Венди надевает зимние сапоги и потеплее свитер,

Венди давно неважно, лишь бы кто-то был рядом, лишь бы с кем-нибудь полетать,

а то так скоро наступит взрослость и стукнет ей двадцать пять.

Венди в небе лучше, чем на земле —

ей весело, больше не одиноко и холодок приятный у сердца.

Венди, бывает, донельзя хочется умереть в петле,

но она берет за руку Питера и в своей душе ему открывает дверцу.

Забери меня, Питер

знаешь, мой милый Питер, я так устала жить в мире, где люди — собаки сторожевые, срываются без причин,

где люди скрываются в вечной лжи, где у них по тысяче разных личин

на все случаи жизни. где их обман и лесть так и лезут к нам, оседая на кончиках понедельниковых морщин.

знаешь, мой милый Питер, мы с тобой для того и созданы — чтобы справиться,

чтобы молча смотреть, как толпа окаянная, злая на нас гневно топчет и скалится,

чтобы войти в этот мир и всем не понравиться.

знаешь, мой милый Питер, говорят, такие, как ты — не старятся,

от таких самый титановый лед у сердца захочет плавиться,

на таких, как ты, девчонка какая-нибудь глянет — и твоей останется.

знаешь, мой милый Питер, я об одном прошу — забери меня, забери,

забери, когда на ветках, посыпанных снегом, поют алые снегири,

когда солнце прячется на деревьях, а небо красят первые пояса зари.

забери меня, Питер, прошу тебя.

забери.

Ты знаешь, Питер, я больше не вижу снов...

ты знаешь, Питер, я больше не вижу снов.

у меня на пальце надето тобой подаренное кольцо,

я почитаю тебя сильней, чем греки своих выдуманных богов;

я жду, когда ты придешь, и я расцелую твое лицо.

ты знаешь, Питер, я больше стараюсь плакать и улыбаться.

я помню, как я любила тебя обнять и с тобой смеяться,

я помню, как мы давали клятвы не повзрослеть и не позволить себе влюбляться,

как смех наш отскакивал отзвуком от белесо-прохладных стен,

а в прозрачном сосуде цвел тобой подаренный букет сиреневых хризантем.

ты знаешь, Питер, жизнь у меня тусклая, пасмурная — как зима.

ты незримой тенью летишь за моей спиной, твой букет все стоит у выцветшего окна;

ты знаешь, Питер, если бы я не стала тогда твоей — я бы сейчас не плакала в темноте,

я бы сейчас не заходилась в крике на призрачный флажолет;

я бы сейчас не помнила, что тебя больше нет.

ночью я иногда подбираю нашу с тобой мелодию на стуке рояльных клавиш.

ты знаешь, Питер, меня любят многие.

а я

до сих пор

тебя лишь.

Я найду тебя, Питер

Весна по улице высвечивает солнечные лучи, поблескивает в траве, небо тонет в собственной синеве; я одиноко встречаю вечер и провожу рассвет; я одиноко смотрю на звезды, я сжимаю в пальцах прозрачную кисею утра, а за окном играют теплые, весенние, еще неумершие ветра.

Судьба наша лжива, заносчива и хитра.

Я помню твою улыбку, голос и томный взгляд; я за тебя прошла бы сквозь воду и пригорошни огня; я за тебя приняла бы смертельный яд с горьким привкусом янтаря; жаль только, что нам уже не помочь — я разучилась теперь мечтать, я гоню все прочь.

Я смотрю на застывшее небо, я держу в руках ночи терпкое волокно; закрыто теперь наше с тобой двустворчатое окно, не звонит испорченный телефон; у меня теперь вместо нервов — оплавленные провода; ты исчез, оставляя гнилые души, страны и города — отблески треснувшего стекла.

Ты говорил мне: «Ты справишься без меня, ты еще красива и молода».

Ничерта не справлюсь — твоя ложь была мне дороже правды; у меня нутро, ссохшееся от к тебе любви и нещадной жажды; ты не думай, что я прощу, ты не жди от меня жалости и пощады.

Я распахну окно, улыбнусь знаменитой твоей улыбкой и запою весеннюю.

Я найду тебя, Питер.

И не жди от меня спасения.

Злодеи, увы, не бывают счастливы и любимы

Питер — вечный ребенок, у него пепел на волосах, пыль на одежде, тонкие пальцы в крови. Он смотрит, как к его берегам причаливают корабли; как небо чертят неприступные журавли; как гроздья акации распустились и зацвели.

Питер смотрит, как умирают его лживые и призрачные друзья; его взгляд скользит по застывшим лицам, прощаясь и леденя; в Питера нельзя верить и нельзя доверять, на его губах каждое слово — яд, он убивает с первого же выстрела охотничьего ружья. Питеру что не жертва — беспроигрышная игра. Питер не ищет выхода, Питер жесток и пьян.

Питер — кровавый демон; в его улыбке играют черти, в его смехе живут отголоски смерти; в его глазах обитает тоска и застывший мрак; Питер убивает с первого же броска, он путешествует в одиночку и на ветрах; на лице у Питера грязь и осевший прах.

По ночам Питер отчаянно шепчет имя, что виной всему; его голос пахнет тоской и болью. Сильные не зашивают раны, сильные улыбаются и дышат дымом, гнильем и кровью.

Ты предал и отпустил, мой милый.

Злодеи, увы, не бывают счастливы и любимы.