- Сдурел, придурок?!

- А что, больно? А бабульке думаешь не больно. – Призрак опять шел на меня.

- Да что ей будет, пролетел бы насквозь и все!

- Ну, значит, и тебе ничего не будет. Как ты там сказал – насквозь? – Взяв палку за середину, как копье, он метнул ее в меня. Я еле увернулся. Разозлился я не на шутку.

- Я тебе, гаду, задам.

Я подбежал к нему и, широко размахнувшись, врезал по улыбающейся роже. Кулак разрезал лишь воздух, а я уж во второй раз растянулся на дороге. Вдобавок изрядно расцарапав колени и локти.

- Ха-ха. Что? Выкусил? – Призрак за спиной по детски хлопал в ладоши от радости. – Хочешь еще раз попробовать. - Он наклонился и подобрал в земли дубину. – Если нет, то тогда может я?

Не дожидаясь очередного удара, я припустил по улице. Призрак и не думал отставать. Он несся сзади, взревывая и улюлюкая.

- Беги, беги, человечишка! Я тебя проучу. Забудешь дорогу в нашу деревню.

Он бросил выпендриваться и бежал прямо через хлам. Я так не мог – приходилось либо огибать, либо перепрыгивать. Добежав до конца улицы, я перепрыгнул через забор палисадника и шмыгнул во двор. Детина остался на дороге. Он махал дубиной и безобразно ругался, но заходить во двор не желал. Мне это было лишь на руку. Из-за этой пробежки я едва волочил ноги. Я хрипел, кашлял и никак не мог отдышаться. Двухэтажный дом сохранился намного лучше других. Мне надоело смотреть на ругающегося призрака, и, обойдя дом, я с черного хода зашел внутрь.

В большой общей комнате стоял стол, стулья. Корзины в углу. На всем толстенный слой пыли. Странно, но тумана в доме не было, и он не превратил пыль в грязь. Воздух внутри был сухим и чистым. Наверно, как и призрак боялся зайти. А вот я не побоялся. Чего бояться окончательно съехавшему с ума беглому каторжнику. Судя по большому количеству мебели, здесь жил отнюдь не бедный человек. Я обошел нижний этаж и не найдя ничего интересного по остаткам деревянной лестницы забрался наверх. Нескольких ступенек не было, пришлось, прижавшись к стене, ступать на выступающие каменные опоры. Почти все комнаты вдоль проходящего через весь этаж коридорчика были пусты. Задняя стена обвалилась и через дыру в коридор торчали ветки дерева. В крайней от пролома комнатке стояла небольшая кровать. Когда-то на ней лежал толстенный камышовый тюфяк, сейчас от него осталась лишь куча трухи и тряпок. Я с удовольствием плюхнулся в эту кучу. Гнилые доски не выдержали и подломились – я оказался на полу. Переждав боль в пояснице, я пристроился поудобнее, и закрыл глаза. Мне стало вдруг очень спокойно. Вытянув руку, я погладил сучки на обшивающих стены деревянных панелях. Где-то я их уже видел. Только не мог вспомнить где. Внизу за окнам ругался призрак, стуча палкой по ограде, но я его уже не слушал. Я спал.

Я открыл глаза, но тут же снова зажмурился. Солнце стояло высоко, и комната словно светилась изнутри. Приноровившись, приоткрыл только маленькие щелочки и огляделся. Она сидела в распахнутом окне, обняв худые колени и свесившись так далеко, что первое же дуновение сквозняка могло столкнуть ее наружу. Но ее это ничуть не заботило. Мир за окном был намного интересней, чем какое-то падение. Я сел на кровати, закутавшись в одеяло. Заслышав шорох, она повернулась. Тонкие черты лица, чуть вздернутый носик. Копна черных как ночь вьющихся волос, собранная в безумную прическу и стянутая голубой лентой. Красивые серые глаза изучали меня с каким-то неестественным обожанием. Ей с трудом можно бы было дать лишь шестнадцать – семнадцать лет. Ничуть не стесняясь наготы, она спрыгнула с подоконника, подошла и пристроилась на полу, положив голову на мои колени.

- Как же ты долго, я устала ждать.

- А ты ждала?

- Да. Очень. Ты даже не сможешь представить как.

- Где мы? – Она прижалась ко мне еще сильнее.

- Неважно. Главное ты пришел.

Ее руки скользнули под одеяло, и мне стало невыносимо жарко. Чуть позже, без сил прижимаясь щекой к ее влажной горячей спине, я прошептал:

- Хельга.

