— Но, Персиваль, интересы бизнеса требуют...
— Если кто-нибудь полезет — будет уничтожен. А вашим приятелям-лоббистам — Фрику, например, — подкиньте идею о расширении сети трансконтинентальных железнодорожных магистралей. Это надолго займёт их деловой зуд и поможет промышленному развитию Соединённых Штатов. Грузоперевозки напрямую через материк, особенно если использовать стандартные транспортные контейнеры...
— Контейнеры?!..
— О! Я с удовольствием введу вас и всех заинтересованных предпринимателей в курс дела, но чуть позже. Так вот, контейнерные перевозки по железным дорогам окажутся значительно выгоднее морских. Даже через намеченный к постройке Панамский канал, Элиу! Это и вправду настоящее 'золотое дно', — доброжелательно улыбнулся представитель Офира.
'Ага, и заодно — полная невозможность перебросить атлантический флот Штатов в тихоокеанский регион, — мысленно отметил для себя Рут. — А если приплюсовать сюда претензии Офира на всю Южную Атлантику...'
— А каковы намерения Офира в отношении Аргентины и... Южно-Африканского Союза? Лоуэлл удовлетворённо кивнул: собеседник всё понял правильно:
— Империя желает получить Патагонию, Южную Африку и Мадагаскар в своё исключительное владение. Что-то — в ближайшее время, что-то — слегка попозже...
'Ага, аппетит приходит во время еды, знаю!' Но вслух госсекретарь высказался иначе:
— Правительство Соединённых Штатов никогда не пойдёт на заключение подобного соглашения. Боюсь, что реакция и Президента, и Конгресса будет не просто отрицательной, а... агрессивной. Это — война, Персиваль, надеюсь, вы понимаете?!
— У меня нет иллюзий, Элиу, в отличие от ваших 'хозяев' (вот и шпилька вернулась к автору!), я просто поставил вас — и через вас правительство своей бывшей страны — в известность, где проходит та самая 'тонкая красная линия'. Ту, которую не стоит нарушать всем, кто хочет выжить. Сейчас вы ещё не понимаете, а позднее вспомните и примете мой совет с благодарностью. Усвойте: Империю не беспокоит мнение... дикарей, и считаться с их желаниями она не собирается. В этом нет никакого смысла... при подавляющем превосходстве в технологиях и военной силе. Господин Эндикотт, если угодно, охотно подтвердит всё сказанное мной... хотя раньше и у него оставались некие иллюзии, не правда ли, Огюст?
— Вы абсолютно правы, Персиваль. Однако, полагаю, что Элиу всё равно нам не поверит...
— Почему же, господин Лоуэлл весьма убедителен! Только вот одних слов — и даже двух уничтоженных кораблей — для конгрессменов и сенаторов будет недостаточно. Боюсь, моя страна будет вынуждена применить военную силу, господа, — Рут встал и сдержанно поклонился, — жаль, что договориться не получилось!
— Как говорят наши 'хозяева', — Лоуэлл непринуждённо улыбнулся, показав на себя и Эндикотта, — пусть Высокое Синее Небо поможет избежать лишних жертв и страданий, господин госсекретарь!
— Вы сменили веру, Персиваль? — чуть было не споткнулся собравшийся уходить Рут. — Отчего же?
— Я искренне верю в Единого Бога, Элиу, — торжественно поднял правую руку Лоуэлл, — но, увы, уже не могу считать богом Христа. Любой из асиров легко повторит все евангельские чудеса — и воскрешение Лазаря, и хождение по воде 'яко посуху'...
— ...И Вознесение?!
— А вот к этому... явлению, Элиу, у имперцев отношение весьма неоднозначное... но ничего мистического или чудесного за ним, с их точки зрения, не стоит. Более того, им известны многие десятки миллионов случаев 'вознесения', но к данной... гм-м, трансформации все асиры, с кем мне удалось пообщаться, относятся крайне неодобрительно. Кажется, они считают такое 'поведение' — как бы лучше сказать? — постыдным, что ли?
— Приму к сведению, — сухо кивнул неприятно удивлённый Рут. — Последний вопрос, почему вы, Персиваль, вообще пошли на этот разговор, если он, как я понял с ваших слов, совсем не нужен Офиру? Ведь вы догадывались, чем он завершится?
