Скинув с себя обоссаного капитана, я поднялся и велел Николаю связать его, а сам, в очень-очень расстроенном настроении, направился в деревяху. Когда я вошел внутрь, Маэстро продолжал практиковаться в ораторстве, но я его заткнул своим криком.

- У вас '...' пять минут, чтобы лечь на пол с руками на затылке, кто останется на ногах, покойник.

Крича, с искаженным от злости лицом и топорами в руках, я был уверен, что в этой толпе, должно быть хоть одно существо знающее русский язык. В конце то концов, самогонный аппарат, кто-то же сварганил.

На счете три, мои ожидания подтвердились, в толпе прозвучала английская речь и все как один повалились на пол. Но, честно сказать, мне кажется, это случилось не благодаря моему крику или злобной физиономии, а скорее, из-за того, что в казарму снова вошел Кузьма, не забыв при этом повредить второй косяк дверей. Еще он стал подкидывать свой молот одной рукой и ловил другой. Да и Маэстро стал подкидывать в руке 'ежа', что пугало даже меня. Ведь эта дрянь довольно чувствительна и могла 'жахнуть' в любой момент. Но внешне, я продолжал делать вид, что мне, на это, плевать.

- Чего стали как истуканы, цирк окончен, вяжи всех - зло бросил я здоровякам, потом в сторону дверного проема - Тёма, Сёма на КПП, Пороховщикова сюда, - повернулся к Маэстро - и стоило разводить демагогию.

- Ты чего такой злой? - тут же спросил он.

- Тебя когда-нибудь сбивал с ног обоссаный американец? - огрызнулся я.

Маэстро с Кузьмой усмехнулись и присоединились к ратникам вязать горе воинов их же ремнями. А когда дело было сделано, вошел Николай и рассказал весь процесс полета капитана, и то как я из под него выбирался, в мельчайших подробностях, словно это происходило не мгновение а целый час, заржали все, включая ратников, которые были тому свидетелями.

Опустив процедуру совещания на тему, что дальше, я принялся раздавать указания, и началась 'миграция'.

Янки и бюргеры, в числе которых было несколько украинцев, - они то и сварганили самогонный аппарат - были переведены в рабский 'люкс', а, уже бывшие рабы, заняли их апартаменты. Само собой все не вместились, а только женщины и дети. Мужики были озадачены, подготовкой к переправе через реку и подъему на перевал всего необходимого, что могло понадобиться для удержания склона, до подхода помощи с другой стороны горного хребта.

Как не старайся, а удержать захваченный плацдарм, бывшие рабы и несколько ратников не смогут, а вот узкий подъем к перевалу, без проблем. Главное запастись провизией, дровами, оружием, тем более, когда вскрыли ангары, под светом фонарей, мы убедились, что этого добра о-го-го сколько, включая заготовленный древесный уголь, а он всяко лучше обычных дров.

Правда, было одно но. Чтобы минимизировать потери и исключить ближний контакт в бою, на склон нужно поднять 'новоделы' и желательно все, естественно с боезапасом. А дело это не быстрое, в сборе их не затащить, а значить, нужно разбирать. Так как большая их часть уже собрана и несколько даже были установлены на северном направлении. Как рассказали освобожденные нами люди и обращенные, их бывшие хозяева боялись, что русские могут прорваться через линию фронта и нанести сюда 'визит вежливости'. А судя по тому, что я здесь увидел, 'стопудово' было бы именно так.

Командовать миграцией был назначен Пороховщиков, как наиболее опытный из нас, а за подкреплением, на рассвете, были отправлены Тёма и Сёма. Хоть перевал нам всем был уже знаком, но все же горы, не парк, одному там делать нечего.

Богатыри так же стали под его командование и, как и ожидалось, первыми были отправлены в дозор, в оба направления. Николай один отправился на север, я с Кузьмой на юг, а Маэстро занялся дознанием пленных.

Николай мог пойти в паре, но никто из ратников не пожелал оставаться с ним наедине, все прекрасно знали, чем это закончится. Брать с собой кого то из освобожденных, он сам отказался, сославшись на то, что непрофессионализм в дозоре, как и в разведке, хуже землетрясения. Можно было отправить с ним Кузьму, или меня, но было несколько причин этого не делать.

