Усаги подняла на меня взгляд. Её синие глаза лихорадочно горели непонятным огнём, выжигавшим пыльную муть, скопившуюся за восемь лет на дне саркофага её души.

— Теперь ты знаешь всё… И я пойму, если ты больше не захочешь со мной общаться… Ведь я… Я — ужасная и гадкая! Только человек с чёрным сердцем может ненавидеть своего ребёнка и винить во всех своих несчастьях!

Она спрятала лицо в ладонях и опять тихонько разрыдалась. Я вновь обняла её за плечи и стала поглаживать затылок.

— Ну, что ты, Усаги. Я тебя вовсе не осуждаю. С тобой приключилось много плохого, но всё это позади… На самом деле ты любила Чибиусу все эти годы, просто придумала, что ненавидишь, чтобы оторваться от этого Эндимиона и заблокировать воспоминания о нем… А Чибиуса обязательно отыщется… Я тебе это обещаю…

— П-п-правда? — подруга подняла на меня заплаканные глаза. — Ты обещаешь?

— Ну, конечно! И когда она найдётся, ты наверстаешь упущенное… Возможно, вы не станете матерью и дочерью в типичном понимании этих отношений, но сделать шаг навстречу уж точно сможете…

На лице Усаги промелькнула слабая улыбка.

Мы проговорили ещё два часа, а когда за окном окончательно стемнело, перешли на шёпот, как будто опасаясь нарушить магию этой прекрасной летней ночи. Мы болтали о пустяках, смеялись, спорили, плакали, утешали друг друга… А потом я заметила, что у меня получилось — взгляд Усаги очистился от боли и страха, и наполнился может и не оптимизмом, но состоянием близким к этому. Так и должно было быть. Я предложила ей переночевать у меня, но моя подруга отказалась, заявив, что хотела бы вернуться домой.

Она вызвала такси, а когда машина подъехала, обняла меня на прощанье и сказала:

— Знаешь, мне кажется, что из тебя получится очень хороший психолог…

Она сняла с себя небольшой кулон с иероглифами и протянула мне.

— Мне его подарила Чибиуса… А той в свою очередь Хотару… Здесь зашифровано имя какого-то Анубиса. Чибиуса говорила, что этот бог помогает справиться с внутренними противоречиями и является покровителем всех психологов. Пусть он пока побудет у тебя…

— Спасибо, — поблагодарила я подругу, вешая медальон на шею. — Но я его обязательно верну тебе, когда найду Чибиусу…

— Договорились!

Мы обнялись ещё раз, а потом Усаги уехала домой.

Родители и Катарина давно уже спали, а я всё лежала в темноте под одеялом, вглядываясь в тёплый сумрак комнаты. Несмотря на задушевную беседу с подругой, на сердце было тяжело. Я продолжала думать о Кунците и о его роли, которую он мог сыграть в исчезновении Чибиусы и Хотару. Но хуже всего было внезапное осознание того, что я позволила себе легкомысленно влюбиться в этого странного и невероятно притягательного человека. Он появился в моей жизни, подобно порыву ветра, благодаря которому я сделала живительный глоток воздуха и оттаяла, словно после затянувшейся зимней летаргии. Это был толчок, взрыв, внезапно поменявший вектор моей жизни, направивший его к одной единственной цели — отыскать двух пропавших девочек. Впервые в жизни я смогла поверить в себя. И вот теперь, осознав, что над моей новой любовью начали собираться тучи, я ощутила настоящее отчаянье, заставлявшее меня метаться в горячей постели из стороны в сторону, предчувствуя беду.

