А, надо сказать, сделано за это время было не так уж и мало. Самым простым занятием, как и ожидалось, стало научить нескольких солдат майя стрельбе из ‘громовой трубы’. После нескольких пробных стрельб инкский артиллерист отобрал себе нескольких солдат, кто не побоялся ‘исторгавшего гром и молнии чудовища’ - и вскоре они уже вполне успешно могли стрелять из ‘громовой трубы’ - к огромной радости командовавшего чектамальскими войсками белокожего чужака. Тут, правда, выяснилось, что пороха было не так уж и много, и селитру для него можно было завезти лишь из Тауантинсуйу. Но тут внезапно подкинул идею белокожий чужак, сказав, что в его стране ее получают из навоза - вот только, к сожалению, точно не знал, как это делается. Тем не менее, вскоре, согнав рабов, чектамальцы принялись сооружать какие-то мерзко воняющие ямы, называемые селитряницами. ‘Ну да пусть стараются’, - мысленно усмехнулся тогда Льюкюлья Майю.
Одновременно с этим шли и попытки получить железо, но первое время ничего из этого не получалось. Как говорил присутствовавший в экспедиции кузнец, руда эта оказалась ‘некачественной’. Если ту, что добывали в горах Тауантинсуйу, достаточно было раздробить - и можно было выплавлять металл, то с этой, болотной, все оказалось куда сложнее. Чтобы получить что-то путное, ее приходилось предварительно обогащать - промывать, просеивать, обжигать и лишь потом делать из нее железо. Все это - как, впрочем, и сам процесс добычи, в ходе которого большими ковшами вычерпывали со дна болот смесь торфа, руды и ила - требовало и привлечения значительного количества дополнительной рабочей силы, требовало большее количество угля… Хотя, по правде говоря, в Тауантинсуйу тоже было не все так просто - но там добычу и транспортировку обеспечивало государство, а потому самим мастерам ломать голову над этим не приходилось. Как был там и тот же предварительный обжиг - вот только проводился он в больших шахтных печах и другими людьми. Однако, несмотря на все как технологические, так и организационные проблемы, в конечном счете кузнецу удалось-таки получить пригодный для обработки металл и, набрав учеников, он принялся учить этому делу майянских мастеров…
Впрочем, все это время участники экспедиции не бездельничали, а, как это и было приказано, занимались организаций противодействия испанцам. Для этого глава экспедиции с богатыми дарами и представителями Чектамаля отправились в Чакан Путум - столицу одноименной страны - на переговоры с их правителем Моч Ковохом, которому уже пару раз приходилось столкнуться с белокожими чужаками. И, как выяснилось, их предложения оказались вполне к месту. Оказалось, что Моч Ковох совершенно не забыл позора того поражения, когда испанцы разгромили и обратили в бегство его армию, а затем разграбили его же столицу, и, несмотря на немалый возраст, мечтал о реванше. Потому как инки, так и чектамальцы были приняты вполне благосклонны и договоренность о совместных действиях была достигнута. Впрочем, чектамальцы сразу предупредили инков, что обольщаться тут не стоит. Сейчас Моч Ковоху этот союз выгоден - потому он будет с Чектамалем. Но если завтра что-то изменится - про заключенный договор быстро забудут. Практически аналогичная ситуация оказалась и в Чикинчелле, где совсем недавно также побывали испанцы, но в остальном переговоры закончились практически ничем, а в Экабе посланцам и вовсе с трудом удалось не попасть в плен…
Когда ж все вернулись в Чектамаль, глава посольства отправил Льюкюлья Майю, своего племянника, с посланием и ценными вещами к Сапа Инке в Тауантинсуйу, а сам остался в Чектамале - помогать готовить поход против Экаба. Произошедшие события наглядно показали, что его правители встали на сторону испанцев, а ни На Чан Кан, ни Гонсало Герреро не желали допустить превращения Экаба в плацдарм для завоевания новых земель. Никто ведь не мог еще знать, что испанская колония уже доживает последние месяцы и вскоре будет эвакуирована…
***
(Колумбия. Ноябрь 1628 года/Тауантинсуйу, Кито. Январь 1529 года)
