– А теперь можешь послушать, если интересно?

– Интересно, – не разжимая рта, ответила Полина.

– Я изобрел способ интерпретации машинного кода в понятный алгоритм работы мозга. Проще говоря, я научил мозг использовать программы. Я делаю программку на компьютере, компилирую ее в понятную мозгом форму и записываю.

– Зачем? – спросила Полина. Все преимущества открытия ей не открылись так сразу.

– Затем, чтобы приравнять человека к быстродействию и возможностям быстро прогрессирующего искусственного интеллекта. Ты же видишь, что мы здорово отстаем от него. Я вот, например, могу производить в уме действия с любыми числами, могу усилить зрение и слух, могу видеть больше тысячи кадров в секунду, а могу видеть в инфракрасном спектре и слышать ультразвук. Наш мозг, мощная вычислительная машина, и не грех использовать эти возможности.

– А я тоже смогу, как вы? – Полина формировала краткие вопросы, потому что говорить было неудобно.

– Надо будет учиться этому. На всякий случай лучше не афишировать, потому что это может привлечь тех людей, которые за мной охотятся.

– Почему вы не пошли в полицию?

– Как не пошел? Первым делом к ним. Попытался объяснить, но они меня подняли на смех. Кто у нас сейчас полиция, такие же как и все, уснувшие в комфорте чада Сети. Когда у нас случались преступления последний раз? – Полина не могла припомнить. – То-то и оно, нет преступлений, и ненужный орган отсыхает за ненадобностью. Поэтому, прежде, чем ты побежишь в полицию с рассказами о том, что тебя пытаются поймать киборги, попробуй не допустить этого.

– Я не удержусь, – честно призналась Полина.

– Это в твоих интересах. Если все обойдется, я бы хотел получить назад свой труд в целости и сохранности.

– А если нет?

– Тогда… – профессор уставился в окно немигающим взглядом, – ты будешь вольна сама распоряжаться этими знаниями. Передай тем, кто сможет развить их и не обратить во вред обществу.

В ближайшие планы Полины не входили поиски коллег профессора Блохина. Сидя перед лампочками с зажатой головой, ей вдруг пришла мысль, что профессор банально съехал с катушек, и весь этот театр с закачиванием знаний, есть полная профанация, игра воспаленного воображения профессора. Полина замолчала, ей стало неинтересно и скучно. Риск оказался выдуманным, профессор чокнутым, приключений не будет.

Прибор потух. Профессор бросился отсоединять струбцины удерживающие голову девушки. Полина подумала, что было бы, если бы кто-нибудь из знакомых застукал ее сидящую с винтами на голове. Тема для сплетен и насмешек на все время ее обучения. Ладно, хоть четверка в зачетке грела душу.

– Громова, как там тебя, Полина… – вспомнил Блохин ее имя, – в твоих интересах не болтать об этом.

– Я поняла, Владимир Константинович, могу идти?

– Иди.

– Спасибо за оценку.

– Спасибо, что помогла мне.

На улице, вся эта история с профессором показалась идиотской историей. Напоминанием было только пощипывание в глазах, как от времени проведенного за книгой в течение целого дня. Полина решила не рассказывать об этом никому. Если диагноз подтвердится и все узнают, что Блохин чокнутый, а Полина участвовала в его сумасшедшем эксперименте, это может сильно навредить ее социальной карме, которая незримо хранилась в Сети, составленная из мнений всех знающих Полину людей.

Домой идти не хотелось. День был погожий, и хотелось бродить. Ноги привели девушку в «Кармашки». Сеть фаст-фуда, убившего гамбургеры, колу и прочую нездоровую пищу, приводящую к ожирению. «Кармушка» – так ее называли студенты, за неправильную транслитерацию в английском варианте – «Karmushki». Этот смысл был даже более близок к правильному значению.

Сеть развилась благодаря пище для космонавтов. Вначале были начинки, аналогичные тем, что выдавливают из тюбиков космонавты. Технология, создающая космическую еду умела сохранить первозданный естественный вкус ингредиентов и витамины. Начинка помещалась в запеченный кармашек из теста, что и определило название сети закусочных. Прогресс не остановился на одних начинках. В «Кармашках» стали выпекать и само тесто в вакууме. После этого новшества кармашки стали напоминать съедобную губку, пропитанную вкусной начинкой. Фирменная форма кармашков сохранилась.

