразу дать понять человеку, что мы друг друга не так поняли.

— Понятно, — слышу потухший голос, в котором четко проскакивают отголоски разочарования. Слишком долго решался, а пересилив страх, неожиданно получил отказ. Но, как говорится, не мои проблемы!

— Как-нибудь встретимся, пивка попьем. Напоим Николаевича! — Пытаюсь смягчить неловкую ситуацию и оставить наши отношения в рамках дружбы.

— Конечно, Елисей! Только думаю, нам придется применить грубую мужскую силу. А может даже и наручники, с инструментами инквизиции революционной России. — Вроде бы шуточная тарабарщина, только мне не смешно. Я подмечаю каждую деталь: стальной голос, отсутствие акцента.

— Думаю, мы найдем к Митлану менее радикальный подход, — пытаюсь заболтать Александра, но безрезультатно. Парень наглухо закрылся.

— Ну, бывай, — прощается, слишком поспешно для не задетого за живое человека, но все еще не отключает аппарат, словно бы цепляясь за ниточку Надежды.

— Будь здоров. — Нажимаю отбой, не давая Александру согреть в руках эту призрачную фею и, наконец-то, трогаюсь с места. Перекрытому движению дают зеленый свет, а я для Сашки включаю красный.

И не только для него. Я для себя все решил — для меня духовная связь с Денисом важнее ничего не значащего физического перепихона. Я слишком боюсь ее потерять вот такими шагами «В» или, правильнее сказать, «НА» сторону. Ради него я пойду на многое, если не сказать на все.

И здесь даже не в Дэне дело, хотя он, безусловно, является отправной точкой и главной целью, к которой стремлюсь. Дело во мне. Когда встречаешь такого человека, которого принимает все твое существо — душа, тело, разум, то даже гипотетическая измена равносильна предательству самого себя. А я предателем никогда не был.

Утвердительно мотаю головой, соглашаясь с собственными мыслями, и гоню, поймав зеленую волну.

***

Просыпаюсь от чувства онемения.

Давно меня так не рубило, что анданте добравшись до дома, аллегро забросив все, до последних носок, шмотки в стирку, адажио смыв с себя вязкую, словно гудрон, энергетическую грязь блатхаты под горячими струями воды, почувствовал, как меня неимоверно тянет в сон. А так как до вечера оставалось прилично времени, решил не сопротивляться. И вот результат — в каком положении заснул, в таком и пробудился.