Морозко повертел в руках камень. Он отбрасывал бледный ледяной свет на его пальцы.

– Пообещай мне носить его, что бы ни случилось, – велел он.

Затем он отпустил цепочку.

Вася все еще чувствовала прикосновение его руки, но упорно старалась игнорировать это. Она разозлилась: ведь Морозко не был живым. Он был одиноким и непостижимым существом черного леса и бледного неба. Что он сказал?

– Почему? – спросила Вася. – Этот камень мне дала няня. Подарок моего отца.

– Это талисман, – ответил Морозко. Казалось, он осторожно подбирал слова. – Он может защитить тебя.

– Защитить от чего? – спросила Вася. – И какое тебе дело?

– Что бы ты ни думала, я не хочу забирать твое бездыханное тело из глуши, – холодно парировал Морозко. Легкий, но пронизывающий ветер поднялся в комнате. – Откажешь мне в просьбе?

– Нет, – ответила Вася. – Я и так хотела носить его.

Она прикусила губу и быстро отвернулась, чтобы развязать первую суму.

Там была одежда: плащ из волчьей шкуры, кожаный капюшон, шапка на заячьем меху, валяные и отороченные мехом сапоги, шерстяные штаны на овечьей шерсти. В другой суме была еда: сушеная рыба и хлеб, бурдюк медовухи, нож и горшок для воды. Все, что ей понадобится для долгих странствий по холодной стране. Вася уставилась на эти вещи с таким восторгом, какого у нее не вызывало ни золото, ни драгоценности из приданого. Эти вещи были свободой. Василиса Петровна, высокородная дочь Петра, никогда бы не получила их. Они принадлежали кому-то другому, более сильному и чуждому. Вася подняла взгляд на Морозко: ее лицо сияло. Возможно, он понимал ее лучше, чем она думала.

– Спасибо, – пробормотала Вася. – Я… благодарю тебя.

Морозко склонил голову, но промолчал.

Ей было все равно. В мешке она также нашла необычное седло, похожее скорее на плотную ткань. Она еще никогда не видела таких. Вася радостно подпрыгнула и побежала к Соловью.

Оседлать коня оказалось не просто. Соловей никогда не носил седла, даже такого легкого, и он не очень обрадовался.

– Оно тебе нужно, – в отчаянии закричала Вася после долгих и бесплодных попыток. «Как же я стану смелой и уверенной странницей?» – подумала она. Соловей по-прежнему сопротивлялся. Морозко наблюдал за ними, стоя в дверях. Вася почувствовала его веселый взгляд.

– Что случится, если мы проведем недели в пути? – спросила Вася у Соловья. – У нас появятся ссадины. Да и как мы повезем сумы? В них ведь и твое зерно тоже. Или ты хочешь питаться хвоей?

Соловей фыркнул и исподтишка посмотрел на сумы.

– Хорошо, – процедила Вася. – Можешь возвращаться туда, откуда пришел. Я пойду пешком.

Она направилась к двери, но Соловей бросился вперед и перегородил ей путь.

Вася пристально посмотрела на него и толкнула, но огромный, цвета дубового дерева зверь даже не сдвинулся. Она скрестила руки на груди и нахмурилась.

– И что же ты предлагаешь? – спросила она.

Соловей посмотрел сначала на нее, потом на сумы. Он понурил голову. «Ну ладно», – недовольно согласился он.

Собираясь в путь, Вася старалась не смотреть на Морозко.

Она ушла тем же утром, когда солнце развеяло туман и усыпало бриллиантами свежевыпавший снег. Мир за пределами ельника казался огромным и бесформенным, почти безопасным.

– Я не чувствую себя странницей, – тихо призналась Вася. Она и Морозко стояли возле ельника. Соловей, аккуратно оседланный, ждал ее. На его морде застыло странное выражение – не то нетерпения, не то раздражения. Ему не нравились сумы, свисающие по бокам.

– Так бывает со многими странниками, – ответил ледяной демон. Он вдруг положил руки ей на плечи, укрытые мехом. Их взгляды встретились. – Оставайся в лесу. Так будет безопаснее. Избегай поселений людей и не разводи большие костры. Если с тобой кто-нибудь заговорит, представься мальчиком. Мир не добр к одиноким девушкам.

Вася кивнула. Слова дрожали у нее на губах. Она не могла разгадать выражение его лица.

– Пусть странствия принесут тебе радость, – вздохнул он. – А теперь ступай, Вася.