- Что, милый?

- Я нашел тебя.

- Смешной. – Даже не видя, я понял, что она улыбается. – Это я тебя нашла.

Жрец лежал здесь уже очень давно. Он лежал в траве лицом вниз, но запах разлагающейся плоти выдавал мертвеца с головой. В мантии было множество дыр с неровными краями. Убийца орудовал чем-то не очень острым, вроде заточенной палки. Хельга наклонилась над трупом и, нисколько не брезгуя, тыкала в каждую рану пальцем, измеряя глубину.

- Они все не смертельные. Он умер не от этих ран.

- А от чего?

- Помоги.

Я наклонился и помог ей перевернуть тело. И тут же отступил на несколько шагов. Хельга осталась сидеть рядом. Лица у трупа не было. Нос, рот, глазницы - все изодранно до костей. На темечке ужасная рана, через которую при желании можно бы было рассмотреть мозг. Хельга подняла одну из рук жреца, та вся была в крови.

- Видишь?

- Что? – Меня подташнивало.

- Это сделал он сам. Сам себя изодрал. Так всегда бывает.

Она встала и, подойдя ко мне, закрыла ладонями глаза. От нее шел чуть горьковатый запах полыни. Он почти перекрывал гадкий запах гниения, но только почти. Убрав руки, она заглянула мне в глаза.

- Ты все понял?

- Не знаю. Не получается. Все слишком запутанно.

Вокруг ее глаз рассыпались морщинки – Хельга нервничала. Стояла, сжимая и разжимая кулаки. Ветер трепал сильно поседевшие волосы, выбивал их из-под ленты.

-Пойдем. Здесь больше нечего делать. – Не оборачиваясь, пошла к дороге, на ходу вытирая слезы.

Вино приторно сладким комом каталось в пустом желудке. Тянуло выйти во двор и сунув пальцы в рот очистить желудок. Хельга сидела напротив, откинувшись на спинку скамьи и не морщась глотала это пойло. Уже третью кружку. Белые, искрящиеся в свете факела, волосы закрывали глаза, и я не мог понять ее настроения. За спиной бурлила жизнь - курман кишел людьми, пришедшими утопить вечер в кувшине.

- Зачем мы здесь.

- Мне надо подумать. – Хельга не желала разговаривать.

- Что не так? Я не могу понять твоих намеков. Может, просто расскажешь, как есть?

- Нельзя. Я не могу. Прости, но я не могу.

Я обернулся, пытаясь уже в который раз разглядеть окружающих людей, но не смог. Плюнул с досады под ноги. Наклонился вперед и стал разглядывать ее лицо. Нос стал тоньше и напоминал клюв хищной птицы. Под правым глазом глубокий, неровный шрам. От пухлых когда-то губ осталась лишь тонкая бесцветная линия. Сорок, пятьдесят, а может и все восемьдесят. Я не мог сказать, сколько ей сейчас лет. Она вдруг наклонилась вперед и поцеловала меня. Страстно, жарко. Потом прижалась щекой.

- Я люблю тебя. – Ее шепот был чуть слышен.

- Я тоже люблю тебя.

Мы сидели прямо на полу, прислонившись к стене. Хельга прижалась сбоку, положив голову мне на плечо. Непривычно маленькая, худая, почти невесомая. Я гладил ее по уже редеющим белым волосам. Перед нами у другой стены стояла маленькая кровать с пухлым тюфяком. На ней, закутавшись в одеяла, спала девочка – подросток, лет двенадцати тринадцати. Светало. Туман за окном наливался желтизной.

- Это ты? – Я почувствовал, как она вздрогнула.

- Да. Это я.

- Я помню, что будет дальше. Ты проснешься и пойдешь вниз. Там разговаривают жрец и твои родители.

- Я думала, ты не запомнил.

Она прижалась еще плотнее и заплакала. Я обнял ее за плечи. Прижал. Постарался успокоить.

- Я думала, все будет не так. Проще. Легче.

- Я не оправдал твоих ожиданий?

- Нет. Дело не в тебе.

Маленькая Хельга заворочалась. Что-то промычала во сне.

- Тебе пора.

- Я не хочу уходить. Я хочу остаться с тобой.

- Нельзя. Я сон. Я твой сон. А ты мой. Два сна не могут остаться вместе. Ты и так задержался.

- Что я там буду делать?

- Ты должен найти жреца. Должен поговорить с ним. Он уходит из долины через два дня, и это твоя последняя возможность узнать.