Произошедшее в дальнейшем, в целом, полностью соответствовало тому, что и ожидали китонцы. Когда местное воинство оказалось вблизи вражеского города, белокожие чужаки предприняли несколько атак небольшими силами - видимо, проводя разведку боем. При этом, как и рассказывали здешние дикари, они ехали на каких-то огромных животных, мчащихся быстрее любого бегуна. Но поскольку местные люди чувствовали себя в лесах как дома, особых успехов белокожим добиться не удалось. Попав под град стрел из засад, они были вынуждены развернуться и вернуться в город, но особых потерь при этом не понесли. Было убито человек пять вражеских солдат и одно огромное животное, голову которого потом долго таскали по ‘военному лагерю’. И хотя собственные потери дикарей были во много раз больше, случившееся было признано победой, что лишь воодушевило всех собравшихся. Ведь противник трусливо бежал! Глядя на все это, китонцы с трудом удерживались от усмешек. Впрочем, все только начиналось…
На следующий день, вооружившись веревками и сооруженными по совету китонцев штурмовыми лестницами, войско после долгих споров (вожди все никак не могли решить, кто должен первым ворваться на улицы города) двинулось к окруженному стенами вражескому поселению. Нестройная, но крайне воинственно настроенная, толпа со всех ног устремилась к городу, размахивая зажатым в руках оружием и издавая пронзительные вопли. Сделав вид, что тоже отправляются на штурм, китонцы с муисками тоже не торопясь двинулись вслед. Но они не стремились достичь города. К чему? Это не их война.
А тем временем события понеслись вскачь… Когда местное войско практически достигло стен, и многие уже предвкушали победу, оттуда внезапно раздался оглушительный грохот и в небе повисли клубы дыма. ‘Громовые трубы!’ - сразу понял китонский командир. Вслед за этим со стен полетели стрелы и пули, а в открывшиеся ворота устремились испанские конница с пехотой - и вскоре битва превратилась в побоище… Охваченные паникой люди рванули врассыпную, но испанские всадники легко догоняли и убивали их… Спасительного леса не достиг практически никто, если не считать небольшого китонско-муискского отряда, который вскоре двинулся домой. Китонский командир решил, что видел достаточно - тем более, помимо всего прочего, ему удалось и захватить немного испанского оружия - каску, какой-то очень длинный нож и массивную трубу, которую один из ныне покойных индейцев использовал в качестве палицы…
А дальше вновь потянулись долгие дни перехода через джунгли, подъем по рекам, очередные столкновения с дикарями, сильно проредившими ряды его отряда - и под конец выход к Факате. Сипе Тискесуса встретил вернувшихся радушно, расспросил их про произошедшее в дальних краях, узнав про белокожих чужаков и цивилизацию Тайрона, рассматривал захваченное оружие чужаков и под конец с удовольствием предоставил им дома на постой. А ночью к ним внезапно ворвалось множество солдат - и большинство уцелевших китонцев умерло прежде, чем смогло осознать произошедшее. Их командир хоть и успел схватить оружие, но оказавшись в абсолютном меньшинстве, долго не продержался и погиб в бою. Впрочем, ему-то как раз повезло, ведь факатцы хотели взять его в плен дабы расспросить обо всем поподробнее. В том числе и о том, что сейчас происходит в Тауантинсуйу. Впрочем, эта мелкая неудача не омрачила настроения сипе Тискусусы - он был вполне доволен. Узнал много полезной информации, получил ценные трофеи… Ну а инки… Так а что с ними еще было делать? Нефиг этому Атауальпе или кто там еще знать про белокожих чужаков!
Губернатор Санта-Марты тоже был доволен. О такой удаче он не мог даже и мечтать! Разгромить армию большинства здешних язычников одним ударом! Планируя удар по городу чисто в качестве ‘разведки боем’, китонский офицер не мог и предположить, к каким долгосрочным последствиям он приведет. После произошедшего разгрома местные племена остались практически беззащитны, а это дало испанцам возможность наконец-то выйти из-за стен и продолжить колонизацию, решив вопрос с продовольствием… Вскоре их колония простиралась на весьма обширную территорию, население которой оказалось практически истреблено или порабощено, из-за чего автоматически исчезли и предпосылки для экспедиции Гонсало Хименеса де Кесады 1536 года*(55), в ходе которой должны были открыть государства чибча-муисков. Которые в новой истории получили отсрочку еще в несколько лет.