Полина заказала кармашек с копченым мясом и зеленью, чтобы удовлетворить голод, кармашек с творогом и клубничным вареньем, чтобы получить удовольствие, и квас на черной смородине, который считала самым удачным из всех кармушкинских напитков. Место она заняла перед большим окном, за которым находился ярко-зеленый газон с клумбой посередине и стрижеными кустами по периферии газона. На самом деле за окном был иной вид, а стекло было большим экраном, призванным добавлять посетителям положительных эмоций.

Принесли заказ. В ухе снова тренькнуло снятыми со счета деньгами. По социальной программе каждый студент мог рассчитывать от государства на определенную сумму, которую можно было потратить на минимальные потребности в пище, передвижении и получении платных дополнительных источников знаний. Купить кино или игру на эти деньги было нельзя, а вот получить платную лекцию, доехать до универа или поесть в «кармушке», запросто.

Зубы вонзились в мягкое и ароматное тело кармашка. После прогулки аппетит сильно разыгрался. В ухе раздалась мелодия звонка, который Полина поставила на маму.

– Привет, мам! – Полина приняла звонок, повернув глаза вправо.

– Привет, дочк. Сдала?

– Да, четверка, как и хотела, – воспоминание об экзамене неприятно колыхнуло душу.

– Молодец! Когда домой приедешь?

– У меня еще два зачета и экзамен. Думаю, что через неделю.

– Хорошо, мы с отцом уже соскучились. Ему нечем заняться, ходит каждый день на речку, лягушек смотреть. В лицо стал узнавать, имена раздал.

– Может, принцессу ищет?

– А найдет заразу какую-нибудь. В той речушке вода какая-то темная, не стерильная на вид и пахнет тиной.

– Не беспокойся, сейчас диагноз ставит унитаз в тот же миг.

– Слушай, Полин, а я все спросить у тебя хотела, раз унитазы ставят диагнозы, зачем нам врачи? Может быть, попробовать себя в другой профессии? Художником, например. Ты так красиво котиков в детстве рисовала. Зачем тебе конкурировать с унитазами?

– Мам, ну что ты придумываешь? Сейчас врачи занимаются больше изыскательской работой, ищут способы лечения, те же унитазы обучают меньше ошибаться.

– Ну, ладно, ну, ладно, как знаешь. Мы тебя ждем с отцом. Что приготовить?

– Пельменей хочу, со сметаной.

– Хорошо, сделаю заказ к твоему приезду. Пока, дочк.

– Пока, мам!

Картинка за окном сменилась уходящим вдаль альпийским лугом. Воздух в кафе наполнился горной свежестью и ароматом цветущих лугов. Легкий ветерок правдоподобно подделывал эффект открытой веранды.

«Тут аватары не нужны, обычная стенка в кафе может переместить тебя в любую точку мира», – Полина снова вспомнила про перспективы непосредственного симбиоза Сети и человека.

Второй кармашек и остатки кваса Полина употребила на автомате. Мысли переместились в сферу возможного будущего, когда грань между человеком и машиной начнет стираться. Как это будет выглядеть? Кем станут люди? Вымирание это человечества, или наоборот, следующий шаг на пути прогресса? Чокнутый профессор задал ей не очень приятного настроения на день. Мысли автоматически возвращались к той странной ситуации с экзаменом. О ней не хотелось думать, и тем более анализировать, но мысли сами возникали в голове, чтобы нагрузить мозг размышлениями.

Полина встряхнулась. Поблагодарила персонал «Кармушки» и вышла на улицу. Чем занять остаток дня? Проваляться в комнате, или сходить куда-нибудь? Полина выбрала второе. Она всегда сравнивала себя с Кристиной, соседкой по комнате, полной своей противоположностью. Та никогда никуда не опаздывала, у нее везде был полный порядок, и в вещах и в мыслях. Но свободное время она использовала странно. Полине казалось, что ее соседка произошла от ящериц или тритонов. Когда у Кристины не было никаких забот, она замирала на своей кровати, будто накапливая энергию. Ни в кино, ни в парк, ни на тусовку с пацанами ее нельзя было вытащить. Либо работа, либо анабиоз, другого не дано. Поэтому они не стали подругами. Жили два года в одной комнате, но почти не общались.