– Юся… Юсечка… Не бойся… Все будет хорошо…

Почему-то я помнила эти его первые слова всегда, даже не понимая их.

Он перенес меня и положил на что-то мягкое и приятное, оборачивая белой тканью. Я вся дрожала не то от страха, не то от непривычного холода. На моей коже то там, то тут возникали какие-то ощущения, которых я прежде не знала. Зачем они вытащили меня из капсулы? Я закрыла глаза и незаметно уснула.

А когда открыла, снова увидела его. Он смотрел на меня сквозь прозрачные очки, плотно прилегающие к костюму, полностью обтягивающему все его тело, и трогал мое лицо. Заметив, что я проснулась, ткнул себя в грудь.

– Адам. Адам. Адам, – повторял он, из чего я поняла, что это странное слово обозначает его самого. – А ты… Юся. Юся. Юся, – он взял мою руку и ткнул ею мне в грудь. И я снова правильно поняла. Он обозначал этим словом меня. Я наблюдала, как он складывает губы для произношения звуков и старалась так сделать, но у меня плохо получалось. Однако Адам улыбался и приятно поглаживал меня по щеке, от чего я закрывала глаза, вслушиваясь в приятные волны, гуляющие по моему телу. Хотелось снова уснуть, спокойно, утопая в его нежных прикосновениях. Только чтобы он был рядом и никуда не уходил. Несомненно, я так и сделала бы, но нестерпимая боль, идущая от области, где раньше располагался мой любимый хвост, не давала мне этого сделать.

– Крон, надо перевязать пуповину, – не отрывая взгляда от моего лица и не переставая гладить его, что-то непонятное мне тихо сказал Адам.

По интонации произношения я догадалась, что того другого зовут Крон. Довольно быстро, как я сама размышляла потом, проанализировала все услышанное. Юся… Адам… Крон… Все имеет свое название. И я снова попыталась сложить губы, чтобы выговорить его имя. Получалось очень плохо, но лицо Адама в этот момент сильно изменилось, будто просияло, и он вдруг схватил меня за руку, сжав ее почти до боли.

– Давай, – прошептал он, – давай… У тебя получится!

В этот момент тот другой, называемый Кроном протянул к моему животу руки, обтянутые защитной пленкой. Испуг, испытанный мной в тот момент, мог бы сравниться разве что с недавним осознанием утекания жизнеобразующей жидкости. Впрочем, страхи в первые дни после выхода из капсулы преследовали меня на каждом шагу. И я не знаю, как справилась бы с ними, не будь со мной рядом Адама.

Я заерзала, пытаясь сдвинуться с места, чтобы предотвратить как-то приближение этих самых чужих рук. Они угрожали мне прикосновениями, которых я не желала. Из моего рта вырвалось предупреждающее шипение, заставившее брови Адама удивленно взметнуться кверху.

– Давай, я сам, – проговорил он, обращаясь к Крону, и его руки легли мне на живот. Как же тепло стало от этого! Как невыносимо приятно! Мужские пальцы сначала были неподвижными. Он рассматривал мою голубоватую кожу и свои руки и, казалось, не мог поверить тому, что происходит. Через некоторое время, придя в себя, он слегка надавил пальцами.

– Адам, – окликнул его тот другой, – надо быстрее завершить.

Будто очнувшись, он дотронулся до моего куцего хвостика и начал завязывать его. Я заерзала и зажмурилась. На короткое время в голове появились мысли, что Адам, возможно, не такой уж безопасный, как мог показаться поначалу. Но я ничего не могла сделать. Рефлексы твердили мне, что нужно бежать, но я не способна была даже поднять руку. Только дергала слегка конечностями. Когда с этим самым завязыванием было покончено, я немного успокоилась. Боль утихала, а новую мне никто не причинял. Видимо, мой мозг, ровно как и тело, начали адаптироваться к изменившимся условиям. Дыхание нормализовалось, и я расслабилась бы, если бы не возникшее беспокойство чуть выше живота. Тоска по хвостику вдруг стала нестерпимой. А все потому, что я поняла – приятного ощущения поступления еды больше не будет. Еще один страх свалился на меня, едва я успела оклематься от первых двух.

Не знаю, почему, но, переводя взгляд с предмета на предмет, я втянула в рот нижнюю губу и начала ее посасывать.

– Первое кормление, – усмехнулся Крон.