— Может быть, дорогой Элиу, вам это и странно слышать, но... я люблю свою родину, Америку, и желаю ей всяческих благ. Хотя это не мешает мне ненавидеть тех тварей, которые в последние десятилетия занимают кресла в Вашингтоне. Вряд ли информация, которую я постарался до вас донести, изменит намерение 'власть имущих' преподать хороший урок 'выскочкам из Офира', да. Но всякая война когда-нибудь оканчивается, и Америке понадобятся люди, которые разберутся в происшедшем. Надеюсь, что увижу вас в их числе, дорогой Элиу!
Рут помолчал, собираясь с мыслями и по-мальчишечьи переминаясь с ноги на ногу, а затем слегка кивнул и торопливо ушёл.
— Вам стоит подготовиться к эвакуации, Огюст, — Лоуэлл повернулся к задумчивому Эндикотту, — боюсь, новая администрация Штатов попытается применить силу!
2
1909, января 26-го, вторник, раннее утро,
Северная Америка, территория лакота, Пайн-Ридж.
Копыто Бизона, убедившись, что поблизости никого больше нет, отложил в сторону длинное, в рост взрослого мужчины, импульсное копьё и склонился к оглушённому точным ударом лазутчику бледнолицых. Тот только начал приходить в себя, но, увидев над собой огромную голову орла с горящими глазами, сразу посчитал за лучшее сбежать в спасительное забытьё.
— Открой шлем, Копыто, — по внутренней связи подсказал более опытный напарник, Хвост Лошади, — год назад ты и сам сдох бы от ужаса, встретив нечто подобное!
Индеец позволил шлему сползти в воротник и невольно прищурил глаза: вокруг царила непроглядная безлунная ночь. Бледнолицый — наверное, охотник, — крался очень тихо, не хуже любого индейца — да вот только бледнолицего окружала ночная мгла, а инфракрасное оборудование 'доспеха Ате' позволяло патрулю наблюдать за окрестностями без всяких скидок на темноту.
...Когда 'охотник' очнулся повторно, никаких монстров рядом с ним уже не было. На корточках неподвижно сидел индеец, облачённый в какую-то броню вроде испанской кирасы, и зло смотрел на своего пленника.
Лазутчик попробовал пошевелиться, но оцепеневшее на холоде тело слушалось неохотно, а странная лента, туго стянувшая конечности, не оставила ни единого шанса на сопротивление.
— Ты можешь замёрзнуть, приятель, — тихо пробурчал индеец на отличном английском, — если и дальше будешь столь же беззаботно валяться в снегу.
— Так отпусти меня, — дёрнулся охотник, но странные путы не давали возможности двигаться.
— Я бы рад, — индеец бесстрастно посмотрел на пленника, — вот только незнакомый бледнолицый может нести угрозу моим сородичам. Если бы ты пришёл как гость!
— Конечно, я — гость, о благородный воин!
— Увы, — сокрушённо покачал головой индеец, — уверен, что ты врёшь, бледнолицый! Гости не подкрадываются тёмной ночью к лагерю своих друзей с оружием на изготовку. Так делают лишь воры и бандиты. Думаю, ты один из тех, кто нападает на несчастных мирных индейцев, чтобы отобрать у них шкуры и запасы мяса!
— Нет-нет, — замотал головой охотник, — я друг лакота и пришёл как гость!
— Ночью, тайно и с оружием? Сомневаюсь!
Вдали раздался волчий вой, и пленник содрогнулся, но мгновение спустя в его глазах вспыхнула искорка странной надежды.
— Здесь много волков, воин, и без оружия ходить опасно. Лишь по этой причине...
— Ты зря пришёл на землю лакота, чужак. Пожалуй, я оставлю тебя здесь — ведь и волкам надо чем-то питаться!
Пленник усердно замотал головой, и Копыто испугался, что 'бестолковка' лазутчика оторвётся.
— Бандит — сытная пища для волка, хотя... вдруг ты действительно гость, а? Племени будет неудобно...
— Конечно, гость! Просто слегка заблудился и не успел засветло, — заскулил пленник.
— Да? — весьма натурально удивился краснокожий. — Первый раз слышу, чтобы охотник заблудился в лесу! Ты слышишь, Хвост? Из темноты бесшумно выступил ещё один индеец в таких же доспехах со странным копьём в руке, у которого наконечником служил непонятный округлый набалдашник, и с несуразным пистолетом на поясе.
