Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— И Винтерфлауэр сбежала с этими копиями.

— Да.

При этом забыв про Респена. Он мог лишь предположить, что она была слишком напугана, чтобы задержаться — чтобы метнуться через комнату, схватить его за руку и забрать с собой.

— И где она сейчас?

— Я не знаю. Мы не обговаривали место назначения.

— Ну и к дьяволу. Почему ты предал меня, Респен? Разве я не давал тебе всего?

— Давали, за исключением того, что я хотел больше всего. Когда я попросил об этом, вы отправили меня на смерть.

— Нет! — Золотой дракон помедлил. — Ну… ладно, эта возможность приходила мне в голову. Я хотел эту эльфийку, а никакому охотнику не понравится, если ему будут мешать преследовать выбранную дичь. Ты мне мешал, но я ни в коем случае не рассчитывал на твою смерть. Я подумал, что изгнание сможет вылечить тебя от твоей страсти и твоей дерзости; и что если ты успешно справишься с заданием, то награда сможет компенсировать потерю женщины, какой бы привлекательной она ни была.

— Если вы действительно не хотели моей смерти, почему тогда не ответили на мой призыв?

— Если бы я или кто-то из принцев пересек реку, все зеленые и их войска выступили бы против нас. Мне нужны были зимние рейды, а не тотальная война.

— И все же, если откинуть в сторону этот стратегический расчет, то вы ведь таким образом наказывали меня, даже если я и не обязательно должен был умереть.

— Верно. Но когда ты вернулся с победой, твое наказание закончилось. Я больше не злился на тебя. Когда я удостаивал тебя разных почестей, я был искренен. Почему ты не мог просто забыть об этом инциденте?

— Возможно, я бы и забыл, — сказал Респен, — со временем. Но потом я узнал, что Винтерфлауэр стала вашей любовницей не по своей воле. Вы сковали ее разум и дух грязным колдовством.

Орктриен уставился на своего пленника с видимым изумлением, потом рассмеялся:

— Мой бедный друг… мой бедный дурак. Кстати, я не намного лучше. Она ведь и мне заморочила голову. Она клялась, что на самом деле в меня влюбилась.

— Она… что?

— Даю тебе слово короля и золотого дракона, я никогда никакого заклинания не накладывал на эту леди, не говоря уже о том гнусном колдовстве, которое ты упомянул. — Орктриен вздохнул. — А вообще, оглядываясь назад, довольно легко понять, что произошло. Когда Даскмир и его сообщники заманили вас в ловушку, это было бесполезное, необдуманное действие, рожденное скорее злостью и гневом, а не хитростью и коварством. Но после того как Бексендрал разгромил их, они начали пользоваться своим умом, и когда я потребовал заложников, отправили ведьму-шпионку, чтобы она нанесла нам как можно больший ущерб. С этой целью она и соблазнила тебя.

— Нет. Это невозможно. Она презирала меня сначала. Мне пришлось завоевывать ее доверие и любовь.

— Она хотела, чтобы ты так думал, и я тоже. Она была вынуждена. Учитывая ее происхождение, мы бы могли заподозрить ее, если бы она увлеклась нами слишком быстро. К тому же, как я до этого заметил, ее первоначальное пренебрежение только разожгло наши аппетиты и заставило еще сильнее добиваться ответных чувств. Интересно, не воспользовалась ли она сама какими-нибудь чарами, чтобы выглядеть более привлекательной.

— У нее не было книг заклинаний.

— Мы можем просто не знать о них.

— Если бы на ней были чары, кто-нибудь из нас это заметил. Она владеет магией на элементарном уровне, она — не настоящий маг.

— Или же она просто так сказала. Она оказалась достаточно искусной, чтобы схватить твой посох и сразу же им воспользоваться. В любом случае это не важно. Когда ты был уже полностью в ее власти, она могла пробовать различные ходы: выведать какие-нибудь секреты у тебя или, подорвав твою преданность, превратить в мятежника.

— Но затем вы отослали меня, сами положив на нее глаз.

