В таком состоянии он и думать не мог о том, чтобы сражаться и даже накладывать более или менее сложные заклинания. К счастью, в посохе еще оставалось несколько скрывающих чар, которые он захватил на всякий случай, когда пошел к Винтерфлауэр.

Он скрыл себя невидимостью, затем, используя посох в качестве трости, заковылял по ступеням, и, отворив наверху дверь с помощью магии, вышел в сырой коридор, освещенный факелами.

Справедливо рассудив, что Винтерфлауэр убежала к своим родственникам и остальным мятежникам, Орктриен повел свою армию в лес, туда, где они жили, но обнаружил лишь пустые дома и крепости. Граф Даскмир увел союзников в какую-то секретную цитадель в глубине леса, и у короля не было другого выбора, кроме как следовать дальше и стараться выследить их, если он хотел вернуть украденные записи.

Лес становился все гуще, идти становилось все труднее, и королевская армия была вынуждена останавливаться все чаще, чтобы отдохнуть и перегруппироваться. Всякий раз, когда это происходило, Респен в обличье человека-копейщика оставлял своих товарищей и куда-то уходил. Солдаты не обращали на его уходы никакого внимания, потому что постепенно привыкли к его странному и нелюдимому характеру.

Разумеется, им было невдомек, что на самом деле Респен отлучался, чтобы заняться магией предсказания. Воины не должны были застать его за проведением тайного ритуала.

Концом посоха, ставшего теперь обычным копьем, он нацарапал на глине мистическую фигуру, затем стал пристально всматриваться в круглое пустое пространство посередине. Это было окно, в котором Респен надеялся увидеть предмет своего поиска. Но ничего не было, и когда стало ясно, что ничего и не появится, зубы Респена стиснулись в разочаровании.

После того как он вынес копии из башни Орктриена, он наложил на них магическую печать, которая должна была предупредить его, если бы кто-нибудь прикоснулся к ним.

Винтерфлауэр или кто-то другой из мятежников сломал печать, когда Респен лежал в подземелье без сознания. Но он надеялся, что остался хоть какой-нибудь след от его связи с книгами, и эта связь позволит ему увидеть их.

Очевидно, он ошибся. Респен носком сапога стер магическую фигуру, посмотрел вверх и увидел ворона, сидящего на ветке прямо над ним. Глаза-бусинки поблескивали, а голова птицы была приподнята. Респен затаил дыхание.

Предполагая, что его попытки предсказания могут провалиться, он уговорил нескольких своих пернатых друзей произвести разведку. Самым сложным было дать им понять, чтобы они держались на расстоянии до того момента, когда им действительно удастся что-то обнаружить. Он не мог позволить, чтобы его товарищи-солдаты застали его беседующим с птицами.

— В чем дело, Торн? — спросил он. После стольких лет практики карканье и чириканье давались ему достаточно легко.

— А ты как думаешь? — прощелкал ворон. — Я нашел их!

От волнения Респен чуть было не спросил «где», но вовремя спохватился. Торн не мог ему сказать, потому что не имел представления о единицах измерения, которыми пользовались люди и эльфы, а Респену не были известны какие-либо ориентиры в этой части леса.

Он огляделся вокруг, убедился, что никто на него не смотрит, прошептал заклинание, взмахнул талисманом и резко уменьшился, превратившись в существо, один в один похожее на черную птицу над головой.

Захлопав крыльями, он поднялся в воздух и каркнул:

— Показывай.

Как оказалось, крепость мятежников стояла совсем неподалеку. Но она была хорошо замаскирована, и Респен подумал, что без магии или летающих разведчиков королевская армия будет долго блуждать, прежде чем обнаружит ее.

По сравнению с оставленными поселениями это место выглядело голым и невзрачным. Бывшие дома мятежников были произведениями искусства, созданные больше для красоты, а не из соображений практичности. Построенные с усердием и любовью, они из века в век совершенствовались, становясь все блистательнее и изысканнее.

