Франция пала. Двадцать второго июня был подписан акт о капитуляции, цинично названный «соглашением о перемирии», причём его подписание произошло в том же самом вагоне в Компьене, в котором было подписано Первое компьенское перемирие 1918 года, завершившее Первую мировую войну.

«То, что генерал Вейган называл битвой за Францию, окончено. Со дня на день начнётся битва за Британию. От исхода этого сражения зависит судьба христианской цивилизации. От этого зависит наша собственная британская жизнь, и длительная непрерывность наших учреждений и нашей Империи. Скоро на нас обрушится вся ярость и мощь врага. Гитлер знает, что или ему надо сломить нас на нашем острове, или он проиграет войну. Если мы выстоим в борьбе с ним, вся Европа может стать свободной, и жизнь всего мира двинется вперёд на широкие, залитые солнцем высоты. Но если мы потерпим поражение, весь мир, включая Соединённые Штаты, включая всё, что мы знаем и любим, погрузится в бездну нового Тёмного века, который лучи извращённой науки сделают более губительным и, возможно, более длительным. Поэтому соберёмся с духом для выполнения нашего долга и будем держаться так, что если Британская империя и Британское Содружество просуществуют тысячу лет, то и тогда, через тысячу лет, люди скажут: «Это был их звёздный час».

Люциус был готов подписаться под каждым словом этой речи Черчилля. Кровью.

***

И всё-таки война была очень грязным делом. Это особенно остро ощутилось, когда Люциус, наконец, добрался домой, где можно было снять пропахшую потом и дымом одежду и принять ванну. Лёжа в горячей воде, он заснул, перепугав Нарциссу. Знала бы она, в каких условиях он жил последние два месяца, когда между вылетами спать приходилось даже на земле под самолётом.

— Я так боялась за вас.

Нарцисса оставалась леди во всём — стыдливо опуская взгляд, она помогла выбраться ему из ванны, а потом, когда подавала полотенце, и вовсе отвернулась. Это было так мило, что Люциус снова вспомнил, как хорошо ему дома, даже если в этом доме нет кабинета, всего три спальни и гостиная объединена со столовой.

Сейчас, когда дом был окутан ночной тишиной, Люциусу казалось диким, что где-то могли рваться бомбы, гибнуть люди и гореть самолёты. Он словно бы вернулся назад, в мирное время, чувствуя при этом хрустальную хрупкость этого состояния. Сейчас, когда Британия осталась одна против набравшей силы Германии, было совершенно ясно, что война уже на пороге дома, но как же не хотелось расставаться с этой иллюзией покоя и тишины. Поэтому Люциус постарался забыть обо всём и просто наслаждался днём отпуска и передышки. И всё же обойти тему войны не удалось.

— Мы недавно разговаривали с Лили Поттер, — Нарцисса подлила Люциусу чай и села напротив. Её взгляд был полон тревоги. — Она советует разобрать склад для угля, чтобы устроить там убежище.

Люциус задумался. С одной стороны, ходили слухи, что Черчилль назвал Лондон «удобной мишенью для бомбометания», а с другой, казалось логичным, что в первую очередь противник захочет разбомбить их авиастанции.

— Разумная мысль. Добби один не справится, я поговорю с сыном мясника, чтобы укрепил стену камнями, а дверь, пожалуй, надо прикрыть металлом.

— Где его взять?

— Я позабочусь.

Люциус понятия не имел, где берут листы железа, но был уверен, что ему поможет Снейп, который с лёгкостью решал бытовые вопросы — именно он первым начал спать под самолётом, подложив под голову парашют и бросив на землю куртку. Так было гораздо проще урвать для отдыха лишние минуты. И именно он раздобыл где-то очень удобные плоские фляжки, которые можно было спрятать в накладной карман, а не крепить на поясе.

Когда Люциус предложил Драко вместо прогулки отправиться в их эскадрилью, то просто не ожидал такого восторга. Оказывается, пробраться на авиастанцию мечтали все приятели сына, но никому из них это не удавалось.

— Знакомьтесь, это мистер Снейп, а это…

— Очевидно, мистер Малфой, — продолжил Северус, протягивая Драко руку.

— Рад знакомству, сэр.