Внезапно какой-то шум, резко нарушивший сонную тишину дома, привлёк моё внимание. Это был одиночный звук, напоминавший скрип. Больше я ничего не услышала, но ясно ощутила чьё-то присутствие, чей-то внимательный взгляд. Я повернула голову, и моё сердце ёкнуло от испуга. На фоне окна, из которого лился мягкий лунный свет, виднелись очертания высокой человеческой фигуры. Вне всякого сомнения, некто влез ко мне в комнату, и намеренья этого незваного гостя мне вовсе не хотелось выяснить прямо сейчас. Скрипнула половица, послужившая сигналом к действию. Я быстро выскользнула из постели и молниеносно бросилась к двери, рассчитывая на то, что злоумышленник плохо сориентируется в темноте комнаты. Главное, успеть убежать и разбудить отца. Однако я просчиталась. Тень настигла меня внезапно и почти бесшумно, скрутив руки и повалив на пол. Я хотела было закричать, но мне тут же заткнули рот требовательным поцелуем. В нос ударил знакомый пряный аромат, исходивший от кожи и волос Кунцита, и я тут же ответила на поцелуй, инстинктивно обхватывая его бедра ногами, теснее прижимая к себе.

— Вот так, моя красавица. Не нужно кричать, — прошептал он в мои губы.

Кунцит отстранился от меня, и на тёмном лице сверкнула белозубая улыбка.

— Ч-ч-что ты здесь делаешь? — прошептала я, захлёбываясь своим сбившимся дыханием.

— Пришёл навестить. Я соскучился…

С величайшей осторожностью Кунцит взял мои руки в свои и помог подняться.

— Мог бы просто позвонить… Мы бы встретились утром… Ты напугал меня до полусмерти!

— У меня нет телефона, моя красавица. К тому же желание тебя увидеть было настолько сильным, что я бы не утерпел до утра. Прошу прощения, что заставил твоё сердечко поволноваться…

Он бережно усадил меня на постель, устроился рядом, и в тоже мгновение его руках неожиданно возник большой пакет, из которого он тут же достал бутылку из тёмного стекла, два бокала и большой контейнер с деликатесами в виде крошечных сэндвичей, сырных и мясных нарезок, оливок и морепродуктов, жаренных на гриле. Я потянулась к ночнику, но Кунцит удержал мою руку.

— Не стоит нарушать эту ночь искусственным светом. Съешь что-нибудь?

— Спасибо, я хорошо поужинала.

— Как странно. В твоём возрасте, я постоянно испытывал чувство голода. Но нет, так нет. Лично я поем с удовольствием, тем более в хорошей компании делать это вдвойне приятнее! Может тогда вина? Ты просто обязана его попробовать… Это урожай 1727 года Рюдесхайма из знаменитой бочки имени Иуды, которое никогда не продавали, а преподносили только известным государственным деятелям и королям.

— Как же тебе удалось его раздобыть? — удивилась я, наблюдая, как он наливает в бокал тёмную жидкость, казавшуюся почти чёрной в полумраке моей комнаты.

— Для меня почти нет ничего невозможного, моя красавица, — улыбнулся Кунцит, передавая мне бокал.

Он ухаживал за мной с такой осторожностью и вниманием, что моё сердце затрепетало. Я сделала глоток из бокала. Вино оказалось сладким, освежающим и с лёгким привкусом смородины, оно тут же ударило в голову, заставляя реальность кружиться и танцевать. Кунцит улыбнулся, искоса посматривая на меня.

— Ну, как тебе?

— Восхитительно! А можно ещё?

— Конечно же, можно, но я не советую увлекаться, потому как это вино довольно крепкое, несмотря на сладкий ягодный вкус. А у нас ещё вся ночь впереди…

Я покраснела, слегка пригубив вино, чувствуя, как внизу живота что-то сжалось в тугую пружину от предвкушения.

— Ну, вот. Теперь твои глаза сверкают ярче кашмирских сапфиров, не то, что несколько минут назад… — заметил Кунцит. — Скажи, тебя что-то тревожило до моего прихода?

Я задержала дыхание. Неужели это так заметно?

— Сегодня был тяжёлый день… Мы с Катариной побывали в доме детектива, который вёл расследование по делу исчезновения Хотару, а там обнаружили его тело…

— Что ты говоришь, — ответил Кунцит, но в его голосе я не почувствовала удивления. — Ты испугалась?