— Да. Полагаю, у нее были смешанные чувства относительно своего пребывания в роли любовницы короля. Ей, наверно, было трудно, потому что я ей не нравлюсь. Она, наверно, жила в постоянном страхе, опасаясь, что я со своей проницательностью и магическими способностями разоблачу ее. Но в то же время как шпион она находилась в более удобном положении. Она могла даже попытаться совершить покушение в тот момент, когда, по ее мнению, я буду уязвим. Но ей так и не хватило мужества и глупости сделать это.

— А потом вернулся я…

— Да, и она сразу стала воздействовать на тебя, пытаясь превратить в наемного убийцу. Напрямую она, конечно, ничего не предлагала. Она знала, что у тебя все равно не получится, но даже если бы я убил тебя, королевство стало бы слабее, а она, возможно, рассчитывала улизнуть с добытой информацией в той суматохе, которая бы за этим последовала. К сожалению, — продолжал Орктриен, — ее послушный песик как обычно поддался на ее уговоры, хотя и не сделал именно того, чего она ожидала. Ты пошел на поиски секретов туда, куда бы она сама никогда не осмелилась войти. Она унесла с собой все знания, и теперь я вынужден отложить поход на красных драконов, чтобы вернуть их.

— Ваше Величество, — заговорил Респен, — если все, что вы говорите, правда…

— Конечно, правда! Зачем мне лгать тому, кто находится в твоем положении?

— Тогда я был неправ насчет вас, мой повелитель. Я был неправ в мыслях и действиях. И прошу дать мне шанс искупить свою вину. Позвольте мне помочь вам вернуть книги.

— Предатели, — сказал Орктриен, — не заслуживают второго шанса.

Он опять заткнул рот Респена кляпом.

Изменники (ЛП) - i_001.png

После ухода Орктриена Респен всеми силами старался отрицать слова дракона. Но не мог — слишком много смысла было в них.

Винтерфлауэр превратила его в пешку, сделала изменником, лишила чести и всего остального, что он имел, а затем бросила, когда подвернулся удобный случай. Стыд и унижение от осознания всего этого были невыносимы.

Но он должен был не только терпеть их, но и переступить через них.

В противном случае он будет гнить и мучиться в этом подземелье, пока слуги короля не убьют его или не уведут на эшафот.

Хотя это может произойти в любом случае, потому что у Орктриена были все основания думать, что он беспомощен. Но на самом деле Респен еще давным-давно магически привязал себя к серебряному посоху. Эта связь позволяла ему призвать посох в любой момент прямо в руки. Для этого он всегда произносил вслух командное слово. Его тюремщики, без сомнения, думали, что это обязательно, и вполне возможно, что так оно и есть. Однако Респен надеялся, что если он соберет всю свою силу воли и произнесет слово мысленно, этого окажется достаточно.

Он начал делать попытки — одну за другой. Боль разрывала внутренности, а обида, ярость и ужас грызли сознание, не давая сосредоточиться. Прошло уже много времени, как ему показалось, но ничего не происходило. Вдруг он почувствовал, как в левой руке материализовался холодный округлый шест.

Респен вздрогнул от его неожиданного появления, и ему на мгновение стало страшно, что он может выпустить посох, и тот упадет, а шум привлечет стражу, или же ему не хватит волшебной силы призвать посох в руку во второй раз, даже если тот будет лежать всего лишь в шаге от него. Респен как можно крепче стиснул оружие — с той силой, на какую был способен в своем нынешнем состоянии, — и ему удалось удержать его.

Вместе со сменными заклинаниями, которые он вкладывал в посох исходя из своих текущих нужд, в оружии хранилось несколько постоянных чар. Одним из таких заклятий было то, которое позволило ему отпереть дверь в комнату Винтерфлауэр. Сейчас он воспользовался им, чтобы отпереть наручники и скобу, держащую кляп.

Респен встал. Подземелье завертелось вокруг него, резкая боль пронзила живот, и ему пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть. Он прошептал заклинание, восстанавливающее жизненную силу. Оно укрепило его и притупило боль, но он по-прежнему был очень слаб. По-настоящему эффективная магия исцеления была вотчиной богов и их жрецов и находилась далеко за пределами возможностей даже самого искусного волшебника.

13
{"b":"633735","o":1}