Здесь же было ясно, что новые укрепления на деревьях возводились в спешке, и единственное, что волновало мятежников во время их строительства, — это маскировка и защита.

Респен — уже в своем настоящем теле и под прикрытием невидимости — еще раз внимательно изучил крепость, стараясь запомнить общее расположение важных участков, после чего начертил на земле еще одну пентаграмму. Поскольку он находился совсем близко от книг, там, где раньше ничего не проявлялось, возникло видение.

Он увидел несколько эльфийских магов, поглощенных изучением украденных текстов. Они находились в комнате с высокими, узкими окнами, сквозь которые просачивался золотистый солнечный свет. Магия также позволила ему установить точное расположение этой комнаты на верхушке тенистого дерева. На первый взгляд лесной гигант, как и стоящие рядом, казался всего лишь частью девственной природы, нетронутой руками ремесленников. Но если бы осведомленный наблюдатель присмотрелся повнимательней, его взгляду открылись бы крепостные валы, лестницы и те места, где в полом стволе послушного дерева располагались залы и галереи. И в конце концов он понял бы, что видит перед собой мощную крепость, являющуюся заодно и центром сети укреплений.

Теперь я все знаю, подумал Респен, и могу привести Орктриена прямо к книгам. Мне лишь нужно вернуться, открыться и рассказать ему.

И все же он не чувствовал уверенности. Король в недвусмысленной форме отказал ему в возможности искупить свою вину. И если он просто предоставит информацию, Орктриен может продолжать относиться к нему как к предателю. Дракон, возможно, считает, что его собственная магия или воздушная разведка приведут через день-два к эльфийской крепости, и в этом он, скорее всего, прав.

Но если я принесу ему сами книги, рассуждал Респен, этот впечатляющий поступок, несомненно, будет таким полным возмещением ущерба, что ему ничего не останется, как простить меня.

Более того, это такая возможность открыто ударить по этим проклятым мятежникам, а не просто красться и шпионить за ними. После того как Винтерфлауэр его бросила, у него не было возможности отомстить за себя, и зажатый внутри гнев лежал тяжелым грузом, не дававшим продохнуть.

Он пробормотал заклинание. Мир раскололся и опять восстановился уже в другом очертании. Респен стоял в углу той комнаты, где находились эльфийские волшебники. Он был по-прежнему невидим, и никто не заметил его появления несмотря на возникшее колебание воздуха. Слава богам за открытые окна и дующий из них ветерок.

Он прошептал волшебные слова, взмахнул посохом, и из конца оружия вырвалась яркая вспышка. Выпущенная магическая сила была психической природы и не наносила ущерба физическим объектам, но для сознания она была крайне разрушительной. Некоторые из собравшихся магов сразу же упали на пол, лишившись чувств, другие забились в эпилептическом припадке.

И те, и другие больше не представляли никакой опасности, и Респен почувствовал искушение убить их, пока они беспомощно лежат. Но это, наверно, будет не очень честно, да и лучше не терять лишнего времени.

Снова видимый, он поспешно собрал копии, проследив за тем, чтобы ничего не забыть, сжал их и положил в сумку. После этого он стал читать слова заклинания, которое должно было перенести его к армии короля.

Когда он сделал нужную паузу, то услышал, как кто-то шепчет свое собственное заклинание. Встревоженный, Респен постарался увеличить темп и закончить первым, но другой маг опережал его намного.

Она выскочила из-за стола в дальнем углу комнаты, вскинула руку, и стрела зеленого света сорвалась с кончиков ее пальцев. Респен хотел увернуться, но не успел. Луч ударил в него, и на короткий миг он почувствовал давящий вес, и у него возникло ощущение, будто его ноги приросли к полу.

Он понял, что произошло: враг наложил на него чары, и пока они будут действовать, он не сможет покинуть комнату с помощью магии.