Я запомнила все произнесенные тогда слова, но перевела их значительно позже.

– Инъекция, – произнес Адам, и это слово сразу мне не понравилось.

– Может, все-таки молока? Как и всем детям? – предложил Крон.

– Не подойдет. Замена фермента произошла давно. Она взрослая, Крон, а значит, ее желудок не справится.

Их быстрая речь мне не нравилась. Я не просто не могла ее понять. Невозможно было вытащить из нее ни единого обозначения предмета. Говорящие обсуждали что-то, и оно напрямую касалось меня, но возможности повлиять на диалог у меня не было. И это раздражало. Даже бесило. До такой степени, что я снова зашипела, решив, что освоенный голосовой прием в достаточной мере сможет выразить мой протест.

– Инъекция, – повторил Адам, уже обращаясь ко мне. – С небольшой долей снотворного.

– Давай ты уж сам, – усмехнулся Крон. – Мне она не дастся.

Адам медленно и, явно нехотя, встал. Подошел к столу и набрал шприцем с тонкой иглой из пузырька розоватую жидкость. Он так забавно брызгал ей фонтанчиком вверх, что в тот момент у меня не возникло никакого ощущения опасности. Приблизившись, он положил шприц на небольшой столик, расположенный рядом с кроватью, на которой я лежала. Он взял мою руку и чуть выше локтя принялся завязывать жгут. От боли я закричала и завозилась.

– Подержи ее, Крон, – его голос вибрировал.

И тот другой ко мне прикоснулся…

Сказать, что я испытала омерзение – ничего не сказать! Он держал меня за плечо и локоть, надежно фиксируя мою руку, чтобы Адам тонкой иглой смог проколоть кожу. Не могу сказать, что больно было от прокола. К тому же, когда игла была введена, Адам осторожно освободил мою руку от жгута, и тогда мне немного полегчало. Я перестала кричать и принялась шипеть. Этих двоих мои звуки не пугали, но перестать сопротивляться совсем я не могла.

– Надеюсь, нас не услышат, – выдохнув, проговорил Крон.

– Не услышат точно, постройка старая, – ответил Адам.

Когда вся розоватая жидкость была введена, меня, наконец, освободили. Странно, но я испытала вдруг чувство, сходное с тем, когда мой хвостик впрыскивал мне остатки еды. Отличие заключалось лишь в том, что внутри, чуть выше живота, по-прежнему тянуло.

Замолчав, я в ожидании смотрела на Адама. Что еще они будут делать со мной? Как мучить? Именно мучить, потому что после того, как я покинула капсулу, все манипуляции с моим телом воспринимались именно так. Кроме его прикосновений…

– Мне нужно домой, Адам, – беспокойно проговорил Крон. – Уже вечер, и наблюдение становится более пристальным. И тебе тоже пора отдохнуть. Не забывай, в каком мире мы живем.

– Очень хочется забыть, особенно сегодня… – тихо, с большим трудом и невероятной горечью в голосе выговорил Адам. Я не понимала, но мне передавались абсолютно все его эмоции, как если бы я была им самим. Внутри меня все сжалось, а на глазах выступили слезы. Не боль, но непередаваемое чувство какой-то потери нарастающим комом подкатило к горлу. Я всхлипнула и снова принялась сосать нижнюю губу. Мне казалось, что это меня успокаивает и немного отгораживает от передаваемых Адамом волн. – Не надо плакать, Юсечка, – он ласково погладил меня по щеке, – тшшш… тшшш… тшшш…

Я закрыла глаза и растворилась во внезапно поглотившем меня спокойствии…

Глава 4

Мы растили ее в ускоренном режиме, попеременно дежуря возле капсулы. Клетки делились очень быстро, и отвлекаться было совсем нельзя. Малейший срыв в делении, а это вполне могло произойти, грозил полным срывом проекта. Мне не нужна была Юся с дефектами, как бы странно и жестоко это не звучало. Я хотел заполучить свою жену снова ровно такую же, как и ту, что потерял. Поэтому с самого начала готовился ко всем негативным развитиям, худшее из которых было умертвить образец и приступить к нему вновь, не испытывая разочарования, потому что зародыш или эмбрион, или бессознательная девочка – это еще не Юся. К счастью, убивать клон не пришлось. Семимильными шагами мы двигались вперед. Будущая новая Юся росла «не по дням, а по часам»…