Первая, я хотел пойти на юг, чтобы поближе понаблюдать за гигантскими кабанами. Вторая, если 'инь и янь' дополняют друг друга, то Кузьма и Николай, как разные полюса магнита, если останутся вдвоем, может произойти нечто похуже землетрясения. Ну, а самая важная причина, по мнению моих коллег, заключалась в том, что я такая важная особа, как младший потомок рода по прямой линии, не должен обходиться без пригляда со стороны богатырей. Самому Николаю, с его 'чуйкой', на юге делать нечего, так как северное направление, было наиболее опасное, именно оттуда, должно появиться неприятельское войско, которое весной намеревалось наступать на Россию через перевал. Когда оно должно появится, - сегодня, завтра или через месяц - будет выяснять Маэстро, но и ждать когда он это узнает, тоже нельзя, поэтому Николай, после непродолжительного бурчания, отправился один.

Но прежде чем все это началось, нам пришлось выдержать психологический штурм, состоящий из слез, рыданий, обмороков, ползания перед нами и ратниками на коленях и остальных побочных эффектов, сопутствующих благодарности за освобождение из рабства.

На левый берег, где хозяйничали гигантские кабаны, мы с Кузьмой соваться не решились, 'очко то не железное', а направились вдоль правого берега через пеньковую делянку, которую сделали рабы по приказу хозяев, туда, где еще оставался кусочек леса.

Стоя на берегу реки, опершись плечом о дерево, я наблюдал за поведением гигантов на противоположном берегу. Снегопад давно закончился и я в полной мере мог насладиться и ужаснуться той мощи, которую видел.

Небольшое стадо, - с дюжину голов - расположилось на берегу, под голыми кронами массивных дубов. Что не мешало огромному самцу, судя по рогу на лбу и клыкам, похожим по размеру на небольшие бивни слона, - самки не имели клыков и рога - расшатывать одно из деревьев как хворостинку, во время почесывания бока. Вокруг взрослых особей бегали и поросята, размером с обычного хряка. Вот самка, которая до этого мирно лежала под другим деревом, встала и начала рыть землю в поисках желудей. При чем она не испытывала никаких неудобств, по поводу промерзшей земли. Она своим рылом выворачивала глыбы размером с пол меня, а потом, не спеша, разбивала их копытом ища вожделенное лакомство. Поросенок-хряк стоял у берега и зачем то долбил копытом лед, но получалось не очень, видимо сил пока маловато. На помощь ему пришел тот самый кабан, который раскачивал своим боком дуб. Он не стал долбить копытом лед, а просто прошелся по нему вдоль берега и словно ледокол прочертил полосу, освобождая воду ото льда. После чего все стадо подошло к берегу и стало пить.

- Ну да, вода всяко теплее снега - констатировал Кузьма, как и я, наблюдающий за стадом.

Я кивнул в ответ, соглашаясь с его словами и спросил.

- Слышь Кузьма, а есть ли поблизости еще стада этих зверюг?

- А я почем знаю, нужно спросить у 'местных' - ответил тот и кивнул на север, где находилось расположение, которое мы так удачно взяли - а зачем тебе это знать?

Некоторое время я молчал и собирал в кучу то, что сейчас пришло мне на ум.

- Да я вот подумал, что если собрать всех окрестных кабанов в одно стадо, да и жахнуть ими по евро-американцам на побережье. Тогда опасность для Мохова и тылов наших войск на границе будет ликвидирована.

Я посмотрел на кузнеца и увидел, что он часто моргает, видимо подумал, что у меня с головой беда.

- И как ты намерен это сделать, кабаны не гуси, крикнуть гыля и погнать их не получится, скорее они тебя погонят, а когда догонят, считай тут-то тебе и конец. Нет, Олег, это бред, даже и не заморачивайся на эту тему, это нереально.

Может быть, я бы последовал совету друга, но его слова подсказали мне, как сделать из нереального, реальное.

- Кузя, нам срочно нужно возвращаться - сказал я и, не дожидаясь ответной реакции, быстрым шагом потопал в направлении перевала.