Люциус искоса наблюдал за Северусом, отмечая, с какой серьёзностью тот отнёсся к этому знакомству. Драко и Нарциссу ему приходилось видеть и раньше, но издалека, и они ни разу не общались. Северус явно старался произвести выгодное впечатление, и оттого держался ужасно скованно. Он даже спину держал так ровно, будто ему вставили в позвоночник стальной штырь. Драко же, наоборот, словно забыл о своей застенчивости — а может, это общение с местными ребятами вызвало такой эффект, — он касался руки Северуса, привлекая его внимание, и рассказывал ему о своей коллекции самолётов, сетуя, что не может никак показать. При этом он так выразительно смотрел на Люциуса, что пришлось его успокоить:

— Драко, мистер Снейп сегодня приглашён к нам на обед.

Лицо Северуса отразило всю гамму эмоций, от недоверия до растерянности, прежде чем он пробормотал:

— Но я не готов…

— Не знал, что для визита к другу нужна особая подготовка, — улыбнулся Люциус. — К тому же мне нужна твоя помощь.

Эти слова всегда оказывали на Снейпа магическое действие. Он сразу же забыл о своём стеснении и, выслушав, в чём дело, помог найти обрезок листа железа, лишь поговорив с техником в ангаре, где стояли самолёты. Правда, уйти оттуда быстро не получилось — Драко так жадно разглядывал «Спитфайры», что Северус предложил ему забраться в кабину, не дожидаясь одобрения Люциуса.

Глядя на то, как Северус помогает Драко усесться на место пилота, Люциус вдруг подумал о возможности собственной гибели и о том, что его сыну тогда понадобится защита, которую может дать Снейп. Всё-таки одиннадцать лет для ребёнка — это так мало…

— Люциус, скажи, что стрельба не отвлекает от управления самолётом, а то Драко мне не верит.

— Мне кажется, что моему боевому товарищу можно доверять точно так же, как и мне.

Кто бы что ни говорил, а такая искренняя реакция Северуса подкупала, и эту его черту заметил ещё Мальсибер. И был прав: «искренний и умеет любить» — лучше и не скажешь. Это воспоминание заставило сердце Люциуса сжаться от болезненного укола собственной вины. Пришлось напомнить себе, что некоторая информация таит в себе угрозу благополучию, а дважды переходить дорогу Риддлу — смертельно опасно. В конце концов, время всё расставит по своим местам, если, конечно, оно у них у всех будет. А если не будет, то и жалеть не о чем.

От самолётов Драко отходил, не скрывая сожаления, заявив, что непременно станет летчиком, как papa и мистер Снейп. Возражать Люциус не собирался — к тому времени, как сын вырастет, его интересы поменяются не один раз. Помнится, сам Люциус очень веселил приятелей отца своими сообщениями о том, что непременно станет директором банка или, на худой конец, его хозяином.

Северус сам донёс кусок железного листа, не доверив это ни Люциусу, ни тем более Драко, и сам проследил за тем, как Дин приколотил его к узкой деревянной двери. Каменную кладку Снейп тоже одобрил, и Люциусу стало спокойнее, хотя от случайностей всё же никто не застрахован.

Нарцисса разглядывала Северуса исподтишка, явно уже успев составить о нём мнение из рассказов новой подруги. Люциус решил расспросить её о наблюдениях после, а пока позволил знакомству идти своим чередом, чему немало способствовал Драко. Слова о «боевом товарище» произвели на него огромное впечатление, и он очень старался представить своего нового знакомого в самом выгодном свете. Хотя, конечно, утверждение, что Северус отлично музицирует и поёт, явно было лишним.

— И на каком же инструменте вы играете? — заинтересовалась Нарцисса.

— На волынке, — уши Северуса предательски покраснели, но больше он ничем себя не выдал. — Люблю старинные баллады.

— Какая жалость, что у меня нет волынки, но на чердаке дома Добби нашёл банджо в неплохом состоянии…

— Нет, мадам! На банджо я не умею.

— А ведь у вас такие музыкальные пальцы. Может, попробуете?

— Нет. Это противоречит моим убеждениям, — Северус прикусил губу и добавил: — И пою я только тогда, когда играет волынка. Так привык.