Морозко подсадил девушку на коня, и теперь Вася смотрела на него сверху вниз. Внезапно он показался ей не человеком, а скорее скоплением теней в форме человека. Было в его лице что-то, чего она не понимала.

Она открыла было рот, желая что-то сказать.

– Иди! – крикнул он и шлепнул Соловья по крупу. Жеребец фыркнул и бросился вперед.

И вот Василиса Петровна, убийца, спасительница, потерянное дитя, уехала из дома в елях. Первый день пролетел, как приключение: дом остался позади, а впереди ждал целый мир. Шли часы, тревога сменилась восторгом. Она отмахнулась от неприятных следов боли и растерянности. Сильному Соловью любое расстояние было нипочем. Еще не прошла половина дня, а Вася уехала от дома так далеко, как никогда: каждая яма, вяз и снежный сугроб казались незнакомыми. Вася мчалась вперед, а когда замерзала, то шла пешком. Соловей нетерпеливо трусил рядом.

День медленно тянулся, и наконец зимнее солнце склонилось к западу.

В сумерках Вася остановилась под огромной елью, окруженной сугробами. Полутьма окрасила снег в голубой, было очень холодно.

– Здесь? – спросила Вася, соскользнув со спины жеребца. У нее болели нос и пальцы. Она выпрямилась и лишь тогда поняла, насколько устала и окоченела.

Конь повел ушами и поднял голову. «Здесь безопасно», – сказал он.

Вася все детство провела в лесу. Зима в ее краях длилась семь месяцев, поэтому она знала, как выжить в лесу. Но ее сердце внезапно сжалось от мысли, что она проведет в одиночестве эту ледяную ночь, следующую и все остальные. Вася шмыгнула носом. «Ты сама так решила, – напомнила она себе. – Теперь ты странница».

Тени обнимали лес своими руками: свет был сине-фиолетовым, и деревья казались ненастоящими.

– Заночуем здесь, – решила Вася, стягивая с Соловья седло. Она храбрилась, хотя не чувствовала себя уверенно. – Я разведу огонь. Следи, чтобы нас никто не съел.

Она раскопала снег у дерева, вырыла нору для ночлега в корнях и расчистила землю для костра. Зимние сумерки быстро перешли в ночь, как это происходит на севере. Не успела Вася подготовить хворост для костра, как уже стемнело. В темноте, освещенной звездами, до восхода луны, она срезала пару еловых веток, как ей однажды показал брат, и воткнула их в снег, чтобы не выпускать тепло из укрытия.

Вася разводила костры с тех пор, как могла взять в руки кремень. Но теперь ей пришлось снять варежки, и ее пальцы быстро замерзли.

Наконец, хворост загорелся, заревело пламя. Вася вползла в свое вырытое укрытие: было холодно, но терпимо. Вода, вскипяченная с хвоей, согрела ее. Черный хлеб, поджаренный с твердым сыром, утолил ее голод. Вася обожглась, ее ужин подгорел, но она все сделала сама и поэтому гордилась собой.

Вскоре, согревшись от еды и тепла, Вася выкопала ямку в размякшей от тепла земле, заполнила ее углями и засыпала еловыми ветвями. Она укуталась в плащ и мешок на заячьем меху, легла на ветви и с радостью поняла, что теперь ей тепло. Соловей уже дремал. Он водил ушами, прислушиваясь к ночному лесу.

Веки Васи отяжелели: она была юной и уставшей. Сон был на пороге.

В эту секунду она услышала смех в ветвях.

Соловей вскинул голову.

Вася с трудом вылезла из укрытия и нащупала нож на поясе. Ей показалось, или во тьме сияли чьи-то глаза?

Вася не звала существо – она не была так глупа. Она молча уставилась в еловые ветви и смотрела до тех пор, пока глаза не начали слезиться. Нож казался холодным и ничтожно жалким в ее руке.

Тишина. Может, ей показалось?

Затем Вася снова услышала смех. Она бесшумно попятилась и выхватила из костра горящую ветку, держа ее близко к земле.

Затем послышался глухой удар. Еще один удар – и на корни ели спрыгнула женщина.

Или не женщина. Волосы и глаза этого существа были призрачно-бледными, кожа сияла, словно зимняя полночь. На нем был плащ цвета сна, но голова, руки и ноги оставались голыми. Пламя отбрасывало красные блики на его странное, но симпатичное лицо. Казалось, существо не обращало внимания на мороз. Кто это – ребенок? Черт в женском обличии. Ночной дух. Вася почувствовала облегчение, но насторожилась.